ях и псевдоантиимпериалистическую и псевдосоциалистическую фразеологию, паразитируя на массовых движениях.
Призывая коммунистов упорно учиться самим и энергичнее работать над просвещением масс в духе коммунистических идей, Ленин предостерегал их от каких бы то ни было «прекраснодушных» иллюзий. В 1922 году, после беседы с итальянскими товарищами, рассказавшими ему о своих первых схватках с фашистами, но не придавших еще должного значения самому факту появления фашизма, Ленин на конгрессе Коминтерна говорил, что именно фашизм должен убедить итальянцев в том, что «они еще недостаточно просвещены и что их страна еще не гарантирована от черной сотни» [Л: 45, 293].
С помощью демагогии, пробуждая фанатизм и низменные инстинкты, опираясь на темноту и политическую неразвитость масс, реакция не раз делала их своим слепым орудием, превращала массы в послушную толпу. И если они выходили на политическую арену в таком качестве, под таким знаменем, делу социализма, делу прогресса и цивилизации наносился неизмеримый ущерб.
Проблема идейной, социальной ориентации многомиллионного движения народов становится проблемой, от которой во многом будут зависеть исторические судьбы человечества. Союз рабочего класса, всех трудящихся и угнетенных народов, всех антиимпериалистических сил в борьбе за мир, демократию, социализм и прогресс – к этому зовут ленинские идеи. Союз «желтых» и «черных» против «белых», «всемирная деревня» против «мирового города» к этому зовут маоисты. И те, кто сегодня пытается сориентировать движение угнетенных народов именно по этому второму пути, совершают преступление против коммунизма, против цивилизации, против всего человечества.
Величайшая заслуга коммунистов и их вождя Ленина перед человечеством заключается в том, что всей своей деятельностью они не только способствовали и способствуют пробуждению масс, но и все свои силы, всю энергию отдают их просвещению и организации. Помогают осознать свои действительные интересы. Поднимают до уровня сознательных борцов за интересы всего народа, всего человечества. То есть превращают их из «страдающего» объекта в субъект истории, в силу, способную сознательно влиять на ее ход. И чем успешнее идет этот процесс, тем шире и глубже распространяются повсюду ленинские идеи. Именно эти глубочайшие социальные сдвиги, проходящие во всем мире, сделали и делают имя Ленина, ленинизм достоянием миллионов.
Диапазон личности
В 1902 году, работая в редакции «Искры» в Лондоне, Ленин частенько заходил в коммуну, которую устроили русские эмигранты-социалисты. Впоследствии, рассказывая о ней С.И. Гусеву, Владимир Ильич говорил:
«Нельзя жить в доме, где все окна и двери никогда не запираются, постоянно открыты на улицу и всякий проходящий считает нужным посмотреть, что вы делаете. Я бы с ума сошел, если бы пришлось жить в коммуне, вроде той, что в 1902 году Мартов, Засулич и Алексеев организовали в Лондоне. Это больше чем дом с открытыми окнами, это проходной двор. Чернышевский правильно заметил: у каждого есть уголок жизни, куда никто никогда не должен залезать и каждый должен иметь „особую комнату“ только для себя одного…»[33].
Вероятно, поэтому Владимир Ильич не так уж часто рассказывал о своих сугубо личных делах и переживаниях. «Он, как никто, – заметил Горький, – умел молчать о тайных бурях в своей душе». А если иногда в брошенной мимоходом реплике или в постскриптуме к письму вырывалось что-либо, то обычно лишь в самой шутливой, иронической форме…
Скольких революционеров сломала царская тюрьма с ее мрачными одиночками и карцерами, жестокими надзирателями, раз навсегда заведенным тупым распорядком жизни… Ломала не скудностью казенного пайка, не жесткостью арестантской койки. Ломала одиночеством и кажущейся безысходностью. Тюрьма становилась экзаменом для революционного романтизма, нередко разбивавшегося об эти сырые и холодные стены.
Первое знакомство Владимира Ильича с тюрьмой было недолгим. Второе, в 1895 – 1897 годах, продолжалось 14 месяцев. Об этих месяцах Ленин чаще всего вспоминал с юмором. Во время свидания он говорил сестре: «Я в лучшем положении, чем другие граждане Российской империи, – меня взять не могут».
В 1898 году, когда в тюрьму попадает его младший брат Дмитрий, Владимир Ильич пишет матери:
«Во-1-х, соблюдает ли он диету в тюрьме? Поди, нет. А там, помоему, это необходимо. А во-2-х, занимается ли гимнастикой? Тоже, вероятно, нет. Тоже необходимо. Я по крайней мере по своему опыту скажу, что с большим удовольствием и пользой занимался каждый день на сон грядущий гимнастикой. Разомнешься, бывало, так, что согреешься даже в самые сильные холода, когда камера выстыла вся, и спишь после того куда лучше. Могу порекомендовать ему и довольно удобный гимнастический прием (хотя и смехотворный) – 50 земных поклонов. Я себе как раз такой урок назначал – и не смущался тем, что надзиратель, подсматривая в окошечко, диву дается, откуда это вдруг такая набожность в человеке, который ни разу не пожелал побывать в предварилкинской церкви!» [Л: 55, 72].
