Оба, несомненно, головорезы из головорезов. Им не нужны ни свидетели их черной работы, ни те, с кем придется поделить добычу. Тогда почему, задам риторический вопрос, ваш любимец сейчас с ними? Ужели не боится принять смерть от их клинков?
О нет, нет! Ваш герой не приемлет лишнего риска. И не мыслит убить сих столпов марсианского пиратства ради жалкой монетки, старого датского четвертака. Но такова судьба истинных авантюристов: ждать счастливого случая и воспользоваться им. Наверху невозможно было пройти мимо Фроста через шестиугольный зал. Было бы прекрасно… однако… не стоит предаваться пустейшим мечтаниям о несбывшемся… В нашей жизни следует видеть партию в шахматы: все прежние ходы не имеют значения, поскольку они уже совершены, имеет значение один только следующий ход, и, готовя его, следует смотреть на доску так, будто партия началась мгновение назад. А следующий мой ход – любой ценой отделаться от Призрака с его металлическим рабом-киллером и бежать наверх.
Только пока мне не дали ни единого шанса поступить подобным образом. Возможно, будет бой. Что ж, дамы и господа, счастливец, стоящий перед столь изысканной публикой, в крайнем случае, найдет, как себя защитить. Не ищу случая убить, однако готов к этому ради будущего триумфа.
Но все это – я сам, личность сильная и блистательная. Признаем, конечно: в нынешней ситуации жалкий котишка и серый мужичишка, могут оказаться небесполезными… но всего лишь как ресурс третьего сорта.
Кстати, где это мы? Коридоры стали прямее и шире… Похоже, тут существовало постоянное, жилое поселение. Не пост какой-нибудь военный. Да, вон резьба на стенах… Пятна от плесени, которая когда-то светилась… Ровный пол… Изображение Маворса во весь рост, довольно свежее, не особенно древнее, притом на треть зачирканное царапинами: видно, ринхитские воины, проходя тут шагом завоевателя, проявили свою «терпимость» к чужим святым… Переводя на наше летосчисление: конец девятнадцатого века? Первая половина двадцатого? Не иначе.
Спрашиваю:
– Где мы, господин проводник? Приблизительно какому уровню всё это соответствует? Империи? Или того, что осталось от Империи с прайдами и продолжало упрямо сопротивляться Третьему Ринху?
– Нет, еще ниже. Тут пытались зацепиться последние общины, их гнали, они умирали или бежали дальше. Я не особенно разбираюсь в тонкостях…
– Браннер, Улле: оба заткнулись! Внимательнее! Внимательнее! Иначе налетим на что-нибудь!
И все же я еще шепчу себе под нос:
– Это же пятый уровень!
– Хоть сто пятый! Молчок, Браннер.
Пятый уровень… никогда здесь не бывала официальная наука. Никогда! Ни я, ни Антоновы, ни милашка Ледрю, легконравная этуаль мировой ксеноархеографии, никто! Не слишком-то мы были активны в разведке нижних уровней. Да это же… Это же целая эпоха! Тут докторские диссертации пачками лежат в пыли под ногами, только успевай нагибаться и поднимать!
Что я вижу? Обстановка скудная. Редкие малые пещерки… Какие-то отнорки… боковые ходы, видно, к плантациям грибов и водорослей… Там, где я видел Маворса, наверное, был храм.
А это что такое? Ух!
– Босс, умоляю, три минуты передышки. Я едва жив…
– Две минуты, Браннер!
А сам с маху хряпается, простите за амбрэ фразеологических экскрементов, пятой точкой на пол, и видно: ему передышка нужнее, чем мне. Я-то захотел всего лишь полюбоваться тем, чего не видел ни один ученый мира. Я, господа, свеж. Была бы малейшая возможность, я бы от своих нежеланных спутников просто убежал. От Трака, жаль, не убежишь…
Ну-с, что у нас тут? Коридор с анфиладой жалких пещерок расширяется, слева и справа – по четыре полукруглых ниши в стене. Одна, первая справа, чуть больше прочих. Что там? Обхожу одну за другой все…
– Браннер, ты ж хотел отдохнуть?!
– Шеф, мне просто надо сменить темп. А если сяду, могу не подняться.
– Слабак.
Итак, в каждой нише – нечто вроде каменного сидения. Над ним вырезана монограмма, которой, если память мне не изменяет, обозначали имя прайда… Или клана? Нет, кланов к столь позднему времени уже не существовало… Прайда, конечно… В двух случаях можно разобрать: значки когда-то могучих, а ныне, надо понимать, гонимых прайдов Сан Салэн и Дорт-Ладдэрт. Там, где ниша побольше, я вижу имя, сопровождаемое знаком «царь» и выведенное краской на Экваторе-4: «Бал-Набад Хранитель тайн». О, этого имени царя не знает ни одна живая душа! Только я. Славненько. Явно он правил жалкой горсткой подданных, когда Империя оказалась разбита и раздавлена, однако идея ее жила еще среди малого стадца людей отчаянных, но не отчаявшихся… Империя семи прайдов – это Империя семи песчинок… Меньше, чем княжество Феодоро в Крыму, последний осколок Империи ромеев. Быть царем в такое время – быть жертвой, а не господином. Ваше Величество, Бал-Набад, о носитель венца из колючих стеблей роз, вам отдает дань уважения некий мудрец из будущего, не верящий ни в монархию, ни в Маворса, ни в империю, но способный оценить чужое мужество!
