Она прищурила глаз и уже вполне очевидно сосредоточилась. Ничего не изменилось — как стояло зеленокожее пугало у борта гондолы, так и осталось стоять.
— А що такое… — с удивлением начал гребец.
— Пасть заткнул! — рявкнул Укс.
Профессор гавканье товарищей проигнорировала, постояла на месте, потом двинулась за опавший пузырь оболочки дирижабля — видимо, чтоб уж совсем ничто не отвлекало. Оттуда донеслось краткое ругательство, снова наступила тишина, полная предпрыжкового напряжения…
Нет, не получалось. Укс попробовал сам.
…Логос свидетель: непосредственно сам момент Прыжка особой сложности не представляет, там проблемы последствий весьма велики и непредсказуемы, что верно, то верно. Вообще-то Укс не очень любил Прыгать. Умел, но не любил, поскольку не видел особой необходимости. С философской точки зрения перемещение разумного тела именно таким — достаточно редким — образом, принципиально мало что меняет, и уж определенно не способно решить личных проблем нервно скачущей туда-сюда личности. Хотя технически удобно, ощутимо экономит время и усилия. Но что такое «время» и так ли мешают усилия по преодолению пространства — если они представлены в разумных объемах — нормальному функционированию отдельно взятого разума? Совершенно верно — не мешают, поскольку время плюс усилия и равно сама жизнь. К тому же Прыжки иной раз способны занести индивида в абсолютно неприемлемые пространства. Сам Укс как-то побывал в Лондоне времен королевы Виктории — чуть не околел от удушья и аллергии. До сих пор тот визит с содроганием вспоминался. Видимо, предубеждение засело в подсознании, как говорят некоторые ученые, так что Прыжки бывшему дарку упорно не нравились. Но как вообще не Прыгать, если у Лоуд все время: «надо помочь», «там очень интересненько», «там этакие странные штуки летают, тебе непременно глянуть нужно»? Понятно, в половине случаев у напарницы вскипал пустой исследовательский зуд и бессмысленный шухер, но случались и вполне познавательные и даже увлекательные Прыжки-экскурсии. С точки зрения добычи-заимствования необходимого инструмента, материалов и запчастей — вообще незаменимый способ. На «Фьекле» почти все оборудование и снасти подобраны в Прыжках, даже заплаты на оболочку там добывались. Трудновато без Прыжков достойное техобслуживание проводить.
Но сейчас не получалось. Усилие-сосредоточение просто ничего не давало — словно напрочь разучился Прыгать. А ведь таким естественным и доступным это умение казалось последние годы. Да уж, ситуация, тут и Логос руками разведет.
…— Мы все загибнем! — ныл кочегар. — С голодухи околеем. Я лягушачье мясо жрати не стану, все равно желудком не усвоится, потравлюсь. А вот она меня точно съест. Сначала меня, а потом и тебя, ты вот не думай…
Укс выдал бесхвостому паникеру крепкого пинка и пошел к напарнице.
Лоуд сидела, по-лягушачьи растопырив мосластые колени, и смотрела за край вот-этого-самого. Пробурчала:
— Тоже не идет? В смысле, вообще не сигается?
— Нет. Непонятно потяжелел.
— Думаешь — ловушка? Или случайность?
— Возможно, и то, и другое. Мы точно не знаем, что именно на флагманском корабле произошло, но там определенно что-то экстраординарное случилось. Шквалы и прочее доказывает.
— Да уж, ситуевина. Ладно, сажай кореша-Логоса рядом, будем на троих думать…
Размышляли, лаконично переговариваясь, обмениваясь возникающими идеями. Пока, как выражалась Профессор, «нормальное не подсекалось». За дирижаблем завывал и плаксиво пророчил погибель кочегар, что слегка отвлекало.
— Между прочим, перевоспитывали-перевоспитывали мы убогого, я даже с Зигмундом и Антоном Семёновичем советовалась, уж на что профильные специалисты, а в итоге — полный шмондец и зияющий педагогический провал, — заметила Лоуд. — Живо наш «хвост» с резьбы слетел. Дай ему в рыло, что ли. Невозможно с мыслями собраться.
Укс сходил, догнал пытавшегося удрать кочегара, и призвал к молчанию. Пришлось быть доходчивым, даже нога заныла. Нужно было обуться, потом пояснять. Укс проверил сушившиеся сапоги — нет, еще влажные. Странная тут островная атмосфера, да и вообще — вроде бы светло, но солнца как такового нет, есть лишь смутный горизонт-сфера. По ощущениям, прочно зависло всё окружающее где-то между вечером и утром, но определенно: и не полночь и не полдень. Бред, да.
Вернулся к напарнице. Профессор тоже вовсю разглядывала окружающий мир: извлекла из подсумка ШУПЭ монокуляр и пялилась.
— Слышь, Грузчик, вот жаль мы дальнозоркую трубу утопили. У меня тут не кратность увеличения, а ерунда чисто символическая. Но мне же не кажется? Глянь, у тебя зрение получше. Вон там еще одна похожая хренотень дрейфует? В смысле, линза-островок, если формулировать минимально точно, под научный протокол.
— Дрейфуют. Под нами их даже больше, — сказал Укс, догадываясь, что старой доброй кличкой напарница его сейчас поименовала не случайно. Родила-таки относительно полезную идею, вдохновилась.
