— Да нет, я про ваш мир, — благостно улыбнулся артист. — Про ваш настоящий мир!
[1]Բան! (армян.) — Вещь!
Вольф Мессинг у самолета, построенного на собственные деньги
Глава 22
Лететь на бреющем ночью было непросто. Экспат уже несколько раз вытирал мокрое лицо рукавом, то и дело злобно ругал хитровыдуманных разведчиков, пронырливых штабных и «заботливых» отцов-командиров, особо не выбирая выражений, и досадовал сам на себя, за то, что согласился на эту авантюру. И не просто согласился, но сам же еще и разработал все детали! Ага, прям-таки как тот наивный гусь, что сам себя ощипал, начинил яблоками, смазал маслом противень и потом аккуратно задвинул его в печь. А там уже вовсю шумит веселый огонек. Давай, мол, бочок гусиный, начинай румяниться!
Дивин с надеждой покосился на приборную доску. На «бостонах» до сих пор сохранилась система цветовой сигнализации, что позволяла штурману или воздушному стрелку корректировать направление полета в тех случаях, когда отсутствовала внутренняя связь с пилотом. Обычные с виду лампочки, но каждая со своим смыслом: красная — поворачивай налево, зеленая — направо, белая — летим прежним курсом, никуда не сворачиваем.
Но нет, ни одна не горела. А жаль. Григорий уже весь извелся и сидел, как на иголках. Договорились ведь как: неведомый ему пассажир, что находился сейчас в кабине Савелия, в нужный момент подаст соответствующий сигнал и летчик наберет высоту, достаточную для прыжка с парашютом. А, заодно, для того, чтобы совершить потом несколько резких маневров по смене курса, которые должны были запутать фашистов, если те засекут все же пролет советского самолета. Поди, гадай потом, что ему было нужно?
Ну а для того, чтобы внести в их размышления дополнительную сумятицу, экспат намеревался снова заглянуть на аэродром в Багерово. Так сказать, по старой памяти, зайти «на огонек». Ну а кто ж ходит в гости с пустыми руками? Вот и у экспата для этого в бомболюках и на внешней подвеске оказались припасены в должном количестве проверенные фугаски-«соточки» и кассеты с ампулами АЖ-2, снаряженными самовоспламеняющейся липкой горючей смесью КС. Гори-гори ясно, чтобы не погасло!
Черт, да куда же этому пассажиру нужно? После взлета «бостон» ушел в сторону Азовского моря, держа курс на север. Потом долго и нудно «брил» морскую гладь, прячась от бдительного ока фашистского радара. Затем круто развернулся на запад и коварно зашел на оккупированную немцами территорию, оказавшись в их глубоком тылу. Тут можно было уже практически не бояться того, что бомбардировщик засечет станция фрицев. Но, что называется, береженого бог бережет. А ну, как попадешься на глаза молодчикам из «эскадрильи Крым», на вооружении которой стояли «хейнкели», Ю-88 и «сто десятые» с «Хоэнтвилями» и «Лихтенштейнами» на борту[1]? Засекут и мигом наведут истребителей. Тоносян, правда, уверял, что у них в приоритете черноморское побережье. Дескать, они нацелены на советские корабли. Но особой уверенности в словах разведчика экспат не услышал. И потому страховался, ведя машину на опасно малой высоте.
Так, что там у нас впереди? Григорий бросил короткий взгляд на карту. Село под забавным названием Либкнехтовка. Как же, помнится, еще во время службы в штурмовом авиаполку комиссар Багдасарян как-то толкнул горячую речь об одном из лидеров германских социалистов, убитом реакционерами спустя короткое время после Октябрьской революции. Или там было по другому? А, неважно. Главное, что, оказывается, в его честь в Крыму когда-то переименовали целое село. Тем более, что большинство жителей по происхождению оказалось немцами. Такой вот странный выверт. Интересно, что с ними теперь?
О, зеленая лампочка заморгала! Наконец-то. Дивин плавно потянул штурвал на себя. «Бостон» сыто рыкнул моторами, будто радуясь появившейся работе, и начал неторопливо карабкаться на высоту. А экспат энергично крутил головой, оценивая обстановку вокруг. Жаль, что не было сейчас на борту Горбунова или зануды Рутолова — с ними все было бы гораздо проще. Но нет, Тоносян уперся, будто осел, и запретил появляться у самолета кому-нибудь кроме летчика. И выставленное у капонира оцепление из приезжих молодцов в гимнастерках со знаками различия рядовых красноармейцев, но зато вооруженных до зубов, что прилетели вчера на камуфлированном Ли-2, как бы намекало, что шутить никто не будет.
Григорий, правда, настоял, что осмотр самолета проведет, как положено. И тщательно облазил бомбардировщик после того, как гости от капонира убрали механика, техника, вооруженца и прочих «маслопупов». Старался при этом не обращать внимания на невысокого парня с плавными движениями и холодными глазами профессионального убийцы, что тенью ходил за ним. Хотел было пугануть его, надавить боевой аурой, но потом решил, что лучше не стоит. Кто знает, чем аукнется подобное мальчишество? Пальнет еще от неожиданности.
«Эмка» с фарами, закрытыми светомаскировочными фильтрами, подъехала, когда Дивин, закончив осмотр, стоял чуть поодаль «бостона» и мирно курил в кулак. Хлопнула передняя пассажирская дверь, и из машины резвым чертиком выскочил капитан Тоносян. Подлетел к экспату, коротко поздоровался, и тоном, не терпящим возражений, потребовал отвернуться.