Надо признаться, сопротивлялись они храбро, долго, энергично. В бункерах «Тэнг», «Хэппинесс» и паре более мелких обнаружены следы веселой Женской империи, ее иногда называют еще Державой императриц, – то есть титуловать себя, барышни, вы могли любым словом, но истинная Империя одна, а вы состряпали милую подделку. Они там создавали чудесные стихи, десятилетиями рисовали утонченные изображения фантастических цветов на стенах, но когда пришло время драться, стало ясно, кто Империя, а кто нет. Ринхиты накинули девочкам лапти за год. А настоящая Империя сражалась против них веками…
Еще в пяти нишах монограммы прайдов исчезли под крупными, грубо намалеванными фигурами темных ринхитских божеств: Энмешарра, Энлиль, Нинхурсаг, Син, Гештинанна.
Ясно: тут располагался зал для совещаний царя с главами последних верных ему прайдов. А когда и эти силы оказались биты или, в лучшем случае, оттеснены неведомо куда, торжествующий ринхит устроил себе здесь малый армейский храм.
Понятненько.
О, государь Империи, быть может, последний из последних государей! Я чту тебя. Но с этими жуткими покровителями Ринха мне спокойнее. В них есть нечто глубоко родное для меня. Когда со сверхъестественной силой можно вступить в trading-отношения, так сказать, do ut des, я понимаю: на меня не обрушится кара, пока я способен раскошелиться; более того, я могу получить кое-какие блага от мощи, превосходящей мою; есть во всем этом какой-то дух дерзкого благородного приключения: оставайся на плаву, и благоденствие тебя не покинет.
– Браннер! Достаточно. Двигаемся.
– Да, босс.
Коридор опять сужается, мы едва протискиваемся по нему, шаг наш неширок.
И… пока мы преодолеваем тесноту пространства… вот какая мыслишка меня заботит… оцените: никто из моих спутников не подумал о странностях нашего пути, но истинный мудрец не пренебрегает мелочами. Как, скажи мне, честный бог обмана Локи, сюда пробралась команда, в которую входил неудачливый Калле-датчанин? Они ведь ничего не знали о «пробке Антонова»… Устроили пробой в другом месте? Не исключено. Штурмовики народ отчаянный, пираты как они есть… Это вызывает уважение, конечно… Однако рвать стену бункера «Берроуз» по-настоящему, то есть мощным зарядом, в том месте, где придется идти не через пенобетон, а через матерый камень, – дело рискованное. Матушка-Империя бдит. Рыжий Харт, авторитетный штурмовик, сунулся было четыре года назад, и какую судьбу ему определили норны? Половина команды легла, самого доставили назад едва живого, в пробитом скафандре и с отмороженными ногами. Следовательно… Следовательно… Как видно, эти хитрецы наняли кибермастера-виртуоза, он ухитрился обмануть аппаратуру наблюдения на входе и сделал ребят невидимками… Во всяком случае, на то время, пока они входили, и их не отфиксировали, а потом пока они выходили, и их опять не отфиксировали… Разумеется, если они вообще вышли.
O! Кажется, путешествие по коридорам заканчивается. Признаться, всё это хождение по паутине кривых и прямых ходов, тесных лазов, лестниц, поворотов и перекрестков изрядно утомило. Движение по кружеву тьмы действует на психику давяще, господа.
Мы выходим в большой зал, правда, потолок тут, по ринхитской моде, невысок, но…
Клаг! Клаг! Клаг!
Скорее чувствую вибрацию камня, чем слышу этот едва различимый звук. Откуда он доносится? И сзади, и спереди. То ли наш проводник, то ли Трак наступил на плиту, которую трогать не следовало!
Древние механизмы пришли в движение, и моя душа наполняется тревогой: чего ждать от грозных призраков ринхитского строительного гения? Сердце мое, уверяю вас, бьется ровно. И все же холод угрозы коснулся его с томительным промедлением, налагая на кровегонную мышцу оковы.
Шагах в двенадцати от нас, впереди по курсу, медленно сходит со своего места плита, открывая проход. Но там, в коридоре, длину и направление которого ваш покорный слуга пока не в силах оценить, также задвигались плиты, и не одна или две, а сразу несколько. Неужто разверзлось у наших ног поле ловушек? Можем ли мы отступить? За спинами у нас ведь тоже звучали…
– Улле, м-мать… так мы что, в западне?!
Часть 5. Добыча выживших
1
О Су! Мои шансы вновь встретиться с тобой невелики. На всякий случай я попрощаюсь с тобой. Я благодарен тебе за все, за каждое слово, за каждое прикосновение, даже за твое дыхание, когда оно достигало моей кожи и волновало мое сердце. Я все-таки хотел бы выкарабкаться отсюда, ведь у меня на всю оставшуюся жизнь есть большая добрая надежда, и это ты, Су. А вот на ближайшие десять минут у меня очень маленькая глазастая кибернетическая надежда. Авось Бог не покинул меня вконец, и Он даст этой надежде вытащить меня из глубин древней тьмы.
Оборачиваюсь. Вижу коридор, из которого мы только что вышли. Коридор и коридор, одно в нем хорошо: он сейчас открыт.
Уже неплохо.
– Нет, Призрак. Мы не в ловушке. Нам оставили выбор.
– О чем это ты, Улле? Старый бестолковый сморчок! Поясни.