Октябрь 1916 года. Ленин в Цюрихе. Отсюда он руководит деятельностью большевиков в России, пишет статьи в партийную прессу и каждый день, утром и вечером, сидит в библиотеке над рукописью «Марксизм о государстве» (потом по этим материалам он напишет книгу «Государство и революция»). А в Европе полыхает война. И одно из последствий ее – инфляция и дороговизна. В самом Цюрихе платной работы не найти… И вот в конце большого письма, целиком посвященного партийным делам, появляется фраза:
«О себе лично скажу, что заработок нужен. Иначе прямо поколевать, ей-ей!!» [Л: 49, 302].
Ироническим «поколевать» Владимир Ильич пытается прикрыть драматизм реальной жизненной ситуации…
Июль 1917 года. Агенты Временного правительства планомерно и методично ищут Ленина. Угроза кровавой расправы идет за ним по пятам. И Владимир Ильич пишет:
«Entre nous[34]: если меня укокошат, я Вас прошу издать мою тетрадку: „Марксизм о государстве“ (застряла в Стокгольме). Синяя обложка, переплетенная… Условие: все сие абсолютно entre nous!» [Л: 49, 444].
Итак, вместо торжественного и трагического «погибну» – ироническое «укокошат», да и оно-то «абсолютно между нами».
Перед лицом смерти люди нередко открываются самыми неожиданными сторонами. Порой их поведение настолько не соответствует существовавшему представлению о данном человеке, что не стоит и писать об этих минутах… Но применительно к Ленину и эта тема дает лишь новые штрихи, дополняющие сложившийся образ…
В конце 1907 года русская полиция выследила Ленина в Финляндии. Надо было немедленно уходить, и уходить по льду до ближайшего острова, чтобы там незаметно сесть на пароход.
«…До острова надо было идти версты три по льду, – рассказывает Крупская, – а лед, несмотря на то что был декабрь, был не везде надежен. Не было охотников рисковать жизнью, не было проводников. Наконец Ильича взялись проводить двое подвыпивших финских крестьян, которым море было по колено. И вот, пробираясь ночью по льду, они вместе с Ильичем чуть не погибли – лед стал уходить в одном месте у них из-под ног. Еле выбрались… Лишь случайность спасла Ильича от гибели. А Ильич рассказывал, что, когда лед стал уходить из-под ног, он подумал: „Эх, как глупо приходится погибать“»[35].
Крупская рассказывает, что
«финны дивились, как этот человек пошел на такой риск. Как гибнут в море, они знали, как гибнут в тюрьмах в руках русских палачей, тогда, в 1907 году, они представляли себе довольно смутно. Ильич это хорошо знал и пошел на риск»[36].
30 августа 1918 года… В Ленина, почти в упор, отравленными пулями стреляет эсеровская террористка…
«Тов. Ленин, – рассказывает профессор Б.С. Вейсброд, – был на грани между жизнью и смертью; из раненого легкого кровь заполняла плевру, пульса почти не было. У нас, врачей, есть большой опыт с такими больными, и мы хорошо знаем, что в такие моменты мы можем ждать от них выражения только двух желаний… „Оставьте меня в покое“ или „Спасите меня“.
Между тем, тов. Ленин именно в таком состоянии попросил выйти из комнаты всех, кроме меня, и, оставшись со мной наедине, спросил: „Скоро ли конец? Если скоро, то скажите мне прямо, чтобы кое-какие делишки не оставить“. Таким образом, тов. Ленин… борясь между жизнью и смертью… сумел подавить в себе инстинкт, толкающий обычно всех больных к выражению совершенно иных, чисто личных желаний»[37].
19 января 1919 года. По дороге в Сокольники, где в лесной школе устраивали для детей елку, машину Ленина останавливают какие-то люди. Шофер подумал – обычный милицейский патруль… Оказалось – бандиты, известная по тем временам шайка матерого убийцы Кошелькова…
Все дальнейшее происходит в одно мгновение…
Марию Ильиничну и Владимира Ильича сразу же высаживают из автомобиля и один из бандитов – высокий блондин в короткой теплой куртке, с ничего не выражающим, равнодушным лицом – приставляет к виску Ильича револьвер…
Для шофера и сопровождавшего машину чекиста ясно: оказывать сопротивление поздно… Жизнь Ильича – на волоске…
Бандиты отбирают у Владимира Ильича и других пассажиров оружие, выворачивают карманы, затем прыгают в машину и исчезают..
Ленин и его спутники остаются на дороге. Все молчат, потрясенные случившимся и вдруг… Владимир Ильич начинает хохотать, глядя не чекиста Чебанова…
Еще в машине, на тряской дороге, его попросили подержать бидон с молоком и, несмотря на трагизм произошедшего, он успел вынуть этот бидон из автомобиля и теперь держал его в руках как самую большую драгоценность… Напряжение спадает и все, вслед за Владимиром Ильичем, начинают весело хохотать