— Пригляди, чтобы не подглядывал, — отрывисто скомандовал разведчик убивцу и размашистым шагом пошел обратно к «эмке».
— Не очень-то и хотелось, — тихо проворчал Григорий, отворачиваясь. Быстрый взгляд он все равно успел кинуть, но ничего интересного не заметил. С заднего сиденья наружу медленно выбралась бесформенная фигура человека в офицерской плащ-палатке. Голова надежно скрыта под капюшоном. Даже не поймешь — мужчина это или женщина?
— Товарищ майор, смотрите в море, — рука охранника мягко коснулась предплечья Дивина. — Там сегодня потрясающей красоты лунная дорожка.
— Ага, и звезды. Крупные такие, — охотно поддержал его экспат. — Определять свое местоположение по таким одно удовольствие. Штурман мой, наверно, пищал бы от восторга.
— Спасибо.
Григорий молча пожал плечами. Люди делают свою работу, он скоро выполнит свою. За что тут благодарить? Хотя…какая, к лешему, благодарность, если правая рука парня лежит на кобуре. И что-то подсказывало, в затылок летчику он шмальнет, не задумываясь, если вдруг получит такой приказ. А нарочитая вежливость лишь ширма. И до лампочки этому хорошо обученному «волкодаву» на майорские погоны и россыпь орденов на груди у пилота. Видел экспат в той, прежней своей жизни, похожих офицеров из личной охраны Императора. Когда же это было? А, точно, на торжественном приеме по случаю окончания академии.
Император…Григорий вдруг поймал себя на мысли, что не может вспомнить его лицо. А ведь огромный парадный портрет висел в их учебной аудитории прямо перед рядами сидящих курсантов. И выпуски новостей то и дело обрушивались ворохом красочных подробных сюжетов многочисленных рабочих поездок, встреч и церемоний с участием главы Империи практически все годы обучения. Но нет, в голове теперь осталась лишь смутная безликая тень в расшитом золотом мундире.
Настроение резко испортилось. И потому практически весь полет Дивин ругался на разведчиков и их игры, словно пьяный сапожник.
Белая.
Все, переходим в горизонтальный полет. Черт, а в одиночку реально сложновато отсматривать заднюю полусферу как следует. И, как нарочно, облаков — верных помощников ночного летчика — сегодня почти не было. А еще и звезды издевательски подмаргивают с вышины. Дескать, мы тебя видим! И луна светит холодным бледным светом, как фрицевский прожектор. Эх, не вовремя.
Красная!
Дивин замер, превратившись в статую. Руки намертво стиснули штурвал, не давая «бостону» шелохнуться. Бомбардировщик шел прямо, словно на боевом курсе, не отклоняясь ни на йоту. Ровно гудели двигатели, мягко светились циферблаты, а Григорий будто сросся с самолетом, стал его частью. И потому каким-то нечеловеческим сверхчутьем ощутил, как сначала открылся люк в кабине воздушного стрелка, а потом от машины отделилась и камнем упала вниз небольшая ее часть.
Все. Спрыгнул. Или спрыгнула. Плевать! Теперь еще пару-тройку километров вперед, а потом начнем представление для гансов. Не судьба, ребятки, вам сегодня выспаться. А про выброшенного разведчика лучше забыть, будто его и не было. Как и пройдохи Мессинга, что усвистал сегодня утром обратно в Москву.
Мессинг! Экспат поморщился, словно от зубной боли. Тогда, в офицерском общежитии, этот «артист» сумел его сильно удивить. В первое мгновение до Григория не дошел смысл сказанного. Но уже через секунду он нехорошо зыркнул на стоящего перед ним человека и медленно спросил:
— Как много вы знаете?
Вольф Григорьевич молча смотрел на Дивина расширенными глазами, а по виску его катилась крупная капля пота. Мантис вдруг зарычал внутри хозяина и презрительно ударил по тонким, едва заметным полупрозрачным щупальцам, что пытались влезть в голову экспата юркими змейками. По крайней мере, так это выглядело для летчика на картинке, что транслировало второе «Я».
Мессинг болезненно вскрикнул. Ноги его подкосились и он мешком упал на табурет. Вцепился трясущимися пальцами в край стола и измученно простонал:
— Прекратите!..Прошу!!
— Только после вас, — усмехнулся Григорий. Он спокойно отхлебнул от своей кружки. Сделал пару небольших глотков, недовольно поморщился и поставил ее на стол — Пожалуй, обойдусь без этого пойла.
Давление на мозг пропало. Дивин выждал некоторое время, а затем удовлетворенно кивнул. Достал папиросы и пододвинул к себе поближе банку с окурками.
— Что это было⁈ — прохрипел Вольф Григорьевич, с ужасом глядя на экспата вытаращенными глазами. К слову, белки в них окрасились кровью из лопнувших склер. — Сейчас…я видел чудовище!..И оно едва не сожгло мой мозг!
— Это что, — издевательски ухмыльнулся Григорий, затягиваясь. — Скажите спасибо, что он вас не сожрал!
— Что?!!
— Увы, — Дивин выпустил в сторону сизую струю дыма и проникновенно посмотрел на гипнотизера с фальшивым сочувствием. — Он не слишком любит людей. Уж извините, но такова его природа. А, значит, и моя тоже.