кой симметрии. Оттуда короткими перебежками перемещались эсэсовцы. Их подбадривали выкрики на немецком одного и того же голоса. Видать, командир. Разглядеть его Андрей никак не мог, а обнаруживать себя раньше времени не торопился.
— Мадан… — шепотом окликнул он у самой границы, где заканчивались лопухи и начиналась утоптанная грязь проселочной дороги.
— Я здесь, товарищ командир… — с готовностью ответил паренек.
— Я выдвинусь ближе к хате… А ты будь здесь… Держи под прицелом правый фланг. Чтобы фрицы нам сбоку не зашли… Понял?
— Так точно, товарищ командир…
Только Андрей, упав на живот, начал ползти, как над его ухом взорвался винтовочный выстрел. Стрелял Мадан.
— Почему стрелял? — уже в полный голос крикнул Аникин.
— Фрицы, товарищ командир, — с тем же усердием ответил боец. — Сбоку заходили…
Только тут, повернув голову вправо, Андрей увидел эсэсовца, корчащегося неподалеку от выбеленной, забрызганной кровью стены.
— Молодец, Мадан… — только успел прохрипеть командир, как несколько очередей взрыхлили грунт прямо перед его лицом. Наступавшие, обнаружив новую огневую точку, на миг забыли о Карпенко и перенесли все свое внимание на правый фланг пустыря.
Аникину, застрявшему посреди дороги, ничего не оставалось, как вскочить на ноги и под свист пуль совершить отчаянную пробежку под укрытие стен хаты.
Жильцов и Талатёнков в четыре руки обеспечили ему прикрытие. Теперь настал его черед. Выставив сошки и прицельную планку, Андрей прижался щекой к затвору и открыл огонь. Посланные им пули цепко ловили появлявшиеся на мушке серые фигурки, опрокидывая их в высокую траву пустыря.
Он так увлекся стрельбой, что не сразу понял, что его трясет за плечо Мадан.
— Что?.. Что случилось? — ошалело оглянулся на него Аникин.
— Товарищ командир, там еще двое… — боец ткнул в сторону крайней справа хаты.
— Молодец, продолжай… — нетерпеливо бросил Аникин.
— Товарищ командир… — рука Мадана вновь трясла его за плечо.
— Чего тебе?! — уже раздраженно крикнул ему Аникин.
— У меня патроны кончились… — как школьник, пожаловался Мадан.
— Возьми вон убитого автомат… — кивнул Аникин в сторону валявшегося трупа эсэсовца.
— А можно? — с той же школьной робостью спросил Мадан.
— Ну, ты даешь, боец… — не выдержал Андрей. — Не можно, а нужно. Затвор не забудь передернуть… Можно…
XI
Пока Мадан подбирал оружие, еще два врага выскочили с правого фланга. Ни Аникин, ни Мадан не успели среагировать. Но в тот момент, когда фашисты уже вскинули свои карабины, их пригвоздила к стене пулеметная очередь. Яким по-прежнему держал сектор под прицелом.
Вдруг земля содрогнулась от выстрела, и следом земляная копна взрыва выросла на возвышенности, откуда вел огонь Яким и где укрывалась Агнешка.
— Танки, танки! — закричал Карпенко.
Теперь, выглянув из укрытия, черную громадину увидел и Аникин. Массивная квадратная башня танка показалась из бревенчатого сарая. Подмяв его, как спичечный домик, танк остановился и сделал еще один выстрел. На этот раз снаряд ушел куда-то в сторону болота. Перелет… Расстояние здесь для такой бронированной махины было небольшое. Ему и развернуться негде, и сектор обстрела слишком впритык. Как слон в посудной лавке. А вернее, «тигр». Именно он выкатил на край села, чтобы разобраться с горсткой штрафников — истребителей танков. Ну, что ж, на то они и истребители-камикадзе…
Так думал Андрей, примериваясь к новой возникшей вдруг перед ним угрозе. С пушкой ему на таком маленьком расстоянии управляться сложно. А вот пулемет танковый может дел натворить. И чего это эсэсовцы вздумали напустить на них «тигра»? Видать, Карпенко с Жильцовым здорово им насолили… Неужели подбили одного? Вот тебе и взяли «языка»…
Пользуясь заминкой с перестановкой вражеских сил, Жила переполз на сторону Аникина.
— Вы что же это устроили, Жильцов? — с ходу сурово встретил его командир. — И это называется разведка по-тихому? Где Карпенко, убит?
— Нет, товарищ командир… — виновато оправдывался Жильцов. — Взяли его…
— Как взяли? Кто? Эсэсовцы?..
— Нет, местные… Да они тут все эсэсовцы, мать их… Не повезло же с начала самого. Наскочили на одного в форме с голубыми медведями, не успели пришить его тихо. Он за плетень, мы — за ним. А там их человек десять… Расслабленные, черти… Ну, Карпенко по ним с переляку очередь дал, а я — «эрпэгэшку» кинул. Одну. Мы — оттуда, мимо хаты, а за ней — дура стоит бронированная и ребятишки в комбинезонах из нее лезут, напуганные до жути. Ну, короче, вылезти они не успели. У меня припасена была, еще одна… только «РПГ-6». Ну, эта, которая, как…
Жильцов не нашел для кумулятивной гранаты сравнения.
— Ну, я в них ее… Как жахнет… В люк открытый, понимаешь, угодил. Только из-за дыма и ушли… Бежим, а у плетня, понимаешь, бабуля… Ну, Карпенко и говорит, щас расспрошу, где да че… Она и говорит: «Ступай до мово чоловика…» И ведет его во двор и в хату. Потом слышу: возня, крики, а потом выскакивают на крыльцо три бугая, по гражданке одетые, и палить по мне начинают из винтовок.
