— Ох! — Зента вдруг крепко схватила экспата за руку. На экране разворачивалась драматическая сцена. — Бедняжка!
Раздавленная горем женщина, что совсем недавно была такой жизнерадостной и счастливой глухо произнесла: «Не было — тогда, не было — потом…» Побежали финальные титры, в зале снова вспыхнул свет. Но зрители еще какое-то время сидели молча на своих местах, переживая увиденное.
— Бывает же такое, — всхлипнула в первых рядах расфуфыренная полная дама в роскошном бархатном платье, промокая глаза кружевным платочком. — Какая несчастная любовь!
— Ерунда, — протянул незнакомый Дивину капитан с артиллерийскими эмблемами на погонах, что сидел прямо перед ним, обращаясь к своему товарищу. — Брехня полная! Я как раз недавно в городской библиотеке брал одну книжку — как раз про то время — и, должен сказать тебе, Петро, что с исторической точки зрения в этой фильме все переврали. От и до! — Он азартно взмахнул рукой.
— Какая гадость, — зло сказала латышка и потянула Григория. — Давайте скорее уйдем отсюда, иначе я закачу этим недоумкам хороший скандал!
— Вот уж не ожидал, что вы так бурно отреагируете на невинное замечание того капитана, — тихо засмеялся экспат, когда они вышли на улицу. — Почему оно вас так задело?
Лицо Круминя стало жестким и чужим.
— Не люблю пустых болтунов, — отрывисто сказала она. — И еще больше не люблю их слушать. К слову, вы ведь не такой? — она требовательно взглянула на Дивина. — Вы сможете ответить за свои слова? Способны на поступок?
Ишь ты, растерялся Григорий, куда завернула. Странные какие-то вопросики.
— Простите, но бить того артиллериста я не стану, — он решил свести все к шутке.
— Даже если я очень попрошу? — прищурилась девушка.
— Да, — твердо ответил экспат. — Знаете, еще раз оказаться в штурмбатальоне я не хочу.
— Вы были в штрафниках⁈
— В штурмовом батальоне, — поправил Дивин. — В порядке проверки.
— Но…но ведь оттуда освобождают лишь после ранения?
— А меня и ранило, — спокойно сказал Григорий. — В ногу. Пулевое. В госпитале сначала вообще хотели ее отчекрыжить, но я не дал. Настоял на операции. Хирург долго ругался, но потом все-таки уступил. Правда…
— Что⁈
— Пришлось пригрозить ему рвануть гранату, — сконфуженно признался экспат. — У меня с собой немецкая «колотушка» была.
— «Колотушка»? Что это такое?
— Так граната-же.
— Ничего себе, — зябко передернула плечами Круминя. — А я думала, что вся ваша жизнь — это такая бесконечная вереница подвигов, орденов, геройских Звезд.
— Если бы, — устало сказал Дивин. — На войне всего того, что вы перечислили, как раз немного. Все больше крови, пота, грязи и дерьма.
— Фу! Как грубо! — недовольно поморщилась синоптик, блеснув глазами из-под низко надвинутой ушанки. — Не ожидала от вас, товарищ майор.
— Ну, простите солдафона-армеута, — развел руки в стороны экспат.
— О, вы тоже любите Куприна? — удивленно спросила латышка. — Выходит, вы не столь безнадежны, — она звонко рассмеялась. И вдруг, после небольшой паузы, решительно заявила. — Я подумала, что мы вполне можем продолжить наш вечер в обстановке, более располагающей для близкого знакомства.
Дивин споткнулся на ровном месте.
— А? — растеряно выдавил он. — У вас?
— Конечно! — Зента крепко взяла его под руку, словно опасаясь, что летчик вдруг рванет от нее куда-то в темноту. — В конце концов, должны же мы с вами, наконец, выпить на брудершафт и перейти на «ты»?
«Будет звать в гости — не вздумай отказываться. Так нужно!» — всплыли в голове экспата слова Карпухина.
— А соседки по комнате? Они, разве, не помешают?
— Девочки? Причем здесь они? — искренне удивилась Круминя. — Если я не ошибаюсь, вы ведь сейчас остались в своей комнате один, правильно? А с вашим товарищем произошла досадная случайность. Как же его там? Ах да, капитан Рыжков. Ну, что молчите, я права?
— Да, в госпитале он, — нехотя произнес Григорий. — Только я гостей не ждал и потому там не слишком убрано.
— Плевать, мы ведь идем не для того, чтобы проверять, как вы содержите в чистоте свое жилье, правда? — засмеялась Зента. И смех ее был дерзким, вызывающим. — У вас найдется выпить?
— Кажется было что-то, — задумался Дивин, вспоминая. — Паек продовольственный на днях выдавали. Я его, правда, разобрать не успел. Но, вроде, что-то булькало.
— Потрясающе, — синоптик убрала выбившуюся прядь волос за ухо. — Вы — мужчина — такие неорганизованные. Я думаю, нам нужно забежать на минутку ко мне. Так, на всякий случай. У меня как раз припасено все необходимое. Найдется и выпить, и закусить.
— А вы предусмотрительная, — одобрительно хмыкнул летчик. — И готовы к любым неожиданностям. Что, если вас там ждет полковник? Или наш новый начсвязи?
— Но вы же с ними разберетесь? — хладнокровно поинтересовалась Круминя, совершенно не смущаясь. — Сегодня они будут явно лишними.
Что ж ты так в меня вцепилась, будто клещ, с тоской подумал экспат. И прешь вперед нахрапом, словно истребитель на таран. Неужели Карпухин был прав?
Глава 9
— Зента, ты чего там? — негромко позвал Дивин, сонно жмурясь и позевывая. — Иди ко мне.
Латышка, как ему показалось, недовольно дернула плечом, но все же отошла от стола и, не сказав в ответ ни слова, молча юркнула к нему под одеяло. Смело и, кажется, даже как-то привычно, что ли? Прижалась всем телом, крепко обхватила и уткнулась горячими губами в шею. Ее руки жадно и проворно зашарили по телу экспата.
— Ты такой смешной. Большой, грозный, весь в шрамах и ожогах, а, на самом деле, еще просто мальчишка.
— Ага, — коротко хохотнул Григорий, бесцеремонно заваливая девушку на спину, — знаешь, как иногда про служивых говорят: «Бойцы — они как дети. Только хер больше и автомат настоящий».
— Пошляк!..О-ох!
В кабинет Карпухина экспат попал не сразу. Утром пришлось улаживать какие-то срочные вопросы, накопившиеся за последнее время, и к контрразведчику Дивин сумел выбраться только после обеда. Да и то, когда подошел к нужной комнате, то услышал от дежурного, что Дмитрий Вячеславович нынче в отъезде. С самого утра. В ответ на все расспросы старлей лишь пожимал плечами и привычно талдычил, как попугай: «Не могу знать, товарищ майор!»
Поэтому пришлось еще дважды возвращаться и справляться о неуловимом чекисте. Но, уже под вечер, все же обнаружил того за столом кабинета, читающим какую-то бумагу насквозь официального вида — с кучей печатей и штемпелей.
— Проходи, садись, — рассеянно махнул рукой Карпухин, мельком поглядев на экспата. — Покури пару минут, мне кое-что закончить требуется.
Григорий присел на жалобно скрипнувший под ним колченогий стул и выложил на стол портсигар с зажигалкой. Лениво прикурил папиросу и уставился в низкий бревенчатый потолок. Задумавшись, не сразу обратил внимание на то, что Дмитрий Вячеславович положил документ на стол и пристально разглядывает его, словно видит впервые.
— Что⁈
— Да нет, ничего, — устало мотнул головой контрразведчик. — Пустяки, не обращай внимания.
— Я, собственно, хотел доложить, — подобрался Дивин.
— Ох, да знаю я все, — отмахнулся Карпухин. — Молодец, неплохо сыграл. Почти нигде не сфальшивил. Была пара моментов, где следовало поступить иначе, ну да ладно. Ты все же не наш кадровый сотрудник, поэтому простительно. Опять же, Круминя увидела, что ты обычный летчик, не подставной.
— Документы в моей планшетке она брала, — кивнул Григорий. — Я специально обратил внимание на то, как они внутри лежали. Никаких контрольных меток не делал, как вы и сказали, но для себя запомнил. Сто процентов, что лазила.
— Замечательно, — довольно потер руки Дмитрий Вячеславович. — Просто замечательно!
— Разрешите вопрос?
— Валяй.
— Мне вот что не совсем понятно: как так получилось, что она столько времени уже орудует на аэродроме, но ее до сих пор не прижали?
— А за что? — с интересом осведомился контрразведчик.
— Ну, как за что, — удивленно глянул на него экспат. — Мне тут понарассказывали, как из-за нее летчики бились, стрелялись, вешались, пропадали без вести. Сами же знаете, в авиации народ суеверный, к такого рода вещам относятся без энтузиазма. Мягко говоря. Неужели не нашлось никого, кто бы вышвырнул эту латышку ко всем чертям?
— О! — поднял вверх указательный палец Карпухин. — Латышку! Если бы не спал во время политинформаций, то помнил о той роли, что сыграли доблестные красные латышские стрелки в годы революции и гражданской войны.
— Так это когда было-то? — недоуменно посмотрел на своего собеседника летчик.
— Верно. Только вот судьба распорядилась так, что у некоторых из этих героев потом родились дети. Выросли, выучились, пошли по разным дорожкам.
— Погодите, — потер лоб Дивин. — Вы хотите сказать, что Зента из такой семьи?
— Именно. Много латышей полегло на фронтах гражданской, еще больше затерялось после нее. Но некоторые оказались достаточно честолюбивы и пошли во власть. И, надо сказать, сделали весьма неплохую карьеру. Кто — в армии, кто — в ЧК. Некоторые — в народном хозяйстве. В общем, не стану забивать тебе голову, но скажу лишь, что тронуть старшего лейтенанта Круминя мог разве что форменный самоубийца. Один звонок этой девочки в Москву и от смельчака лишь клочки по закоулочкам полетели бы. Собственно, пару раз так и происходило. Вот, совсем незадолго до твоего приезда здешний замполит не на шутку на нее взъелся. И где он нынче? Вроде бы в полку ночных бомбардировщиков где-то под Ленинградом. Смекаешь?
— Ерунда какая-то, — нахмурился Григорий. — Герои революции, высокие связи. А какого черта тогда она здесь делает? Что особенного можно узнать в Липецке? Вас послушать, так ей прямая дорога в Кремль. Вот там и развернуться можно по полной, и доступ к информации заполучить такой, что любой фашистский шпион себе локти до костей сгрызет лишь за легкий намек на такую возможность.