Наконец они раздались совсем рядом. Я попытался приподняться, чтобы увидеть, кто же это, но ничего не получилось. Удалось только мазнуть взглядом по джинсам и ботинкам. Миллионы мужчин во всем мире могли быть одеты таким образом.
–Кто здесь?– спросил Макс, тоже беспокойно ерзая.
Однако в этот раз на вопрос командира никто не отозвался. Мы все затаили дыхание, ожидая ответа, но молчание продолжалось.
Вновь раздался уже знакомый скрип, а затем шум, но в этот раз я его опознал: кто-то открывал вентили, и на пол полилась вода. Она пока еще не подобралась близко, но, без сомнения, в скором времени нас попросту затопит. А говорят, что снаряд в одну и ту же воронку дважды не падает!
Ужасная, мучительная смерть без возможности спастись: с каждой секундой ожидать, пока уровень воды поднимется выше, а затем она просто поглотит тебя. Забьется в легкие, горло. Покроет тебя, словно саван смерти, и останутся лишь считаные секунды, на которые ты сможешь задержать дыхание…
Я усилием воли – невероятным усилием, я бы даже сказал – остановил этот приступ паники. Пока еще вода не добралась, так что есть время поразмышлять о том, как ее избежать.
–Кто вы такие и что вам надо?!– закричал Максим. В голосе чувствовалась злоба пополам с отчаянием. Мне даже на секунду показалось, что командир уже внутренне сдался, и очень захотелось, чтобы я ошибался.
Вновь ответа не последовало. Шаги послышались позади. На таком расстоянии, что, даже запрокинув голову, никого не увидеть. Впрочем, в этот раз, когда неизвестные прошагали чуть дальше, один из голосов сдавленным шепотом произнес:
–А разумно ли оставлять их связанными? Не легче ли тогда просто убить? Все равно, когда их найдут такими, никто не поверит, что это был несчастный случай или что краны открыли именно они.
На этот вопрос что-то ответили, но этого уже я не разобрал, потому что второй человек говорил очень тихо, свистящим шепотом, который невозможно было опознать, хотя мой слух – не чета людскому!
–Мы можем закрыть переборки,– сказал первый человек.– Дело-то двух минут. И я не собираюсь их освобождать.
Вновь был свистящий шепот в ответ. Удалось разобрать в нем гневные нотки, но слова опять остались неразличимы.
–Подумаешь,– фыркнул первый,– и ты сомневаешься во мне после всего, что я сделал? Ну и ладно, пусть будет по-твоему.
Шаги вновь начали удаляться, и никакие призывные крики, которыми мы дружно разразились, не помогли. Больше никто вступиться не надумал.
Мы остались одни и какое-то время переваривали то, что должно произойти. Нам удалось уже пережить одно наводнение, но сейчас-то мы даже двигаться не могли. И хотя причину – вентили – искать было не надо, а проблема легко решалась, наша команда оказалась беззащитна перед лицом готовящейся к реваншу стихии.
Слышался звук льющейся воды, и она вот-вот должна была нас коснуться.
Глава 12
Первым воду «почувствовал» я. Она не успела еще до меня добраться, как я понял, что это вот-вот случится. И даже не понадобилось, чтобы знание прочно укоренилось, достаточно было лишь маленькой искры чувства, как меня вновь захлестнула волна паники.
Каюсь, в тот момент я вел себя отвратительно. Задергался и завизжал так, будто уже захлебывался. Звук заметался, отражаясь от труб и перекрытий. Он усиливался с каждой секундой, врезался остальным в уши и проникал, должно быть, в самое сердце.
–Успокойся!– в один голос крикнули Вареники и Макс.
Однако этот призыв еще больше раззадорил меня, и протяжное визжание сменилось серией завываний. Слышно было, как я дергаюсь изо всех сил. Мне удалось перекатиться на другой бок, затем снова вернуться на тот же самый, а после, когда я в третий раз сменил положение, неожиданно кое-что привлекло мое внимание.
–Я вижу нож,– сказал я.– Не совсем нож, конечно, но что-то очень похожее, хотя и торчит из стены.
Голос у меня был ровный и спокойный, какой порой бывает у только что прекративших истерику. В тот момент кажется невероятным и абсолютно невозможным поверить, что еще несколько секунд назад это были неуправляемые люди, которые никак не могли прислушаться к голосу разума. Обычно для того, чтобы выйти из помутнения разума, требуется пощечина, но мне хватило увиденного ножа.
–Что за нож?– спросил Максим.
–Не совсем нож, говорю же. Здесь какая-то штука торчит из стены. Не то ступенька, не то стальной уголок. У нее один край острый. Ну, мне так отсюда кажется. Можно попробовать перепилить эти штуки, которыми нас связали. Вот только если я даже туда доползу, у меня ничего не получится.
–С чьей стороны ближе?
–С Никиной.
–Тогда надо, чтобы она туда доползла.
Послышался глубокий выдох, а затем Ника попыталась перекатиться. Судя по разочарованному проклятию, которое неразборчиво прозвучало сквозь зубы,– ничего у нее не получалось. Я теперь лежал так, что саму Нику не видел, так что приходилось ориентироваться на звуки.
–Подожди,– сказал Макс.– Есть идея.
