— А как же твои «пять лет»? — тихо спросил Егор. — Ты же не собиралась пытаться в семью и детей, у тебя же планы на жизнь…
Ох, не на те темы ты сейчас говоришь, Егор Васильевич, ну к чему сейчас напоминать девчонке про ее планы? Ну как передумает?
— Ну, скажем честно, это не очень мои планы, — Таня смущенно сморщила нос, — просто мама говорит, что сначала лучше доучиться. Я у нее рано родилась, и отец мой сразу свалил, стоило ему тест с двумя полосками показать. Маме пришлось через многое пройти, пока она меня растила и воспитывала. Только сейчас спокойно жить начала без оглядки. Она прям очень хотела, чтоб у меня все по-нормальному было.
Ох, дурочка, какая же дурочка. Маленькая дурочка. Сейчас даже глядеть на нее — напряженную, нахохлившуюся в ожидании его ответа, непременно какого-то отрицательного ответа, — и не смеяться при этом было сложно. И Егор даже сам не знал, чего бы в том смехе было бы больше, насмешки ли, или идиотской радости, которая потихоньку начинала шевелиться в его груди.
— А по-нормальному это как? — бесстрастно уточнил Егор.
— Нормально, — Таня пожала плечами, — без ребенка в универе, собственно с оконченным универом, с красным дипломом, степенью и карьерой. У нее этого не было, у нее была я. Не то чтобы она очень жалела — но все-таки жалела, выходит.
— А ты, ты думаешь, что будешь жалеть? — прямо спросил Егор.
— Я все равно боюсь, — тихо произнесла Таня, — что будет сложно, что я не справлюсь…
— Ох, Татьяна, — тихо пробормотал Егор и прижал ее к себе еще крепче, девушка аж сдавленно пискнула, — как будто тебе надо справляться в одиночку, как будто я позволю тебе это.
— Прости, — тихонько всхлипнула Таня, — просто я до тебя ни с кем в серьезные отношения даже не пыталась. Мама очень рьяно возражала, говорила, что это слишком рано.
— Так с чего бы тебе не слушать маму, солнышко? — насмешливо поинтересовался Егор.
— Ну… — Танька тихонько вздохнула, прикрывая глаза, пытаясь выпустить из себя напряжение, — знаешь, тут дело в том, что слушать маму мне уже поздновато. И… не хочется.
Ох блин. Наговорила она тут ему столько — только бери и переваривай. Просто услышать, что для Локаловой это в принципе первый и единственный серьезный роман… Это заставило что-то давно остывшее в душе Егора нагреваться. Он-то помнил, насколько глубокой и всепоглощающей была его первая любовь. Она прошла, завяла, скончалась — это да, но Егор-то не собирался позволять Татьяне к себе охладевать. Он уже перед ней вскрылся максимально, если она приняла его таким, то более крупных айсбергов в этих отношениях выплыть не могло.
— Ты поэтому хотела документы забрать? — мягко поинтересовался Егор. И глаза у Тани стали совершенно загнанными.
— Ты знаешь?
— Меня ректор за твой уход грозил завязать в очень трудоемкий узел, — усмехнулся Егор, — да, я знаю, солнышко. Так поэтому? Хотела скрыть?
— Не совсем, — Таня отвела взгляд. — Уйти я решила сразу. Ты хотел, чтобы я исчезла. Ну и… так было проще, чем видеть тебя ежедневно.
Да уж, а что она планировала потом? После того, как узнала, что беременна? Родить тишком? И это не создало бы ей сложностей?
— Признавайся, мне не хотела говорить? — поинтересовался Егор, прищурившись.
— Ты издеваешься? — Таня глянула на него с обидой. — Я только вчера сделала УЗИ, после того как подала заявление на перевод в ректорат. Я, мягко говоря, охренела и ничего особо придумать и решить не успела. Только Светке позвонить и поделиться… впечатлением. А потом Лазарев… вылез.
— Ты ж понимаешь, что не ты одна можешь перейти в Бауманку? — насмешливо улыбнулся Егор. — Я же тоже могу. У меня, знаешь ли, очень неплохое резюме. И я вполне мог тебя «догнать» таким образом. Патриотом быть бы перестал, но догнал бы.
— Зачем? — измученно шепнула Таня. — Вот просто, зачем тебе я, у тебя же нет проблем с девочками для траха?
Черные ресницы подрагивали, и, кажется, из уголка левого глаза все-таки побежала слеза. Никогда Егор не видел эту дурочку в слезах в обычной жизни, не после сессии, и вот надо же — все-таки увидел. Он мог затопить ее нежностью сейчас. Да что там. Он мог затопить нежностью, которую испытывал сейчас к ней, три ближайших микрорайона. И он точно не хотел, чтобы сейчас Таня плакала. Да что там сейчас — вообще никогда. Просто потому, что женщина Егора Васнецова не должна была быть несчастной.
— Зачем? — тихо повторил Егор, стирая подушечкой большого пальца влажную дорожку с ее щеки. Потянулся к ее губам, целуя их невесомо, легко, трепетно.
— Затем, что я тебя люблю, солнышко, понимаешь? — шепнул, глядя прямо в глаза, с расстояния настолько малого, что Егор касался носом Таниной щеки. — И не нужен мне никто больше.
Таня замерла, не сводя с Егора взгляда. Кажется, с секунду не дышала. Только бы не решила, что это ей Егор сказал из-за беременности. В головах беременных дурочек иногда и не такие тараканы пробегали. А умение конкретно этой дурочки нести иной раз чушь было просто космическим. Хоть на постоянной основе предлагай ей не вынимать кляп изо рта.
