В этот вечер долго не смолкали разговоры о Фросе. Она уже давно ушла отдыхать, а мы всё толковали о ней.
– Помните, – сказал кто-то, – мы решили, что она пришла к нам в столовую подавальщицей наниматься?
– Да-а… А кто это сказал, что с таким штурманом улетишь и домой не вернешься?
– Это я сказал, – отозвался Белов.
На этот раз пришла его очередь покраснеть.
– Нет, – добавил он, – теперь я вижу, что с ней-то как раз откуда угодно домой попадешь.
В воздухе уцелел – на земле разбился
В 1943 году вместе с командирами других кораблей я получил задание бомбить город Данциг. Мы вылетели.
Над землей стояла тихая лунная ночь. Сверкали крупные осенние звезды. В такую ночь хорошо бродить по земле, молча вдыхать свежий воздух, слушать родную далекую песню…
Но вот мы подошли к линии фронта, и под нами открылось море бушующего огня. Такая резкая перемена картины всегда вызывала во мне новый приступ ненависти к зачинщикам войны, к варварам, нарушившим нашу красивую мирную жизнь, прервавшим песни, зажегшим огни кровавого зарева. Я думал о своем экипаже – молодых механиках и стрелках. Какой веселый, славный народ! Им бы работать, наслаждаться солнцем, познавать всю радость созидательной жизни. Но сейчас для них существует только одна радость – положить бомбы точно в цель, бреющим полетом пройти над вражьими колоннами и полить их свинцовым дождем: пожните, что посеяли!
Я отлично понимал те чувства, которые заставляли наших героев-летчиков идти на таранящий удар: своей гибелью они избавляли любимый народ от врагов. Своей смертью они обрекали на смерть сотни фашистов, приближая час освобождения Отчизны. И ради этой великой цели они совершали последний шаг в жизни, вернее – последнее движение, без всякого колебания.
Все эти размышления быстро проносились в моей голове, пока я вел машину к цели – городу Данцигу.
Вот справа показалось море, впереди черная точка – город. Мои товарищи начинают работать: открываются люки и одна за другой сыплются бомбы. Мы ясно видим взрывы, затем вспыхнувший пожар.
За нами летели еще самолеты; цель им была открыта, и мы с сознанием исполненного долга развернулись в обратный путь.
Дорога была знакомая. Мы весело шутили, высказывали предположения насчет того, какую еще «музыку» нам придется услышать от вражеских зениток. Но все прошло благополучно, и мы вовремя вернулись домой.
На другой день мы должны были снова идти на Данциг. За несколько часов до вылета меня вызвали в штаб. Я простился с товарищами, пожелал им удачи и поехал в Москву. По обыкновению, автомашиной управлял я сам.
Дорога была хорошая, и ехал я очень быстро. Из головы не выходил предстоящий полет моего экипажа. Мне очень хотелось быть на борту самолета: там я волновался бы меньше. Но оказалось, что на земле меня тоже ждало серьезное испытание.
За поворотом показалось село. Дорога была свободна. Вдруг, откуда ни возьмись, два мальчугана перебегают дорогу. Они бы успели ее перебежать, но, когда я на всякий случай дал им сигнал, они неожиданно повернулись и побежали обратно.
Все это произошло в одно мгновение.
Помню только, что я в отчаянии крикнул: «Что вы делаете?!» – как будто этим можно было помочь. Затем я сделал то, что делать нельзя, если еще собираешься жить на свете, – резко повернул и затормозил.
Машина буквально завыла, шины зашуршали по асфальту, и мой автомобиль два раза перевернулся. Мне сильно разбило бедро. Как это часто бывает, сгоряча я не почувствовал ранения и выскочил из машины, но тут же упал.
Подбежали люди. На мое счастье, следом за мной ехал начальник санитарного железнодорожного управления. Он подобрал меня. Когда меня укладывали в автомобиль, я услышал разговор тех, кто был виноват в случившемся. Один из мальчиков авторитетно заявил другому:
– Разве это авария? Никто не убился… Вот на прошлой неделе была авария – сразу двое насмерть!
– А вы слышали, – спросил мальчиков мой шофер, – о таком случае: никакой аварии нет, и машина едет себе дальше, а сразу двое насмерть?
– Такого не бывает!
– А так было бы сейчас, если бы ради вас командир не загубил машину и не поранил себя: вы двое лежали бы на дороге.
Тут я заметил – ребята что-то поняли.
– А он мог бы совсем убиться? – спросил один из них.
– Конечно, мог.
Они помолчали, переминаясь с ноги на ногу.
– А ему, наверное, страшно было, когда машина вертелась вверх ногами?
– Страшно не страшно, а надо было спасать ваши маленькие глупые головы…
О чем они дальше говорили, я не знаю – меня увезли в госпиталь.
Лежа там, я вспоминал о славном экипаже моего самолета, невольно волнуясь о том, как летают там без меня боевые товарищи. Живы ли они?
Представлялось нелепым, что после таких опасных полетов за линию фронта я потерпел аварию на земле.
