Владимир во все глаза всматривался вниз, но реки не видел. «Что за чертовщина?! Неужели пролетели?.. Не может быть!»
— Пять минут прошло! — пробухал над ухом голос. Владимир поглядел на часы.
И в этот момент откуда-то сбоку из-за тучи выплыла луна. Вспыхнули, точно подожженные, озера. А впереди километрах в десяти запереливалась река.
— Вон она! Вон! — закричал, обрадовавшись, Владимир. — Идем правильно по маршруту!..
— Охлади голову! — съехидничал Костя. — Время-то не совпало? На целых три минуты! Та ли еще река?
— Та! Та! Командир! — горячо заверял штурман. — Вон видишь этот изгиб?
Костихин долго сличал карту, вздыхал и чмокал губами, потом безапелляционно заявил:
— Нет, не та! Поворачивай назад!
— Да ты что?! — вытаращил глаза Владимир.
— Не та ведь, Саня?
— Не та! Не та! — скороговоркой ответил Александр и поворотом штурвала ввел машину в разворот.
— Да вы что в самом деле?.. Или не хотите видеть?! — взорвался Владимир. — Отставить поворачивать! Взять прежний курс! Или я отказываюсь быть штурманом! И доложу об этом командиру полка!
— Ну и докладывай! — невозмутимо, с холодной улыбкой отвечал Костя. — Сам заблудился — сам на себя и накапаешь!
Овладев собой, Ушаков жестко проговорил:
— У меня складывается впечатление, товарищ командир, что вы не хотите выполнить боевое задание.
— Что-о?! Да как ты смеешь? Я командир, и я отвечаю за выполнение задания! Я! А не ты! Понял?!. Думаешь, орден получил, так тебе все дозволено? Можешь командовать?
«Неужели никто не заступится?» — Владимир растерянно поглядел на Родионова. Тот хранил молчание, и только мстительная усмешка подергивала губы. Тогда Владимир оглянулся и встретился взглядом с борттехником Митей Тулковым. Тот испуганно шарахнул глазами в сторону. «Этих уже обработал!» — с тоской подумал Владимир. Оставалась последняя надежда — стрелок-радист Коля Петренко. Но кабина радиста была пуста.
— А я не дам выбрасывать! — неожиданно для себя возразил Ушаков.
— Как это не дашь? — угрожающе заворочался в кресле Костихин. — Вот сейчас прикажу им прыгать и прыгнут!
— А очень просто! Скажу им, чтобы не прыгали, что их выбрасывают за сотни километров от назначенного места, и они не прыгнут! И прилетят домой вместе с нами!
— Да ты что?! Да я тебя! — Костихин суетливо искал рукой кобуру пистолета. — За невыполнение приказа командира под суд!
— За то, что угрожаете, я ухожу к парашютистам! — Владимир неловко повернулся в узком проходе и как-то боком, выставив вперед руки, вышел в общую кабину.
Самолет продолжал виражить… Парашютисты, увидев Владимира, привстали со скамьи:
— Что, штурман, прыгаем?
— Рано еще! Еще с полчаса лету! — и сам опустился на скамью рядом.
Приоткрылась дверь пилотской кабины. Высунулся Тулков:
— Вовка! Командир зовет.
Владимир, подойдя к турели, вытянул оттуда Петренко, негромко попросил:
— Идем к командиру…
— Ну что ты, Володя, шуток не понимаешь? — закачал горестно головой Костихин, когда увидел штурмана со стрелком. — Да ты не обижайся! Ведь я шутил! Гляди, и курс твой взяли. Дай, думаю, проверю — какой у меня штурман? Люблю летать с молодежью. Геройский оказался штурман! Кремень, а не парень! Так ведь, Митя?..
— Провалиться мне на месте, но лучше Вовки Ушакова во всей дальней авиации штурмана не найдешь! — прорвался, как всегда, с непонятным и странным хохотком Тулков. — Это я понял еще в день гибели старика Медведева!
Снова прошли Регель, потом слева заблестели озера. Владимир не удержался, мотнул головой:
— Вон видите озера? Так что точно идем…
Выброска прошла успешно. Тулков, нацепив парашют, открыл дверь. Кабина сразу наполнилась характерным гудом и шипом свистящего воздуха, оглушающим рокотом двигателей.
Парашютисты, пригнувшись, положив правые руки на кольца парашютов, один за другим стояли у проема двери, ожидая команды.
Владимир, припав к окну, следил за черневшим, выползающим из-под крыла лесом.
— Поше-ел! — закричал он, махнув рукой.
Еще сильнее сжавшись, парашютисты, стараясь не задеть огромными рюкзаками верхний обрез двери, выпали из самолета. «Шурх! Шурх!» — дважды прохрипел им вслед поток воздуха, засасываясь в кабину.
— Готово! — ликующе заорал Тулков, с резким стуком захлопывая дверь.
…Появления истребителей никто не ждал. Шли уже над своей территорией. Они атаковали сзади, с хвоста. Кажется, пара, а может, и больше. Когда по бортам протянулись огненные бичи, каждый понял — прозевали, и теперь, возможно, придется расплачиваться жизнью…
Старший лейтенант Костихин первым пришел в себя:
— Стрелок? Что спишь?! — с силой толкая штурвал, закричал он. — Огонь по истребителям! Огонь!
— Стреляю, командир! Стреляю! — кричал сержант Несмеянов, прильнув в турели к пулемету.
Ушаков, находившийся в общей кабине недалеко от стрелка, услышав его крик, бросился в пилотскую. Самолет резко встряхнуло. Потом, будто град по крыше, что-то пробарабанило по фюзеляжу и, оглушительно треснув, свалило штурмана с ног. Очнулся Владимир от холода, точнее от пронизывающего до костей ветра, который ледяной струей бил в лицо. Секунду-другую не мог понять, где он и что с ним. Кругом сплошная темень, а уши наполнены каким-то нудным гуденьем. А когда понял, точно подброшенный, вскочил на ноги и бросился к летчикам.
— Командиру! — что есть мочи закричал он, ворвавшись в пилотскую. — Что-о?! — и осекся на полуслове.
Кабина была пуста, а верхний аварийный люк открыт. Куда же все подевались? Выпрыгнули? Но почему?.. Самолет летит. Левый мотор работает, а правый? Выключен? Что это? Земля?! Ушаков схватился за штурвал и рывком потянул на себя… Лес исчез, появилось небо, расцвеченное звездами. Ушаков забрался в кресло командира.
В первую очередь — набрать высоту. Сектором газа, рычагами установил режим набора… Затем — выдержать курс. Кажется, 85 градусов. Ушаков «дал левую ногу», добавил газ, повернул штурвал, пытаясь удержать самолет на прямой и привычно взглянул на компас. И… не увидел его. От удивления даже опешил. Протянул руку и попытался нащупать прибор у лобовых стекол, но нашел только опорные резиновые амортизаторы, на которых раньше висел «КИ». «Пулей или осколком оборвало», — догадался он. Но как же определить курс?.. Ведь самолет летел с разворотом на одном двигателе и куда — неизвестно. Может, на север?.. А может, и на юг? А может, обратно к линии фронта? Колючие мурашки побежали по спине… Была бы карта, попытался бы вести визуальную ориентировку, но ее под рукой не было. А идти разыскивать в другой кабине в темноте не имело смысла: упругая струя воздуха, продувавшая фюзеляж, могла закинуть ее куда угодно. Но главное, Ушаков боялся оставить, самолет неуправляемым. «Что ж! Попробую сориентироваться по памяти. Я же отлично помню маршрут. Да и от последней отметки, вероятно, недалеко ушел. Самолет-то крутился…»
Владимир приник к стеклу, напряг зрение, пытаясь сквозь толщу тьмы рассмотреть и опознать земные ориентиры. Внизу — ни огонька. Смотрел до рези. Откинувшись на спинку кресла, закрыл глаза, давая им отдохнуть. Посидел так с минуту, снова припал к окну.
«Где же озеро? Утичье озеро? — мучился он. — Здесь же оно! И, должно быть, видно. А восточнее его в 10 километрах характерный петлеообразный изгиб реки Лесной». Маршрут домой как раз проходит через эти ориентиры. Но ни озера, ни изгиба реки не видел Ушаков. Внизу лишь едва различались какие-то пятна. Правда, вдали слева за горизонтом дрожало розово-красное марево. Там что-то горело. Но что? Да и сколько туда лететь? Ведь ночью с высоты крупные пожары видны за десятки и даже сотни километров. А может, это линия фронта?
Владимир еще долго крутил по сторонам головой, пока, наконец, не выбился из сил. «Неужели бросить самолет и прыгать? Да-а, пожалуй, выход один — прыгать. Заладил — прыгать, прыгать… Стыдись, ты же не новичок на фронте. Но куда лететь? Скоро и горючка кончится. Постой! А звезды?!» Он вскинул глаза в надежде отыскать знакомые созвездия. Но небо затянули плотные тучи. И только над самым горизонтом, будто издеваясь, мигала яркая желтая звезда. Он чуть не заплакал от обиды, когда и она, померцав, исчезла в облаках.
Ну, ладно. Стоп! Хватит нюни распускать. Чем сложнее обстановка, тем спокойней штурман. Буду лететь, пока не наступит рассвет, если горючего хватит. Кстати, сколько его осталось? Он склонился к бензочасам и начал их переключать по бакам. Два были пустыми. В третьем, на котором работал мотор, оставалось литров 150. В четвертом — 400. Часа на два хватит… Но до рассвета?! Посмотрел на часы — половина второго. А рассвет наступит в 4-20… Ему стало невыносимо холодно. Выбрав триммер руля поворота, начал откидываться назад. Над головой зиял пустой серый зев люка. Так вот куда выпрыгнул экипаж?! Почему не в дверь? А может, крышку люка взрывом сорвало…
Немного согревшись, снова уселся недвижно. Почему же товарищи его забыли? Посчитали мертвым? Где они сейчас? Может, «мессеры» расстреляли их в воздухе? Но почему не сбили самолет? Или потеряли в темноте?..
Надрывно, со стоном гудел мотор. Владимир то и дело поглядывал на него. Хоть бы не отказал… Что это? Откуда-то сбоку послышался стон. Усмехнулся. «Всякая блажь лезет в голову. Здорово меня контузило…» Ему стало не по себе. Оглянулся. Больно ударил себя по щеке. Стон пропал. «То-то! Так-то лучше будет!..» Но через некоторое время опять послышался стон. Совсем рядом. «Проклятая контузия… А если петь?» И он громко запел: «Пусть ярость благородная вскипает, как волна-а! Идет война народная, священная война-а…» И тут, похолодев, почувствовал как что-то опустилось на его плечо и сильно сжало. От неожиданности он вздрогнул, схватился за пистолет.
— Кто? Кто тут?..
Лица не разглядишь. Замотано чем-то белым.
— Да я… Несмеянов.
— Ванька? Ты?! Ну и напугал меня! — он без сил сполз в кресло.
— Где все? Где командир? — прерывисто дыша, спросил стрелок.