— Любишь? — тихо повторила Таня.
— Очень люблю, — улыбнулся Егор, выписывая легкими касаниями узоры на Таниной коже, — так ты станешь моей женой, солнышко?
В этот раз тоже была пауза. Правда, только она — Таня — просто опешив, смотрела на Егора, даже не моргая. Ну да, не самое романтичное предложение, романтик как-то провалился, но, честно говоря, сейчас — само как-то вырвалось.
— Это, наверное, сон, — наконец произнесла Таня, и ее тонкие пальцы вцепились в футболку Егора, — но да, я не настолько дура, чтобы отказаться второй раз. Да, Егор, да!
Ну наконец-то…
Эпилог
Ассистентка регистратора Марина Алферова в Кутузовском ЗАГСе работала недавно. И еще не успела привыкнуть к тому, насколько необычные бывают пары, приходящие на регистрацию брака. Не видела она еще и красных свадебных платьев, и пар, менявшихся ролями на регистрацию, когда жених одевал пышное платье принцессы, а невеста — смокинг.
Именно поэтому Марина Алферова сегодня и таращила удивленные глаза на сегодняшнюю парочку, что изволили сочетаться браком в предпоследний день лета. Нет, они с одной стороны выглядели отлично, правда невеста вместо типичного свадебного пышного платья была в очень легком воздушном — и свободном платье в греческом стиле. Жениху же отчаянно шел его черный смокинг, Марина даже завистливо вздохнула, глядя на него. Красивый мужик. Такой, даже с учетом возраста, вполне себе мог позволить вот эту вот такую юную нимфу, что сейчас держала его под руку, и слушала, как регистратор торжественно им зачитывала «напутствие» в семейную жизнь.
Взглядом Марина, конечно, уже научилась замечать намечающиеся животики невест, даже на ранних сроках, но по тому лишь как вступавший на тропу брака второй раз Егор Васильевич Васнецов смотрел на свою невесту — залет там был едва ли основополагающей причиной для свадьбы. Везло же некоторым молоденьким профурсетками. Марина бы тоже сейчас… Постояла в этом вот нежном платье, с такой вот не сложной, но все-равно изысканной прической, с жемчужинками в волосах и вышла бы замуж за такого шикарного мужика. Так думала Марина, а потом… А потом ее взгляд зацепился за шею девушки и вот тут она и передумала. На шее невесты — сразу не замеченный, из-за своего белого цвета, был ошейник. Даже со стразиками, кажется… Марина в Кутузовском ЗАГСе работала недавно, и первый раз видела Тематиков… Воображение сразу нарисовало какую-то оргию, с плетками, и множеством сплетенных в кучу тел. Заманчивая вышла картинка, будоражащая воображение… Эх, везло же некоторым!
— Егор, я беременная, а не беспомощная…
— Ты сегодня в ошейнике, детка, а это значит, что спорить со мной ты не будешь.
Егор опустил Таньку прямо на кровать. В лепестки мать его роз, как будто это сам Егор был фанатом тех романтических мелодрам, откуда лезли вот эти все клише. Фиг его знает, как оно будет, говорят лепестки липнут к телу, но сейчас, Танька в принципе кайфовала. Это было красиво. Ужасно красиво.
— Ну что ж, где тут мой свадебный подарок, — усмехнулся Егор, нависая над Танькой.
— Распакуй и найдешь, — Танька улыбнулась, и, глянув на Егора из-под ресниц, добавила, — мой господин.
Егор безмолвно прикусил кожу на Танькином плече. Это был тот максимум боли, который он сейчас Таньке осмеливался даровать. Дай ему волю — он бы на руках ее таскал ежедневно, не только как сегодня — спускаясь со ступенек ЗАГСа и вдоль по коридору до дверей номера «для новобрачных». Впрочем, Таньке все-равно было сложно, даже с учетом того, что Егор сдерживался, и подчеркивал, что пока о сессиях и речи быть не может, и не подмахивать ему, надевая ошейник. Ей нравилось, как он на это реагировал. Будто переставал замечать, что в окружающем его мире вообще есть люди. Вот и сегодня, когда она явилась к ЗАГСу в белом ошейнике Егор, будто хищный зверь, увидевший жертву — не смотрел никуда, только на Таньку.
Егор заставил Таньку сесть к нему спиной, и медленно — нарочно медленно, начал расстегивать крючки на ее платье, каждый побежденный крючочек отмечая поцелуем — под мочкой уха, на шее, не закрытой ошейником, на плечах. К тому моменту как Егор наконец-то спустил с плеч бретели платья, снимая его и «распаковывая» наконец свой «свадебный подарок», Танька уже ощущала катастрофический перегрев.
— Ох, Татьяна! — Егор это практически промурлыкал. Он наконец-то разглядел. А между прочим подобрать бандаж из ремней так, чтобы его было не видно в вырезах платья, и чтобы он не выступал из-под бретелей было не просто. Танька со Светкой и Анькой вчера весь вечер … ржали и терроризировали магазин портупей. Две переупотреблявшие шампанского, и одна — просто переполненная предсвадебной эйфорией, девицы задолбали персонал магазина вусмерть. У консультанта глаза подергивались — по очереди, когда девушки, наконец, соизволили отчалить. Хорошо что, он не видел, как Светка сегодня отбивалась от того, чтобы ее ставили в ряд подружек невесты, которые должны были поймать букет… Может, позлорадствовал бы. Особенно, после того как Светка все-таки взяла и поймала тот букет, и потом угорая, замахнулась им же на Таньку. Мол, ты чего мне кликаешь, дорогая подружка?