у неожиданно обратился Джон:
– Эй, Бэг Лэц!.. – И он, дабы зазря не тратить слов, которые калеки все равно не поймут, сначала указал на копье с тряпкой, затем – на себя, а после проделал руками движения, похожие на те, которые только что проделывал Куприянов, когда творил свое художество.
Пускай Огилви был дремуч, но технологию добычи пакалей он уяснил быстро. И сейчас просил дать ему возможность попытаться достать некий артефакт, с которым он, очевидно, тоже был знаком и от которого надеялся получить пользу.
– Да ради бога – пусть рисует сколько ему влезет, – махнул рукой Серега, ничего не имея против того, что шотландец хотел занять его очередь. – Только давай отойдем подальше, чтобы этот Пикассо в юбке нас токсичной водой не забрызгал.
Опасение было вполне разумным. Даже Кан Вада хоть и не понял, о чем только что сказал Сквозняк, но и он отступил назад, когда «кисть» перешла в руки рыжебородого художника.
Впрочем, беспокойство насчет его неряшливости оказалось напрасным. Горец внимательно наблюдал, как этим занимается Кальтер. И почти в точности повторил все его подготовительные действия, выжав тряпку о край бадьи как можно тщательнее. После чего поскреб в затылке и, сосредоточенно насупив брови, принялся за работу.
Смысл его странной мазни был Кальтеру неясен. Но когда в зале снова вспыхнул «божественный» свет, стало очевидно, что Джон все сделал правильно… Ну или почти правильно. Во всяком случае, система, распознающая рисунки на доске, смогла сопоставить его каракули с каким-то пакальным изображением. Возможно, не тем, которое имел в виду горец, но процесс был все-таки запущен. И вот, спустя опять же четверть минуты, перед ним на постаменте лежал белый пакаль, на котором был изображен вставший на дыбы… большерогий бык.
Радость Огилви, казалось, не знала предела. Схватив пакаль, он повертел им перед носом каждого из компаньонов и начал с жаром рассказывать какую-то историю, которую, естественно, никто не понял. Впрочем, рыжебородый не столько делился информацией, сколько выплескивал избыток эмоций. А понимают его при этом или нет, ему было без разницы.
– Этот вздыбленный бычок чем-то похож на геральдическое животное, – заметил Сквозняк напарнику. – Не удивлюсь, если именно он украшает собой герб клана Огилви. Вопрос лишь в том, чем этот пакаль осчастливил Джона в прошлом, отчего он готов теперь на радостях расцеловать всех и каждого.
– Надеюсь, мы скоро обо всем узнаем и нам не придется об этом жалеть, – буркнул Кальтер. – Однако, если на то пошло, результат эксперимента надо бы закрепить… Эй, Джон!.. Джон! Смотри сюда!
И Куприянов указал шотландцу на брошенную им на пол «кисть», а затем – на успевшую высохнуть доску.
Огилви не заставил упрашивать себя дважды. Поняв, что ему предлагают добыть еще один артефакт, он сунул «быка» за пояс, подобрал копье и, недолго поразмыслив, намалевал на камне еще один рисунок – не то четвероногую птицу, не то крылатую ящерицу, не то дракона с нетипично короткой шеей.
Но, как было и в случае в Кальтером, повторная попытка Джона оказалась безрезультатной. Впрочем, это его не слишком расстроило – видимо, он утешил себя мыслью, что он здесь не один такой неудачник. Крякнув от досады, горец прислонил копье к постаменту, всплеснул руками и отошел в сторону, давая понять, что с него хватит. После чего достал из-за пояса пакаль и стал любоваться им, словно писаная красавица, разглядывающая себя в зеркальце.
– Ладно, давай, действуй, – велел Кальтер Сквозняку, но тот указал глазами на самурая – дескать, ничего не имею против, если он тоже пройдет без очереди. Куприянову их очередность и вовсе была по барабану. И раз напарник решил выказать уважение союзнику, благодаря которому калеки одолели великана, то пусть так оно и будет.
– Вада-сан! – Кальтер указал на «кисть» японцу, отвесив ему традиционный кивок. Явно польщенный Кан ответил Кальтеру тем же. И тоже не отказался заняться рисованием водой по камню.
Делал он это подчеркнуто степенно, без суеты и с достоинством. Так, как, наверное, занимался когда-то каллиграфией, выписывая кистью иероглифы на рисовой бумаге. Что он рисует, тоже было не разобрать. Походило на трезубец, пронзающий хвостатого ската, или нанизанную на вилку рыбу.
Как бы то ни было, но и самурай не оплошал. Снова вспыхнул и погас яркий свет, и каменный Мастер выбросил на постамент третий пакаль, на сей раз черный. И без рыбок со скатами. Оказалось, что Вада рисовал вовсе не их, а воздушного змея. Чью веревку с растяжками, к которой он был привязан, и впрямь можно было ошибочно принять за трезубец или вилку.
Не желая показаться невежливым, японец тоже разрешил компаньонам взглянуть на свою добычу. От радости он, естественно, не прыгал, но лицо его сияло благодушием, а значит, Кан тоже достиг своей цели. И теперь из четверых союзников один лишь Поп Рыгун не имел своего пакаля. Но поскольку воды в фонтане было в избытке, то и ему недолго оставалось ходить без подарка.
– И что ты собрался нарисовать? – осведомился Кальтер, глядя, как напарник выжимает из тряпки о край бадьи лишнюю воду.
