пи и что такое e? Их можно представить как часть равенств, вторую часть которых представляют собой два уравнения, где некоторые величины – общие…
Впрочем, не стоит отвлекаться от хронотопа здесь-и-сейчас.
Я не люблю такой вот жесткости. Босс… он, кажется, нехороший человек. Даже очень нехороший. Девушку не стал спасать. Молодого человека… ох. Может, он заразный, этот молодой человек. Может, он умрет скоро. Но не надо было свирепо с ним говорить, а надо было говорить с ним вежливо. Он же умирающий. Его бы утешить как-то… я не знаю. Утешить. А с ним… ох.
Нехорошо.
Поэтому, когда Котя, побеседовав со мной, ушел проводить глубинную разведку нижних уровней, я захотел укорить босса за его невежливость. А босс говорит так строго:
– Принято. Веди! Маг, труба света теперь на тебе. В остальном порядок движения тот же.
…и я растерялся. Все уже занимают свои места. Я за трубой света тянусь. Женщина-великан… ох, тоже не помню имени… выключает грунтовый свет, забрасывает его на спину, на манер ранца… а я свою трубу хочу включить, но вдруг роняю. Где она? Где? Сущая реникса…
Темень полная. Переход от яркого света такой резкий! А фонари на шлемах еще никто не включил.
И кто-то быстро – раз-раз! – выключив нашлемник, проскакивает мимо меня в боковой коридор. Я бы не заметил, если бы он… не прямо у меня под носом… Он и фонарь у себя на шлеме не включал.
– Маг, м-мать, что ты чикаешься? Время!
– Да, босс.
Поднимаю трубу, включаю.
– Улле, где ты? Куда ты девался, сморчок?!
А я знаю, куда он девался. Он пошел молодого человека с девушкой спасать, вот так! Но я не скажу, в какой коридор пошел… Улле? Да, вроде бы, так его назвали… Не скажу. Потому что плохо поступает тот, кто обижает слабых.
– Улле! Сукин шнурок, я тебе вторую ногу сломаю… Улле, а ну сюда! Кто-нибудь видел его?
Видел. Но не скажу.
Хи-хи.
Тут было сильно интересно, а сейчас стало еще интереснее…
2
Восхитительная Су, хозяйка дома в заповедном саду! Этот странный кибермастер, Маг, пылающий любовью к своей покойной Оле точно так же, как я пылаю к тебе, живой и прекрасной, дал мне три секунды темноты. Момент был подходящий – до такой степени, что грех им не воспользоваться. Другого шанса мне могли и не дать.
Я сделал с полсотни шагов по прямой, свернул, отрубил общую связь, включил фонарь-нашлемник, а потом включил карту ходов-выходов у себя в голове. На здешнем квадрате рабочих ловушек нет. Здесь их давным-давно разрядили собой твои коллеги, Су, ксеноархеологи. Бубер идет по прямой, если не полный дурак. Сделать петлю вот здесь, а потом вот здесь, и я его перехвачу.
Только надо быстро. Как бы ни болела нога, надо еще быстрее…
Идет за мной кто-нибудь? Нет, нет, Фрост не осмелится. Он на перебор не пойдет: дурной риск. На его месте я бы сейчас провел приборный поиск на точке прерывания рейда, вдруг что-нибудь завалялось… хорошее место не бывает до конца выбитым… а потом вышел бы на обратный маршрут. Вернее… Су, просто так сдаваться он не пойдет, это же Белый Призрак, а раз у него наверху проблемы, значит, его там ждут те, с кем он встречаться не хочет. Вот и выходит, моя речная жемчужина, что Фрост пойдет к точке, где возможен обратный пробой. Это оптимально, как знаток своего дела говорю. Туда он выйдет и без проводника: сто метров по прямой вниз, на второй уровень, а там два румба влево и еще шестьсот метров по прямой. Тут я ему не нужен.
Быстрее…
А пока догоняем Бубера, давай-ка рассудим с тобой, Су. С одной стороны, я стал врагом Белому Призраку. Он начнет искать меня и, наверное, захочет прикончить. А у Призрака на руках все козыри… Возможно, при этом он нащупает и тебя. Опасность? Есть такое дело. А сейчас еще не поздно вернуться к нему. Сказать: затмение нашло, глупость какая-то… он убавит мне плату, но убивать не станет. Все еще можно переиграть. Но… тогда я приду к тебе… грязный. Такой грязный, что ни один душ меня не отмоет, поскольку осквернится у меня душа. Мог спасти, но не спас. Выходит – соучастник убийства. Как же позволит себе моя скверна обнять твою чистоту? Ты же не из нас, не из отребья, ты в корыте с дерьмом ног не мыла. Ты хорошая, правильная девочка, у тебя душа дневная, вся на свету. И я не смогу…
А, вот!
Качает Бубера из стороны в сторону, он едва бредет. Обгоняю его. Показываю на кнопку «Семь». Не видит, прет на меня. Упираюсь ему ладонью в грудь, опять показываю: семерка, давай же, олух!
Сообразил наконец. Одной рукой оперся о стену, другой показывает у себя на восьмерку.
– Сынок, есть шанс, правда, небольшой, что я тебя вытащу.
– К-клайд…
– Твоя девочка?
– Д-да… Она – вперед… мен-ня…
– Понимаю. На нее шанс побольше.
– Ш-што мне…
– Я сам справлюсь. Доходишь со мной до квадратного зала, поворачиваешь налево, там лестница наверх. Сверни и поднимайся – на сколько сможешь. Если все будет нормально, мы тебя догоним с твоей Клайд и дотащим до самого верха. Давай, сынок, напрягай силы, и никто не умрет. Всё понял?