Но когда я вспомнил переминающихся с ноги на ногу мальчишек, подумал иначе: просто на фронте приходилось рисковать жизнью, чтобы истреблять ненавистного врага, а в тылу это пришлось сделать для спасения самого дорогого – наших маленьких советских ребятишек.
Ледовая разведка
Полярный летчик Антонов летал на ледовую разведку – он помогал капитанам проводить пароходы с грузом по Северному морскому пути. Самолет был «Ли-2». В кабине вместо кресел и пассажиров лежали бочки с запасным бензином, чтобы летчик имел возможность летать не десять часов, а все двадцать.
Работа шла успешно, капитаны оставались очень довольны разведкой Антонова, но сам летчик не был удовлетворен этой работой. Он неоднократно просил начальника полярной авиации отпустить его на фронт, где на боевой машине он смог бы принести больше пользы отечеству, чем здесь, на будничной работе.
Однажды, в начале августа, ему пришлось лететь на одну из далеких зимовок. Летел он над Карским морем. Погода ясная, видимость хорошая. Моторы работали отлично. Летчик включил автопилот, отрегулировал его, чтобы он вел самолет точно по курсу.
Освободившись от управления, он открыл термос, налил из него в металлическую кружку горячего кофе и стал пить, закусывая галетами. Глаза его безразлично смотрели вперед, на бескрайнее море, а немного сбоку он увидел тень своего самолета, которая ясно отражалась на зеркальной поверхности воды. Тень, окруженная яркими цветами радуги, стремительно бежала вперед. Летчик невольно стал любоваться этой изумительной картиной. И вдруг он увидел – тень самолета пробежала мимо другой тени, но не яркой, а темной. Что это? Он выключил автопилот, взялся за управление и сделал круг над темным пятном. Сигарообразная тень стала уходить в глубь моря и скоро скрылась совсем.
– Под нами вражеская подводная лодка! – крикнул он. – Жаль, что у нас нет глубинных бомб, а то бы мы с ней расправились.
Штурман на карте отметил место, где обнаружен враг.
Срочно была составлена шифровка и послана на свою базу. Через несколько минут Антонов получил ответ: «На смену вам вылетают два военных разведчика. Дождавшись их, продолжайте путь своим курсом».
Через час прилетели разведчики. Полярным летчикам тоже очень хотелось принять участие в поисках подводной лодки, но приказ есть приказ.
Обменявшись приветственными знаками, военные летчики остались караулить подводную лодку, а полярный летчик полетел выполнять свое задание.
На горизонте показались две высокие радиомачты. Но где дом и склад? Их не видно. Летчик Антонов стал снижаться, и на высоте двухсот метров он заметил вместо дома только пять кирпичных печек. Дом и склад сгорели дотла. Когда летчик сел на песчаной косе, к нему подошли зимовщики. Начальник научной станции рассказал, как на них напали фашисты.
– Они, как видно, хотели застать нас врасплох, – начал он, – но их расчеты не оправдались. У нас еще с начала войны было установлено круглосуточное дежурство. Мы несколько раз видели подводные лодки, а один раз даже военный корабль зашел в наши края. Правда, уйти ему отсюда не удалось: по нашему сигналу прилетели с Большой земли самолеты и быстро потопили непрошеного гостя. И вот, как видно, они догадались, что наша научная зимовка сообщает на Большую землю не только погоду и ледовую обстановку, но и все, что заметит в море. Поэтому они и хотели уничтожить нашу точку.
А сегодня дежурил не один, а двое: один сидел на крыше дома, а другой на аэродроме ждал вас. Ну и заметили, как из воды сначала показалась башня, а потом и сама подводная лодка.
Не прошло и десяти минут, как мы установили свои два пулемета, которые были завезены еще в начале войны, и стали наблюдать, что будет дальше. Фашисты не заставили себя долго ждать. Спустили две надувные резиновые лодки, сели с автоматами и отчалили к берегу. Как говорится, решили высадить десант и взять нас живьем в плен. Но не тут-то было!
Как только они подошли метров на пятьдесят к берегу, мы открыли огонь сразу из двух пулеметов. Что тут началось! Несколько человек упали в воду. Шлюпки развернулись – и тягу. Мы, чтобы не тратить много патронов, перестали стрелять. Но зато с лодки открыли артиллерийский огонь. Через несколько минут запылали наши строения. Мало что успели спасти… Ну ничего, у нас здесь много плавника[1], к зиме построим новый дом, а пока поживем в палатках…
Когда Антонов вернулся на свою базу, ему сообщили, что лодка, которую он обнаружил, потоплена.
Кто такой Серёга?
Мы шли в боевой полет на Берлин. Эта цель всегда создавала у летчиков особенно напряженное, даже несколько торжественное настроение. Бомбить само логово фашистского зверя считалось у нас почетным заданием, и к его выполнению относились необычайно ревностно. Поэтому, когда в полете на Берлин у нас отказал один из моторов, было решено маршрут продолжать, сбросить бомбы на цель, а там – будь что будет.
В начале пути погода была хорошая, но, когда мы пролетели линию фронта, она начала портиться: появилась облачность.