— О, какой позор, только не это!
— Вбьетесь, — убежденно сказал кочегар, кое-что понимающий в аэродинамике. — Несущая штанга должна быть вдвое довше. Точно вбьетесь, а я с голоду тут здохну.
— Ты еще напророчь, хвост дельфийский, — буркнул Укс. — Материала на штангу длиннее у нас все равно нет. С этой управимся.
— Стоп! — замахала руко-лапами Лоуд. — В штангах и воздухоплавательной тяжелой атлетике ничего не понимаю — не мой вид спорта. Раз выбора нет — сигаем. И не надо меня утомлять длинными техническими дискуссиями. Мне и так жутко. Чего ждем?
— Подходящего воздушного потока ждем. И собственно достойной цели. Или раз прижало, наугад нырнем? — усмехнулся Укс.
— Наугад не надо. У нас серьезные научно-спасательные задачи, а не развлекательная тур-группа. В чем мы еще не готовы?
— Штаны снимай. Они тоже вес имеют.
— Да спаси нас боги, Укс, ты совесть-то поимей! Профессор без достойной одежды — это откровенный маразм! И вообще голая я слишком эротична, это нам дорого обойдется.
— Не ори, не на митинге. На момент полета снимай. К грузу положу, когда доберемся и осмотримся, верну. А сейчас нам необходим идеальный баланс грузоразмещения.
Профессор, бормоча неразборчивое латинско-матерное, расстегнула ремень и сняла ШУПЭ.
Укс взвесил в руке безобразную одежку:
— Что там еще завалялось?
— Да что… нож и всё.
— Кому втираешь?
— Всё выложила. Записная книжка разве что, карандашик…
Укс молча вынул растрепанный блокнот, пару запасных карандашей и «невидимую» ручку.
— Докатились, — с горечью констатировала профессор. — Последнего научного оборудования лишают. Дикость и мракобесие! Ты еще нож выкинь, чего уж стесняться.
— Нож оставляем. А по научной части ты все равно много позже, задним числом записываешь, на память надеешься. С меня пачка тетрадей, возмещу при первой оказии.
— Договорились, — Лоуд повернулась к кочегару, всучила лохматый блокнот. — Остаешься за старшего. Записи защищать до последнего вздоха! Наука тебя не забудет!
— А печеньки? — уточнил кочегар. — Пачку же обещала.
Лоуд полезла в гондолу выдавать неприкосновенный съестной запас, а Укс смотрел в бездну, наблюдал за изменениями небесной сферы.
В чем безмозглая Профессор права — понять, как устроен этот островной мир, пока вообще не получалось. В оптике монокуляра плыли точки островов — детали поверхности большинства из них разглядеть не удавалось. Зато сами линзы-островки во множестве угадывались по всей сфере горизонта. Естественно, Укса интересовали те, что в нижней, доступной части. Сила тяжести никуда не делась, верх-низ легко определялся. Следовало предположить, что где-то внизу таится огромное небесное тело. От него идут некие восходящие воздушные потоки. Но это теоретически, потоки-то явно есть, а центральная «Земля» — не факт. Единый Мир полон иллюзий, в том числе астрономических и геофизических.
«Уж сколько лет мы алкоголя и иной дури не употребляем, а вокруг то и дело глюки появляются, а то и вообще сущее безумие сгущается» — подумал воздухоплаватель. «Впрочем, чего иного от бытия безумцев ожидать?».
Донесся запах печенья. «Юбилейное» — понял Укс.
С гондолы спрыгнула Профессор, протянула печеньку и задумчиво сказала:
— Хвостач наш совсем спятил.
— Да ну? — не поверил Укс, и не стал отрываться от монокуляра.
— Я понимаю, что там дальше дуреть некуда, но теперь и в прямом физиологическом смысле.
— