— Быстрее, все на вершину высоты!.. — скомандовал Андрей. Он не мог сообразить, кто стрелял по колонне. Неужели «тридцатьчетверки» открыли огонь, не разобравшись, в чем дело?
Перепрыгивая через траншеи, основательно оборудованные фашистами и теперь наполненные их трупами, Аникин одним из первых поднялся на макушку высоты. Открывшаяся отсюда картина сразу расставила все на свои места. К северо-западу, километрах в двух, виднелись утопавшие в зелени одноэтажные дома. От окраины и небольшого лесочка, стелившегося дальше по равнине, в сторону высоты двигались танки. Пять штук, выстроенные в цепь, правый конец которой растягивался.
Андрей понял, что фашисты намереваются охватить с двух сторон высоту. Машины медленно, но неуклонно приближались. Очертания танков становились все четче. Простота линий только подчеркивала их тяжесть. На них по полю надвигались огромные бронированные квадратные ящики. Эти ящики были набиты металлическим грохотом и смертью и то и дело эту смерть из себя выплевывали. Даже на фоне громоздких ящикообразных корпусов выделялись своею мощью торчащие из башен пушки. Огромные стволы пушек состояли из трех колен разного диаметра, будто раскрытая подзорная труба чудовищных размеров.
— «Тигры»… — вслух прошептал Андрей и тут же, словно очнувшись, во весь голос закричал:
— «Тигры»!.. Готовься к бою! Окапываемся!..
XIX
Первые залпы «тигров» дали явный перелет. Но, видимо, экипажи в машинах сидели опытные. Огонь они скорректировали очень быстро.
Мощные танковые пушки, одна за другой, как по команде, выплюнули в сторону штрафников по облачку белого порохового дыма. Шелест и свист обрушился на высоту, выворачивая ее наизнанку. Бойцы, выждав еще секунду, откашливаясь и отплевываясь, стряхнули с себя комья грязи и снова принялись зарываться в спасительное тело земли.
— Во дают, черти… — не удержался от комментария Карпенко, орудуя лопаткой изо всех сил и успевая при этом выглядывать на приближающегося врага. — Еще и выстраиваются, как на параде. Издеваются, гады…
Перемещение машин на поле происходило очень синхронно. Дотягивая выгнутую дугой цепь до нужной длины, самая крайняя справа машина двигалась по диагонали быстрее остальных. Следующая — чуть медленнее, до тех пор пока они не заняли необходимые позиции. Дистанции между машинами были такими одинаковыми, точно их по линейке расставили.
— Прямо хороводы водят… — отозвался Андрей, стараясь не отставать со своей лопаткой. — Уж больно вышколенные… Не к добру это…
— Ничего, командир… — произнес Карпенко. — Мы им покажем хоровод. В стиле гопака…
К ним по-пластунски подполз Знаменский. Его грязное лицо было перепугано до смерти.
— Чего тебе, Знамя? — еще на подходе спросил его Карпенко.
— Я к товарищу командиру… — дрожащим голосом залепетал тот. — Товарищ командир… А чего ж мы не отступаем?
— Ты че, Знаменский, белены объелся?! — взъярился на него Аникин.
— Так «тридцатьчетверки» же наши отступили…
— Тебя что, контузило?! — схватив штрафника за ворот, Андрей с силой тряхнул его.
— А где же они, где наши «тридцатьчетверки»… Бросили нас… — зажмурившись и трясясь от страха, причитал Знаменский.
— А ну, бегом на своем брюхе на место! — приказал Аникин. — Ты пока ползал, уже в землю бы зарылся… Бегом!
— Есть, товарищ командир… — сказав это, Знаменский неуклюже, как тюлень, развернулся и пополз обратно на левый фланг, где окапывался Талатёнков.
XX
«Тигры» приблизились еще на несколько десятков метров. Машины, которые двигались в центре, находились глубже крайних. На одной из них можно было разглядеть две высокие антенны.
— Видишь того «тигра», с антеннами? — сказал Андрей, показывая Николаю на центральную машину.
— Ага… — кивнул Карпенко.
— Скорее всего, это танк управления… — предположил Аникин. — Они все со связью, и этот гад, командирский, руководит их действиями. Поэтому они такие ушлые…
— Это значит, получается, у них в стае что-то вроде вожака? Вот бы усы ему оборвать… — успел крикнуть Карпенко, и новая череда снарядов обрушилась на их позиции.
Те стремились обойти высоту с флангов. Еще дважды «тигры» обстреливали окапывавшихся штрафников дружными залпами. Карпенко уже закончил углубляться в грунт и обтесывал ложе для локтей. Андрей тоже присыпал и утрамбовывал землю, создавая себе что-то наподобие бруствера.
Вдруг один за другим три раскатистых выстрела донеслись с правого фланга. Сначала Андрей увидел, как «тигр», замыкавший фашистскую цепь слева, дернуло. Из-под левой гусеницы повалил дым. Машину развернуло правым боком.
В этот момент второй взрыв вырос позади «тигра». Третий снаряд угодил в башню. Разрыв вырос над танком, словно перья на шляпе. Машину качнуло. Когда дым рассеялся, глубокая вмятина сбоку башни обозначила место попадания снаряда. В этом месте с боков были закреплены запасные траки. Из-за них «тигры» действительно походили на диких животных с топорщащимися на щеках усами. Снаряд влепился в запасные гусеницы, и это, скорее всего, смягчило удар, сбив направление кумулятивной струи. И сама башенная броня у танка была очень мощная. Такой крепкий орешек расколоть было не так просто. Возможно, что и экипаж не пострадал. Хотя находившиеся в башне наверняка получили приличную контузию.