– Как что? – удивился Серега. – Мост, разумеется. Тот самый, с которым у тебя вышел облом. А других идей у меня и нет… Или, по-твоему, я не прав? Ну тогда не знаю. Вообще-то ты в пакальных вопросах лучше меня соображаешь, поэтому тебе решать, какую мне вытащить карту из колоды. Если надо «мост» – вытащу «мост». Чем он плох? Сам же говорил, что он умеет чинить разрушенные мосты и все такое. Стало быть, его и кладем в «корзину», правильно?
– Погоди, не спеши, – попросил Куприянов. – Я тут еще разок поразмыслил насчет подсказок «серых». А если конкретно – насчет того артефакта, который держит Мастер Игры… – Он указал на правую руку статуи, что демонстрировала гостям каменный пакаль. – Сдается мне, что мы с тобой расшифровали не все его намеки. Почему этот пакаль пустой, как считаешь?
– Потому что любой рисунок на нем, даже самая примитивная закорючка, сбивали бы с толку тех, кто еще кроме нас додумался бы рисовать на этой доске, – ответил Серега. – Ну а так Мастер словно бы говорит нам: короче, рисуйте, что хотите, сукины дети, а я вам в этом вопросе не советчик… Что, разве нет?
– И да и нет. – Кальтер не сводил взгляда с каменного пакаля, хотя вряд ли он мог рассмотреть на нем что-то новое. – А что, если Мастер намекает нам не только на это, но и на кое-что еще? А вдруг он имеет в виду, что мы можем получить здесь не только обычные пакали, но и тот самый мифический пакаль без рисунка?
– Ха! Ну ты и сказанул! Чтобы получить пакаль без рисунка, нам нужно оставить доску чистой. Но ведь она и так абсолютно чистая! А за поддержание ее в чистоте, как ты видишь, каменный Мастер пакали не дарит.
– Логично, – согласился Куприянов. И тут же возразил: – Но не совсем. Все зависит от того, что ты вкладываешь в понятие «поддерживать в чистоте». Тот же пол на самом деле бывает чистым в двух случаях: там, где его не топчут, и там, где его регулярно и тщательно моют.
– Етит твою мать! – От внезапно осенившей Сквозняка догадки он едва не выронил из рук копье. – А ведь твоя правда! Сколько мы уже по доске тряпкой шоркаем, а мне в отличие от тебя даже в голову не пришло, что может случиться, если облить ее водой целиком!.. Короче, я так понимаю, что «мост» отменяется?
– Тебе выбирать – этот раунд по-любому твой, – развел руками Кальтер. – Но я бы на твоем месте все же рискнул отойти от классической живописи к абстракционизму и забабахать нам «Черный квадрат». Вернее, не черный, а мокрый. И желательно на весь холст, а то иначе затея может и не выгореть.
– Ладно-ладно, уболтал – будет тебе твой «квадрат»! – отрекся от прежнего плана Серега. – Раз надо, значит, надо – какие проблемы!
Порученная Сквозняку творческая задача лишь на первый взгляд казалась легче тех, что уже с успехом решили его компаньоны. На самом деле ему пришлось не только проделать гораздо больше движений громоздкой кистью, но еще и внимательно следить за тем, чтобы на доске не оставалось ни единого сухого пятачка. Кроя матом не столько автора сей трудоемкой затеи, сколько ваятелей огромной статуи, Серега пыхтел, но мало-помалу подбирался к нижнему краю доски. И вот, намочив последний сухой уголок, он отставил наконец копье и, подбоченившись, отступил на несколько шагов, оценивая результат своего труда. Который, как хотелось надеяться, тоже не окажется напрасным.
Результат на первый взгляд был идеален, вот только свет в храме почему-то ярче не становился. Однако и доска не высыхала, хотя после неудачных опытов с нею все каракули испарялись с ее поверхности довольно быстро. Последнее и не давало художникам окончательно усомниться в том, что они допустили просчет. Разве только в механизме выдачи пакалей случился какой-то сбой, и хорошо, если кратковременный. Но ведь он мог и полностью угробить эту систему, заставив компаньонов куковать в храме черт знает как долго. А что, запросто! Мегалит являл собой очень древнее сооружение, и подобные аварии наверняка могли быть здесь в порядке вещей.
– Кажется, старик, ты и впрямь совершил невозможное, – проговорил Сквозняк через минуту бесплодных ожиданий. – Благодаря тебе и твоим экспериментам даже у «серых» компьютер завис! Что могу на это сказать? Да ты просто запредельно крут! Продолжай в том же духе, авось «серые» в итоге плюнут на такого трудного подопытного и оставят нас со своими играми в покое. Правда, не знаю, что в таком случае ожидает меня: останусь ли я среди живых или вернусь обратно в могилу. Но как бы то ни было, хочу тебе сказать, что…
Серега не договорил. Ему помешали наконец-то зажегшийся яркий свет, а также оглушительный раскатистый треск и удары, от которых пол под ногами компаньонов содрогнулся. Правда, свет вспыхнул слишком уж резко. А треска и ударов в прошлые разы вообще не было, и вряд ли эти звуки сигнализировали о чем-то хорошем. Но тем не менее, когда видимость в храме снова стала нормальной, его стены, потолок и пол по-прежнему были в порядке. Так же как статуи. Все, кроме главной. Сама она тоже не пострадала, но вот ее доска…