— А ты?.. — спросил Аникин.
— А я… А что я? Очередь по ним дал и — деру… — вздохнул Жильцов.
XII
— Что ж ты, гад, товарища бросил? — презрительно сказал Андрей и ударил Жильцова по грязной небритой скуле.
Тот молча, как побитая собака, отполз от командира. В это время пулеметчик танка открыл огонь. Пламя изрыгнулось из-под пушки. Кусок глинобитной стены, выбеленной известью, откололся, обрушившись на спину Аникину.
— Черт, он из нас тут окрошку сделает! — скрипя зубами, крикнул в сторону Мадана Андрей. Тот вел стрельбу по правому флангу.
— Не такими длинными… — подсказал ему Аникин, отряхивая со спины куски глины. — Короче бей, патроны экономь. Хоть они и фашистские…
Он повернулся к Жильцову. Тот залег у него за спиной, уткнувшись лицом в землю.
— Жила, держи этот край… Прикрывай Талатёнкова… — крикнул ему Андрей. — Мы с Маданом попробуем справа танк обойти…
— Погоди, командир, — вдруг произнес Жила, отплевывая землю.
— Чего тебе? — переспросил Андрей.
— Прикрой меня, — бросил Жила и, вскочив на ноги, бросился вперед.
— Куда?! — только успел крикнуть Аникин и, припав к пулемету, ударил по грязно-серым силуэтам. Ободренные мощной огневой поддержкой танка, эсэсовцы снова полезли в атаку.
Пробежав согнувшись несколько шагов, Жила плюхнулся возле разбитого деревянного плетня. Горшок, каким-то чудом державшийся на одиноко торчавшей палке, разнесло на осколки.
— Вот черт… что он творит? — вслух пробормотал Аникин.
Он, Талатёнков и Яким с пригорка огнем пулемета и автоматов снова плотно вжали наступавших в траву. Но для танка эта стрельба была комариным писком. Пулеметчик, видимо, засек перемещение Жилы. Он уже проделал дыру в стене хаты позади того места, где залег боец. Сразу за плетнем начиналась трава.
Не дожидаясь, пока фашистский танкист ее выкосит, Жильцов по-пластунски пополз на танк, прямо в лоб, быстро-быстро. Аникин заметил в его руке ромбовидную черную гранату, похожую на маракасы. Это была бронебойная «РПГ-6». Ротный перед отправкой группы выделил их всего четыре. Особо ценный опасный груз. И как это у Жилы их из четырех две оказалось? «Ну, и запасливый же», — только успел подумать Андрей.
В метрах шести от танка Жильцов вдруг приподнялся и замахнулся, чтобы метнуть свою смертоносную маракасину. Из-под танкового ствола раздался хлопок, а потом еще один, громче, с дымом и огнем, над головой Андрея. Разлет осколков, накрывших бойца, был так широк, что несколько просвистело возле залегшего Аникина. Похоже было, будто немцы выстрелили чем-то вроде подкалиберного гранатомета.
Рука Жилы по инерции, разжимая рукоятку гранаты, уже двигалась в сторону бронированного, изрыгавшего огонь чудища. Несколько десятков осколков прошили его затылок и темя, лицо, плечи и грудь. Боец рухнул в высокую траву, а граната по прямой траектории тяжело ткнулась в пулеметную щель под танковым стволом.
Снаружи звука взрыва почти не было слышно. Кумулятивная струя прожгла пулеметное гнездо и вошла внутрь. В образовавшееся отверстие будто водоворотом и втянуло всю взрывную мощь гранаты. «Тигр» вздрогнул, будто проглотил такую неудобную кость, что она стала у него поперек горла и наглухо перекрыла дыхание. Черный, маслянистый, непроглядный, как сырая нефть, дым густо повалил из щелей. Умирающую машину будто покидала ее танковая душа, навеки спаявшая в кумулятивный сплав механическую душу бронированного монстра и обугленные души членов его экипажа.
XIII
— Телок, прикрой! — крикнул Андрей и, не дожидаясь реакции бойца, бросился к Жиле. Эсэсовцы залегли на краю пустыря, прячась за дальние хаты.
Один из осколков перебил Жильцову сонную артерию. Алая кровь хлестала из шеи и изо рта на зеленую траву. Увидев возле себя лицо Аникина, Жила попытался что-то сказать, но изо рта только выдавились сгустки кровавой массы. Дернув несколько раз головой, он затих с закатившимися за орбиты глазами. Андрей прикрыл ему веки и, забрав из кармана гимнастерки Жильцова документы, подполз к правой гусенице дымящегося танка.
Пули, одна за другой, защелкали по металлическим танковым тракам. Дым стелился вниз, под брюхо танка, забивая Андрею носоглотку, не давая дышать. Его начал душить приступ кашля, выворачивая наизнанку. Но покинуть бронированное укрытие Аникин не мог. Эсэсовцы били по нему с нескольких точек, не давая отдышаться.
Но вот слабый ветерок потянул из-за спины Андрея, отогнав дымовую завесу танку за спину. Андрей несколько раз, смакуя, вздохнул полной грудью чистого воздуха.
Просунув ствол своего «МГ» под загибающуюся кверху ленту трака, он выпустил очередь по штабелю дров, за которым засел эсэсовский автоматчик. Несколько поленьев выбило силой удара пули, и поленница посыпалась, обнажив темно-серую кепку на макушке фашиста.