— Так чего мы эту возможность не обсуждаем? Взять-то на абордаж смогем? Они там явно покрупнее — островочки-то. Следовательно, побогаче. Может и обитает кто полезный, с местным образованием и кругозором. Прижмем, так и со связью помогут.
— А «Фьекл»? Я бросать аппарат не собираюсь.
— Да кому он нужен в таком убитом виде, твой дирижопель-то? Потом вернемся, восстановим. Тут-то что мы высидим? Ремонтом из говна и палок сейчас явно не обойтись. И говна столько не наскребем, да и нерушимые принципы прирожденного воздухоплавателя тебе летать на сраном аппарате не позволят.
— Последнее сказано лишнее.
— Ладно, этого я не говорила. От нервов мелькнуло. Думай давай. И вон на ту линзу смотри. Довольно жирненькая, по-моему, там башенки какие-то торчат. И иные признаки цивилизации.
В молчании размышляли, наблюдали. Остров проплывал довольно далеко, так сказать, горизонтом ниже. Можно было различить строения, кажется, даже окруженные лесом. Лоуд передала монокуляр. С оптикой удалось разглядеть черепичные крыши, флаги на шпилях.
— Чего там? — проявляя похвальное терпение, уточнила Профессор. — Разглядел нюансы?
— Неплохо живут. Даже слегка нарядно. Откуда у них столько камня и вообще стройматериала?
— На месте разберемся. Надо брать. Можем мы туда добраться?
— Можно попробовать, шансы есть, — признал Укс. — Но насчет «брать»… Не та ситуация. Судя по всему, это довольно людное, обитаемое местечко. Как его брать? Аборигены начнут возражать.
— «Как, как». А как мы раньше города брали? Я, между прочим, сердита и крайне серьезно настроена.
— Это понятно. Но раньше — было раньше. Сейчас, насколько я понял, у нас не только с Прыжками отмечены проблемы?
— Спасибо за сдержанную формулировку, — саркастически поблагодарила Профессор. — Ты настоящий дружбан. Да, я, видимо, болею. Как следствие чуть больше нервничаю. Прошу отнестись с пониманием.
— Ничего, когда ты простужена и в соплях, то выглядишь куда стремнее. А как оно — с утерянной мимикрией? Болезненно? Я без подначки спрашиваю, для общего понимания ситуации.
— Нет, не больно. Я совершенно расслабленна, ничего не болит. Необычайная легкость во всем теле. С определенной стороны даже приятно. Гм, парадокс. Но как с этим жить? Вдруг я в естественном облике навсегда останусь?
— Пройдет. Когда выберемся из ловушки, так и пройдет. Но текущую тактику придется изменить. В таком состоянии обманывать и брать города будет посложнее.
— Да уж, полный шмондец, — признала Лоуд. — Меня теперь любой двуногий вознамерится немедля прибить палкой до смерти, сделать чучелко и в музей продать. Или живьем сдать — биолого-зоологам на опыты. Прям даже не знаю, какая карьера соблазнительнее. Хотя с научной точки зрения, выживание в естественном виде — смелый, принципиальный и чрезвычайно прогрессивный эксперимент. Среди коки-тэно я стану легендой. Вот только живой легендой или мертвой? В принципе, вопрос второстепенный, но почему-то меня волнует.
Напарники вновь задумались. С озерца за дирижаблем донеслись тихие всплески.
— Чего он там купаться вздумал? Или умывается? Ты ему морду разбил, что ли? — размышляя о главной проблеме, поинтересовалась Лоуд.
— Нет. Под хвост напинал.
— А, это он рыбу ловит. Там пескарики водятся, штуки три-четыре. Наш умник вознамерился сожрать в одну харю.
— Пусть ловит. Такой убогий ужин не принципиален.
— Верно. Тем более у меня в бортовом сейфе завалялась пачка галет в качестве ЭнЗэ, — вспомнила Профессор.
— Толку-то.
— Толк не в масштабе и конкретной номенклатуре неприкосновенного запаса, а в его принципиальном наличии. Столь бестолкового крушения у нас никогда не предполагалось, но оно случилось. Непредсказуемое! Но у нас есть ЭнЗэ и идеи спасения, значит, изначально стратегия была выбрана абсолютно верная.
— Да уймись ты. Кому лекцию читаешь?
— Откуда такая бесчувственность⁈ У немолодого профессора, к тому же одинокой дамы, отняли буквально все: милую внешность, способность скакать по мирам, растить юное талантливое поколение, обедать по расписанию. Всё, всё, накопленное непосильным трудом и отчаянными научными изысканиями, всё в миг профукано и потеряно! Отбирают последнего пескаря и право читать маленькие, но поучительные лекции! Как жить⁈ Утерян смысл!
— Да читай свои лекции. Имеешь право. А я имею право критиковать их содержание. Собственно, ты и без мимикрии и дурацких лекций вполне сильна. И не одинока.
— Благодарю. Мы в полной жопе. Но с проверенным напарником. Что радует. И нужно признать, Грузчик, жопа-то просто необыкновенной, уникальной глубины. Это, как ее… там у них…. а! — Марианская впадина. Помнишь такую?
— Да, тут согласен. Познавательно мы застряли.
— Именно. Так каков наш порядок действий…
С порядком действий у Лоуд было все схвачено — на лекциях в своем Университете отработала оформление планов и тезисов до полного автоматизма. Мигом был извлечен истрепанный блокнот и карандаш, набросаны пункты: