и самолётов противника. Диплом защитил на оценку «хорошо», ответил на все вопросы экзаменационной комиссии, «отлично не поставили потому, что курсовой проект был ранее сдан на тройку. Нина защищалась вместе со мной в один день, тема её диплома была: «Расчёт следящего привода для зенитного ракетного комплекса «Земля-Воздух», который располагался на моей платформе на корабле. Через пару часов после защиты мы в общежитии накрыли стол и вместе с однокурсниками отметили окончание института.
Распределены после окончания института мы с супругой были в подмосковный город авиаторов – Жуковский, где располагались ведущие институты страны в области создания и испытания авиационной техники: ЦАГИ—Центральный аэрогидродинамический институт и ЛИИ – Лётно исследовательский институт имени М. Громова. Но мы попали не туда, а в КБ Радиостроения, которое делало электронную начинку для головных частей ракет класса «Воздух-Воздух». По приезду на фирму нас принял руководитель предприятия, побеседовав, направил в Научно-исследовательский отдел (НИО-3), в лабораторию которого мы с супругой прибыли на следующий день. Так как у предприятия не имелось возможности предоставить нам семейное общежитие, то по распоряжению руководства фирмы нам установили повышенный оклад – 120 руб., хотя молодым специалистам вначале давали только 110 руб. Через день мы нашли себе угол в дачном месте, на окраине города Жуковского, это был домик из использованных шпал размером 4х4, с маленькой печкой и удобствами на улице. Всё было бы ничего, но у нас с женой часто слезились глаза, если долгое время находились внутри этого помещения, поскольку использованные шпалы ранее были пропитаны креозотом от гниения. Уже через год мы сняли квартиру в многоэтажном доме за 50 рублей в месяц. Денег хватало в обрез, приходилось на всём экономить, чтобы купить себе что-нибудь из одежды. В квартире мебели никакой не было, только один пружинный матрац на кирпичах. Пришлось самому сколотить импровизированный стол, тумбочку и два табурета, материал нашёл на городской свалке. Как только немного обустроились, то сразу забрали из деревни Алёшку, которого начали водить в детский садик, место в нём помог «выбить» профком. Нина сразу включилась в работу и занялась изучением различных НИРов, а сидел на прозвонке стыковочных разъёмов головных частей ракет. Работа инженера мне была не по душе, где-то через год меня избрали комсомольским секретарём НИО-3, в составе которого было более ста комсомольцев. Пришлось заниматься организацией культурных походов по Подмосковью, организацией КВН и самодеятельности, выпуском стенгазет и просветительских стендов, различными экскурсиями, выездами на уборку картошки и т.д. Являясь внештатным сотрудником местного уголовного розыска, я помогал органам правопорядка в розыске преступных элементов, дежурил вместе с дружинниками на улицах города. Летом, во время отпуска, выезжал на заработки на различные стройки в составе временной шабашной бригады, куда входили бывшие студенты-целинники, обладавшие практическими навыками строительных профессий. Пару раз выезжали в Якутию, на урановые разработки, где требовались рабочие руки, там строили общежитие, камеральное помещение, бетонные основания для мощных компрессоров здания шахтоподъёма. Первую неделю готовил пищу для бригады в 12 человек, пока поварихи не было, ребята мне доверили их кормить, так как я умел готовить и первое, и второе, и третье – научила жизнь в общежитии. Целую неделю я их поил и кормил радиоактивной водой, даже не зная об этом. Подсказали геологи, которые проходили по тайге мимо нашего лагеря и попросили попить. Я им налил из фляги по кружке воды, которую похваливал. Они поинтересовались, откуда я её беру. Мне пришлось рассказать, что рядом с нашим лагерем я нашёл в тайге скважину, которая была закрыта деревянным щитом, из которой фонтанировала чистая и приятная на вкус вода. Геологи объяснили, что эту воду пить нельзя, так как здесь бурили пробные скважины, чтобы определить границы залежей урановой руды. Грунтовая вода, соприкасаясь с породой под давлением выходила наружу маленьким фонтанчиком через бурильную трубу в грунте. Слава Богу, что никаких последствий от приёма воды мы потом не наблюдали, потому что были молодые, ничего не боялись и надо было хотя бы чуть-чуть заработать «на поддержку штанов». Вскоре нашли повариху из местных и моя поварская практика закончилась. Заработали мы в то время за месяц по 2200 рублей, на эти деньги я купил первую мебель, которой пользуюсь и сейчас (шатурская стенка образца 1972 года).
Иду служить Отечеству
Через три года работы в КБ Радиостроения, я был рекомендован партийной организацией на работу в органы госбезопасности, как активный комсомольский вожак. Где-то около года меня негласно изучали, проверяли всю мою родословную, чтобы не было чего-либо компрометирующего. И только потом направили на медкомиссию, а затем только, после заключения о профпригодности, на мандатную комиссию, после чего командировали на учёбу на Высшие курсы КГБ СССР в город Минск. Через год учёбы в Минске, я был направлен в звании лейтенанта на работу в Раменский горотдел Управления КГБ по г. Москве и Московской области, где прослужил три года, перед тем, как перевестись в контрразведку на воздушном транспорте в тогдашний аэропорт Быково. Этот период времени, с момента рождения сына, нашёл у меня отражение в следующей стихотворной форме:
Сын родился чернявым – не рыжим,
Поначалу ужасно кричал,
Заработал себе две грыжи,
Ночью спать не за что не давал.
А тут зимняя сессия к разу:
То коллоквиум, то зачёт,
И в башку не идёт зараза
ТАР – наука, когда он орёт.
Но я сессию сдать умудрился,
Преподавателям говорил,
Что ребёнок у нас народился
И две грыжи себе получил.
Были добрые в МАИ люди,
Мне в зачётку ставили «УД»,
Я про них никогда не забуду,
Чту нелёгкий учительский труд!
Отослать пришлось сына к маме,
Где не знали проблем с молоком,
Защитили дипломы сами,
И направил нас ВУЗ прямиком
В подмосковный город Жуковский,
Встретил нас он тогда без жилья,
Было сложно в то время чертовски,
Чтоб квартиру имела семья.
Быстро «лиха фунт» мы узнали,
Год снимали угол с женой,
Пока комнатку нам не дали -
Восемь метров, метраж небольшой.
Общежитию мы были рады,
Как-никак уголок всё же свой,
Привезли нам Алёшку в «награду»,
Чтобы жить всем одной семьёй.
Проработав четыре года
Понял – здесь не моя стезя,
И решил служить я народу,
В КГБ на работу придя.
Год учился в Минске на курсах,
Рьяно грыз науки гранит,
Не последним гляделся на курсе,
Коллектив был сплошной монолит.
Относился к учёбе серьёзно -
Впереди ведь работа с людьми,
Правда, были и там курьёзы,
Службу эту попробуй, пойми?!
У чекистов строги порядки -
На «трояк» учиться нельзя,
С партбюро потом взятки-гладки,
Разберут свои же друзья.
Наконец, окончив учёбу,
Прибыл в Раменский горотдел,
Получив чекистскую робу,
С интересом на службу смотрел.
Дела принял почти что сразу -
Это был режимный объект,
Чтобы быть там «чекистским глазом»,
Выявлять «шпионский субъект».
Прослужив там три года кряду,
Получил, наконец, жильё,
Появилась в жизни отрада
Сознавать, что оно – твоё.
Перешёл затем я на службу
В наш Быковский аэропорт,
Помогла с начальником дружба,
Чему был я безмерно горд.
В коллективе освоился скоро,
Мой объект стал – ремонтный завод,
Дослужился я здесь до майора
И ушёл на 4-й год.
Захотелось сменить обстановку -
Подал рапорт я в ДРА,
КГБ со своею сноровкой
Дал понять, что же там за «дыра».
Моим объектом оперативного обслуживания в Быково стал Быковский авиаремонтный завод Гражданской авиации №402. На заводе в то время трудилось около 3,5 тысяч человек, завод ремонтировал самолёты ИЛ-18 и вертолёты МИ-8. Работа в подразделении на воздушном транспорте состояла из суточных дежурств, за которые отгулов не полагалось. Поэтому после суток приходилось ещё заниматься повседневной оперативной деятельностью. Через два года службы в аэропорту я был назначен заместителем начальника подразделения. Но душе хотелось чего-то нового, рискового и активного.
Афганистан, проверка на прочность
В то время уже были введены наши войска в Афганистан, чтобы эта территория не превратилась бы в своеобразный плацдарм для нападения со стороны США на Советский Союз. В декабре 1980 года я написал рапорт на руководство УКГБ с просьбой направить меня для дальнейшего прохождения службы в Демократическую Республику Афганистан (ДРА). В тот же день рапорт мой подписали, и я был направлен на медкомиссию. В начале января 1981 года я с ещё несколькими сослуживцами-добровольцами вылетел на военно-транспортном самолёте в город Кабул – столицу ДРА, в распоряжение Представительства КГБ СССР в Афганистане. Нам разрешили взять с собой ящик водки и необходимые вещи. Сначала меня планировали направить советником опергруппы афганских органов безопасности – ХАД (Служба Государственной Информации) в международный кабульский аэропорт. По прилёту нас разместили в нашей служебной гостинице квартирного типа, где вечером мы устроили небольшой сабантуй, благо выпивка у нас имелась. А так как в командировку я привёз с собой тульский баян, то без песен и обычного застольного шума не обошлось, пели до 12 часов ночи, что потом сказалось на моём назначении, и я вместо кабульского аэропорта был направлен в провинцию Кандагар советником опергруппы ХАД в аэропорту города Кандагара. В центре решили, что в столице им шумные «артисты» не нужны, пусть лучше они будут подальше от начальства.
Получив в Представительстве КГБ автомат, пистолет, патроны и гранаты, прихватив ещё с собою баян и гитару, я на армейском АН-е отправился в город Кандагар, который встретил нас 50-градусной жарой в тени, каждой клеткой ощущалась близость пустыни Регистан, откуда дул суховей, как из огнедышащей раскалённой печки. Прилетели под вечер, разгрузились и с интересом начали осматривать округу. Над взлётной полосой словно свечи полыхал багровый закат.Аэропорт представлял собой современное сооружение, ранее построенное американцами. Вокруг аэродрома и вдоль трассы росли кусты олеандров с красивыми красными эфирномаслечными цветками, источавшими приторный запах, от которого начинала болеть голова, если долго им подышать. Меня встретил сотрудник кандагарской опергруппы и привёз в их место дислокации. Это были гостиничные небольшие помещения на двух человек с санузлом и кондиционером афганской авиакомпании «Ариана», выполнявший авиарейсы по маршруту: Кабул – Кандагар – Дели и обратно два раза в неделю. В кандагарскую зону ответственности входили ещё провинции: Гильменд, Забуль, Урузган и сам Кандагар. По занимаемой территории – это примерно ¼ часть Афганистана, расположенная в южной части страны. Провинции Кандагар и Забуль территориально граничили с территорией Пакистана, где располагалось гнездо афганской контрреволюции, лагеря афганских беженцев и подготовки мятежников, из которых комплектовались банды душманов. Вся южная афганская граница не охранялась, погранпосты были только на трассе Кабул