Хельги и Ниточка уставились друг на друга, словно два борца перед схваткой.
Лещов старался не смотреть на эту… вот на эту самую спутницу Браннера. Она была вызывающе хороша, а капитан уже чувствовал себя призванным, каким-то странным, необъяснимым образом, под знамена другой вызывающе прекрасной женщины, поэтому совершенно потерял право разглядывать иных красавиц.
– Доблестные… хм… офицеры, – заговорил Браннер. – Чем обязан?
В ответ капитан выдал большой служебный стандарт.
– Вас приветствует Губернское управление таможенной службы космического транспорта, капитан Лещов. Артикул восемь Всероссийского общетаможенного устава дает нам право на проведение индивидуального досмотра. Ваши электронные метки на посадку подлежат временной блокировке. Блокировка может быть продлена до окончания рейса, если нужды расследования того потребуют. Вопрос о допуске в пассажирский салон и режиме транспортировки к точке высадки будет решаться по итогам розыскных мероприятий.
– Увольте! Я архаист. Не люблю всё электронное… – Браннер протянул ему бумажный посадочный талон.
Капитан отправил его во внутренний карман кителя. Туда же перекочевал и паспорт Браннера.
– Миша! – Хельги легонько дернула его за рукав.
Таможенник опомнился. Отт… Балл в пользу Хельги.
– Ваша спутница также подлежит индивидуальному досмотру.
Ниточка улыбнулась нагло и распутно.
– Спутницу зовут Аглая Львовна Мишон. Ну, чтоб вы знали.
А Браннер всё с тем же обезоруживающим дружелюбием добавил:
– Обожаю, знаете ли, путешествовать с любознательными студентками. И взору моему отрада, и умам их юным – полезная пища…
В этот миг Лещов почувствовал: вот она, ситуация, когда один человек в погонах представляет всю мощь Империи с ее законом, верой, порядком, передовой наукой и могучей техникой, а противостоит ему обаятельный злодей, интеллектуал выдающейся увертливости и сногсшибательной борзости.
Капитан переглянулся с Хельги и узрел в ее глазах ровно то же самое чувство, плюс еще что-то женское, чисто женское, весьма злое.
«Я его возьму, – сказал себе Лещов, – я его точно прихвачу. Помогай-то Бог!»
Аглая Львовна отдала ему свой талон – свёрнутый вчетверо квадратик плотной желтоватой бумаги – вместе с паспортом.
– Прошу вас, разденьтесь, пожалуйста, до нижнего белья.
– Что ж, извольте, – с улыбкой взрослого, общающегося с детьми, ответил Браннер.
– Налюбуйтесь моим телом вдоволь! – бросила Лещову Ниточка.
– О, я, к несчастью, буду лишен этой радости… – И он указал Хельги на второй досмотровый стол.
«Группе внешней поддержки, срочно: коррекция задачи – досмотр не одной, а двух кают».
Разумеется, в спецбоксе хватало собственного штатного персонала. Но… если хочешь, чтобы важное дело было сделано хорошо, займись им сам. Поэтому капитан лично помог Браннеру правильно лечь под сканер, лично отрегулировал прибор, лично включил его, лично проследил за фиксацией результатов сканирования. И… не размыкая уст, приглядел за Солнцеволосой. Та действовала сноровисто и время от времени бросала взгляды в его сторону: как там справляется таможенник Лещов, не лажает ли? Они улыбнулись друг другу. И сейчас же Меркурий поцеловал Венеру, а над пустошами Марса встало четырнадцать радуг.
«Молодец, Солнцеволосая, по баллу нам обоим…»
Ниточка смотрела на обоих с холодным презрением. И… чем там у нее любоваться?! Лещов предпочитал женщин в теле. Разве что грудь…
Тут капитан мысленно выругал себя за то, что изменил Хельги неосторожным взглядом.
Браннер лежал, не угашая улыбки, спокойно, расслабленно. Каждой клеточкой излучал лояльность законной власти. Изрядно волосатое тело его пребывало в великолепной спортивной форме. Ни грамма лишнего жира, рельефные мышцы, пресс как у профессионального бойца…
«Он что, живет в спортивном зале?!»
Сканирование показало, что Браннер переболел когда-то тяжелой пневмонией, свел татуировку на левом предплечье, заменил имплантами всего-то половину зубов, а не все, носил чип экстренной связи под правым ухом («тот еще архаист!»), схлопотал сквозное огнестрельное ранение в грудь около двух лет назад («тот еще профессор!»), а второе ранение – меж ребрами с левой стороны – приобрел совсем недавно, и проделали в нем свежую дырку чем-то вроде шила. Браннеру, надо полагать, стоило невероятных денег заживить рану перед самой посадкой на рейс.
Как, почему, кто, при каких обстоятельствах – спрашивать столь же бесполезно, как пытаться покрестить олений мох.
Словом, ничего по делу.
Лещов перевел сканирование в режим «Поиск телесных “карманов”». Древнемарсианский документ эпохи княжества Ринх порой стоит того, чтобы вшить его в тело. Притом иногда его вшивают в самом неожиданном месте. Дорого, но решаемо – для серьезных людей, которые нечто по-настоящему солидное не желают доверить курьерам.
Браннер ничего не вшивал.
«Очень хорошо. Ведь ты же не думал, что он столь прост?»