— Ух ты… это наши!.. — закричал Карпенко. Словно в подтверждение его слов с правого фланга на поле показались две «тридцатьчетверки». Одна двигалась поперек направления движения «тигров», в коридоре между подножием высоты и вражеской цепью, из которой только что было вырвано крайнее звено.
Экипаж «тридцатьчетверки» шел на предельной скорости. На фоне неподъемными чемоданами ползущих фашистов казалось, что он летит. И действительно, машина то и дело взлетала, подпрыгивая на пригорках и кочках. Экипаж «тридцатьчетверки», совершая дерзкий маневр перед носом «тигров», словно дразнил их: «А что, каракатицы, слабо вам попасть в меня?»
XXI
Сразу стало ясно, что немцы купились на вызов русских. «Тигры» будто взбесились. Беспорядочные залпы башенных орудий и взрывов заполнили все пространство раскатистым громом. Казалось, что «тридцатьчетверка» обречена. Но танкистам каким-то чудом удавалось избегать попадания вражеских снарядов. Машина искусно маневрировала в узком коридоре, выписывая замысловатые фигуры, восьмерки и змейки, притормаживала, потом вдруг резко ускорялась, оставляя в стороне пущенные «в молоко» разрывы немецких снарядов.
«Тигры» настолько увлеклись расстрелом отчаянной «тридцатьчетверки», что напрочь забыли о второй машине. Она вдруг напомнила о себе с правого фланга, где укрылась в неглубоком овражке, высовываясь своей башней над полем. У советского танка было достаточно времени, чтобы хорошенько навести орудие на выбранную цель. Раздался выстрел, и спустя мгновение сноп огня и дыма взвился на броне «тигра» с антеннами, шедшего в центре цепи.
Вся позиция штрафников взревела от восторга.
— Получи, фашист!.. — кричал что есть мочи Талатёнков.
— Видал, командир?! — восхищался Карпенко. — Знай наших!..
Несмотря на прямое попадание, командный «тигр» не прекратил движение. Развернув свою башню, он выпустил один за другим два снаряда по фланговому «Т-34». Оба выстрела ушли «в перелет».
В этот момент «тридцатьчетверка», которая на полной скорости шла под носом и огнем противника, развернула башню на девяносто градусов. Стрелку-наводчику понадобилось две секунды, чтобы взять цель. Еще один снаряд ушел в сторону командирского «тигра». Снаряд лег прямо под днище вражеской машины. Взрывом разметало катки и гусеницы, и танк, будто плюхнувшись на брюхо, беспомощно ткнулся своим мощным стволом в землю.
На квадратной башне распахнулся люк. Было похоже, будто открыли крышку у большой железной кастрюли, в которой варили борщ на квадратной стальной плите.
— А ну, ребята, берем фрицев в оборот! — крикнул Аникин, беря на мушку прицела «тигра».
Все штрафники в этот момент держали пальцы на спусковых крючках своих автоматов и винтовок, чтобы пустить пулю в вылезающих немецких танкистов. Но вот из люка показалась фигура в офицерской фуражке и с биноклем. Это явно был командир «тигриного» взвода. Он и не собирался вылезать на поверхность, а, пользуясь открытым люком, как щитом, внимательно оглядывал высоту и передвижения «тридцатьчетверок».
XXII
Несколько бойцов одновременно открыли по офицеру огонь. Пули защелкали по непроницаемой броне и попали в люк, заставив того, правда не сразу, укрыться за крышкой люка. Как только стрельба прекратилась, окуляры бинокля вновь тут же появились над откинутой крышкой.
— Ах ты гад… издевается он, что ли? — чертыхнулся Карпенко. — Из этих плевалок немецких с такого расстояния не достать.
Он с досадой отложил в сторону немецкий автомат и взял припасенный вместе с кучей другого трофейного арсенала немецкий карабин.
Прицелившись, он выстрелил. Фуражку снесло с макушки фашистского офицера, обнажив блестящую лысину. Он тут же исчез в глубине танка, и следом за ним захлопнулась крышка.
— Ничего себе, Коля… — засмеялся Аникин. — Мало того, что лишил фрица головного убора и офицерской кокарды. Ты его что, еще и побрил?
— Не хватало мне еще, товарищ командир, у фашистов в брадобреях ходить… — захохотал Карпенко.
Над их головами засвистели пули.
— Смотрите, у него пулемет заработал… — довольно и даже с гордостью проговорил Карпенко. — Персонально по нам трудится командирский пулеметчик-то…
— Здорово ты, видать, Николай, разозлил господина Ганса… — предположил Андрей. — Он теперь оттуда вообще не выйдет. До второго пришествия…
— Это мы ему с превеликим удовольствием устроим, — воинственно отозвался Карпенко.
— Ага, ты попробуй его оттуда выкури, да еще с четырехсот метров… — сплюнул Андрей. — У него броня такая, что «тридцатьчетверка» не всегда вскроет, а только при удачном стечении обстоятельств.