Сопит. Хрипит. С силами собирается, чтобы языком пошевелить.
– Д-да… Н-но… я-а… с-сам…
– Сам ты мне только мешать будешь. Делай, как я говорю, и все останутся в живых.
Мычит, сил нет у него на разговоры, уже и языком ворочать не может, едва стоит. Кивает, ладно, мол, договорились.
Я, Су, вперед него иду, почти бегу, нога болью заливается, будто я в раскаленный свинец ее сунул, но я ковыляю, как могу скоро. А он, слышу, позади меня сипит, кашляет, стонет, но, вроде, ноги вслед за мной переставляет. Молодец, парень.
Я выскакиваю в квадратный зал шагов за триста впереди него.
Что мы, Су, поисковики, знаем такого, мимо чего вы, честные научники, прошли? Не так-то и много, но всё же знаем. Например: ринхиты никогда не строили святилищ без тайных ходов. И еще: тайные хода – малые, тесные, через них едва протискиваешься. Они ведут к смотровым отверстиям в стенах святилища или к ловушкам, а иногда и туда, и туда, но всегда не из самого святилища, а из бокового коридора. Шагов за двадцать-сорок от выхода в зал. Знаем, Су, знаем. И еще один поисковик, твой добрый знакомый, Су, твой кабальеро, отлично помнит: Antonoff-junior сам в своем otchiot признается: нашел дурную каверну, встревожился, мол, не посыплется ли свод, да и закрыл ее пласт-пастой на всю высоту. «Каверну» он, видите ли, нашел! Су, только ради твоих прекрасных глаз не говорю и даже не думаю тех поносных слов, которых этот ваш профессор достоин.
Где та трещина? Какой коридор? Надо сориентироваться по направлениям… Ба, да коридор-то мне нужен тот самый, из которого я вышел. Назад… пятнадцать шагов… тридцать шагов… тридцать шесть шагов… Вот оно. Если не искать – не заметишь. Если нашел – можешь вышибить несколькими ударами ноги. Ну и молоточек, с собой по старой памяти прихваченный, очень пригодился. Ринхиты поналепили глины на стены, и для невнимательных людей это выглядело как природное углубление, куда просто нельзя пройти – некуда. На глину-то Антонов и купился… Что у нас в итоге? Щель. Тесная. Неприятная. Су, если бы ты знала, как не хочется туда лезть! Правда, вот в таких-то щелях самый и хабар. Ринхиты обычно оставляли в тайных ходах либо предметы какие-то священные, либо плитки с изображениями, либо тексты.
Что за шум у меня справа? Фрост?! Нет, слава Богу! Парень больной вдалеке появился, фонарем-нашлемником светит и в связь мою хрипит. Ладно, сам до зала доберется.
Лезу.
Протискиваюсь.
Медленно и осторожно: не хотелось бы в таком месте скафандр порвать. Один голубчик вот уже порвал…
Метров десять и поворот. Да, так и должно быть.
Пить. Устал.
Лезу.
Тяжело мне. Силы уже не те.
Ничего.
Лезу.
Расширение.
И… ничего. Ровная стена.
Что, пропала девчонка? Не хотелось бы…
Стоп-стоп-стоп, Су. Стоп-стоп-стоп, воздух мой благоуханный.
Слишком ровная стена.
А сбоку на уровне живота будто бы дырка… нет, не дырка. Полочку тут вырубили… или не вырубили… тоже очень ровная полочка. А на полочке этот светлый… светлый… Оп-па! Светлый прямоугольник марсианской псевдобумаги. Небольшой. Всего-то сантиметров семь на пятнадцать, даже чуть меньше.
Су, извини, я тот, кто я есть. Прости. Потому что сейчас я проору в отключенную связь:
– Первый хабаа-а-ар!
И опять включу связь.
Что это? Не могу прочитать. Знаю десятка три-четыре знаков, знаю, как выглядят почерки – все, Су, я всё же профессионал, – но читать и переводить не умею.
Девочка, подожди еще чуть-чуть. С тобой ничего не случится. А у меня в руках хабар, и я не умею откладывать хабар на потом. Ничего. Еще чуть-чуть, девочка.
Что тут у меня?
Господи!
Да это Ринх-III! Да это… это… да гнуть твой фасад, это Ринх-III!!! Это точно Ринх-III, его ни с чем не спутаешь!
Су, я понимаю: памятник истории и культуры. Я не дурак, Су. Но и ты пойми: в руках у твоего Седого Петуха – сокровище, которое стоит целое состояние…
Кладу в контейнер для находок.
Всё. Теперь – девочка.
Итак, слишком ровная стена. Значит, опять глина. Там, внутри, в каменном мешке попавшемуся трудно разобраться, где матерый камень, а где глина в одном замесе с крупными камешками. Он бы, может, и нашел что-нибудь тяжелое, твердое, за исключением собственной головы, да и пробился бы через глиняную стену. Но он в отчаянии, а потому именно головой своей бьется об стену, притом не там, где она глиняная, а там, где к ней удобнее подойти, чтобы биться головой. Он не настроен разбираться, из чего сложено узилище. Он настроен сойти с ума или же спокойно попрощаться в мыслях со всеми родными-близкими перед смертью.
Только в нынешнем случае не он, а она.
И хорошо бы ей быть именно тут. Никто ведь не гарантировал, что нет иного тайного хода к ловушке. И никто не гарантировал, что вот именно к той ловушке, куда она попала, вообще есть какой-то ход. Может, зря я здесь корячусь?