Лещов провел контрабандиста через прибор, стопроцентно индицирующий «энергетические коконы». Подобный кокон окружает провозимый предмет невидимостью, и… и… нет никаких коконов. Браннер чист.
Доклад от группы, проводившей спецдосмотр багажа: «Багаж чист. Перепробовали всё».
Доклад от группы внешней поддержки: «Каюты досмотрены. Результат – ноль. Контакт с группой стюардов установлен. Контакт с торговыми точками установлен».
Спецдосмотр одежды и предметов, провозимых в одежде / на теле: костюм… галстук… обувь… рубашка… Чисто!
«А что это ты такое, друг-хитрец, носишь на шее, там, где у порядочных людей крестик на цепочке?»
Цепочка-то как цепочка: тусклый белый металл, звенья мало что не от якорной цепи… Вот только висит на ней нечто массивное, странновидное, вроде молотка экзотической формы. Ба! Да это же молот Тора, отрада викингов!
«Как там говорила Солнцеликая? Рома-антика… И глаза закатить вот так…»
Теоретически аккуратный маленький свиток в вертикаль «ручки» вложить можно. Умеючи скатать и…
Лещов поймал заинтересованный взгляд Браннера.
– Люблю, сударь, изящные вещицы с исторической подоплекой. Издержки профессии, знаете ли.
И он растянул рот в улыбке еще шире, хотя, казалось бы, штатный норматив расширения улыбок ТАКОГО уже не выдержит.
«Прихватил я его? Хорошо бы…»
Итак, молот Тора… Не развинчивается. Не расщелкивается. Не раскладывается. Допустим, надо просто знать, где и как нажать. Сканер должен показать.
Ну-ка, ну-ка…
И сканер показал: внутренних пустот нет. Структура монолитная, литье, серебро 960 пробы, легкая примесь меди, вещь современная, ей лет пять.
Браннер продолжал нестерпимо улыбаться.
– Как там со… спутницей? – обратился Лещов к Хельги.
Титанида пожала плечами, мол, по нулям.
– А вот это? – Капитан указал на широкий кожаный браслет.
На лицо Солнцеволосой наползает полуудивленное, полуизвиняющееся выражение. Ох, де, пропустила.
«О! Теперь балл мне».
– Вы можете одеваться, – сообщил он Браннеру.
– Благодарю вас.
Тем временем Хельги пропускает браслет через сканер. И… и… по глазам ее читается сложная гамма чувств в духе «а вот мне кажется, что ага!».
– Есть внутренняя полость. Наблюдаю в полости лентовидный предмет неясного назначения.
«Ага!»
– И вы можете одеваться, – как можно спокойнее говорит он Ниточке.
– Да я бы еще полежала… Вы успели сделать фото?
– Вы не могли бы вынуть ленту, заложенную внутрь браслета?
– Для такого бравого офицера – всегда пожалуйста!
Ниточка, оставив одевание на потом, берет браслет из рук Хельги, что-то тихонько расстегивает, вынимает узкую длинную бумажку и сует Лещову, улыбаясь совершенно как Браннер, но обратив улыбку, точно сонм отравленных стрел, в сторону Солнцеволосой.
Лещова охватывает недоброе предчувствие.
Он читает фразу, выписанную каллиграфически: «Что-нибудь нашли?» – и с каменным лицом отдает бумажку Хельги.
– О! Как интересно, – сказала она. – Мы такие штучки в детстве с подругами мастерили. Очень смешным казалось… тогда.
И она сама улыбнулась.
Многообещающе.
«Девочки так забавно смотрят друг на друга! Я бы поставил на Хельги. Она выше, тяжелее, да и учат в Безопасности кое-чему… полезному».
Ладно. Не нервничать. Это еще не фиаско. Имеются варианты на потом!
И Лещов заговорил официальным голосом:
– Благодарим вас за сотрудничество. Вам будет предоставлена возможность занять места в вашей каюте… то есть, простите, в ваших каютах. До конца рейса ваши паспорта и талоны останутся у меня. Напитки и продукты вы будете получать из рук нашего сотрудника. Осуществлять прогулки по открытым для пассажиров помещениям – так же под наблюдением наших сотрудников. Делать покупки лишь в двух строго установленных местах, о которых вам будет сообщено дополнительно…
– …и где устроились торговать также соответствующие сотрудники, – перебила его Ниточка. – Стесняюсь спросить, а если я захочу… тесно познакомиться с кем-то, помимо моего господина и повелителя, вы предоставите мне сотрудника особого назначения?
– Все ваши контакты с другими пассажирами и членами экипажа будут отслеживаться и записываться. Санкции на сопровождение и наружное наблюдение получены, – встряла Хельги.
Говорила она медово-ледяным голосом, на это нужен особый талант. И пока говорила, два рейсовых планетолета скончались от огорчения, так и не успев выйти на орбиту.
– Запи-исываться? Вот, допустим, я на нем, – она махнула рукой в сторону Браннера, – и моя прекрасная попка элегантно колышется в такт нашим движениям, словно ягодка, венчающая тортик, когда его подают к столу… А вы – записывать! Фу. Это же неповторимо совершенный эпизод нашей быстротекущей жизни… Какая профанация!
– Прошу вас, вы можете пройти на пассажирскую палубу, – подвел итог Лещов.
И только тут Аглая Львовна начала одеваться. Медленно-медленно. Как та ленивая девочка, которая, натягивая колготки, задрёмывает раза два-три.