Как я потом понял, командир резко дернулся в сторону девушки, на какой-то момент застыл под углом – еще не на боку, но уже не на спине,– но сумел все же сместить равновесие. Правда, почти сразу за этим он упал на живот. В общем-то, к этому Максим и стремился, разве что не ожидал, что больно ударится носом. Однако, пошевелив, как мог, ноздрями, понял, что ничего не разбил и не сломал, да и кровь не текла.
Зато, пока Макс был в этакой застывшей «полупозиции», он успел обнаружить, что вода уже совсем рядом и вот-вот подступит. Однако, не тратя время на панику, Максим связанными руками нащупал локоть Ники.
–Теперь на счет три. Ты дергаешься, а я придам тебе дополнительный импульс. Дальше главное – не дать себе остановиться. Аккуратно, чтобы не удариться головой, просто катись. Готова?
–Да!
–Три!
Все, на удивление, получилось так, как было задумано. Ника приподнялась, дернулась, Максим постарался придать ей дополнительное ускорение, и девушка неуклюже покатилась к стене.
Я часто говорю о том, что Максим чего-то не может или ведет себя как-то не так, но должен объяснить, что дело не в том, что я отношусь к командиру с пренебрежением. Поначалу так оно и было, не буду скрывать, но после я понял, что у него, как и у каждого из нас, есть свои плюсы и минусы. Ситуация, в которой мы оказались, наилучшим образом подходила именно для Максима – действие в экстремальной ситуации в попытке спасти себя и остальных. Точно так же, как в том случае, когда Триллиан подвергся наводнению.
В общем, Максим вел себя куда спокойней и рассудительней, чем мы все, а уж тем более я.
К тому же, когда Ника оказалась возле «ножа», послышался плеск – там уже собралась лужа,– и я вновь взвыл. Варя принялась уговаривать меня успокоиться, но вновь безрезультатно. Максим, разозлившись, не выдержал и сорвался:
–Хватить ныть! Неужели ты не понимаешь, что делаешь только хуже? Мы все тут переживаем, всем страшно. Всем хочется выбраться отсюда, а ты только и делаешь, что ноешь!
–Ничего не ною! Это фобия! Я про них слышал – бесконтрольный страх!
–Но сейчас ты остановился и перестал орать…
–Я по-прежнему ору, только уже на тебя!
Максим набрал воздуха, чтобы еще что-нибудь сказать, но его опередила Ника:
–Так, я добралась. Лежу на боку, спиной к стене. Нащупала этот штырь, едва об него не ушиблась и теперь пытаюсь распилить путы. Думаю, это надолго.
–Ничего,– отозвалась Варя.– За это время Максим как раз извинится перед Яшкой и, чтобы его успокоить, расскажет сказку.
–О! Точно! Я люблю сказки!– голос Ники звучал с неподдельным энтузиазмом.– А он добрую или страшную будет рассказывать?
–Добрую, конечно. И без того страшно.
Макс, должно быть, растерялся. Я-то уж точно, но мне хотя бы нужно было просто молчать и слушать, а вот командиру предлагали еще и сказки тут рассказывать. Все-таки порой, когда Вареники начинали вот так вот вести себя, словно они маленькие девочки, никто просто не мог ничего понять. Это обескураживало, выбивало из колеи и каким-то неведомым образом заставляло подчиняться. Как невольно подчиняешься ребенку, который неожиданно хватает тебя за руку и с совершенно серьезным видом заявляет, что надо пойти вместе с ним, потому что там сейчас рыцари сражаются с драконом, а мальчик не может одновременно играть и за рыцарей, и за драконов, так что тебе, разумеется, придется быть огромным огнедышащим чудовищем. Ну, не ребенку же им становиться, в самом деле? У него вся жизнь впереди, еще успеет, если вдруг захочет.
–Хорошо,– выдохнул Максим после паузы.– Будет вам сказка. Добрая или страшная – не знаю. Какая получится.
–Не нужна мне никакая сказка!– фыркнул я, все еще злой как на себя, так и на командира.
–Поздно. Придется слушать.
–Ура!– хором отозвались Вареники с противоположных сторон.
Потрясающая акустика и стереоэффект. И никаких новомодных кинотеатров не надо. Еще эффект присутствия грозит, едва вода подберется ближе.
При мыслях о воде, я чуть было опять не взвыл, но тут оказалось, что командир уже начал рассказывать, и я постарался сосредоточить все внимание на нем. Ни о чем другом не думать, кроме как о голосе Максима и об истории, которую он рассказывает.
–Итак, сказка,– Макс откашлялся.– Сказка начинается с того, что один юноша проходил испытания. Это такой обычай, идет с незапамятных времен: когда подросток считает, что он стал мужчиной, то должен доказать это другим и себе. Что именно «стал», а не просто «считает».
Тот юноша, о котором идет речь, ничем особым среди других не выделялся. Разве что тем, что его не любили. Это тоже не было выдающимся или странным, потому что в той компании, в которой обычно он находился, все всех не любили: терпели, унижались, подчинялись, пресмыкались, боялись… в общем, много всякого разного делали, но только не любили.
А того юношу еще не любили потому, что он постоянно всем напоминал об их долге. Не то чтобы он был мелочный и сначала всем одалживал денег, а потом ходил и напоминал об этом. Нет, юноша просто говорил, что они должны делать то-то и то-то, не потому, что им того хочется или не хочется, а потому что надо.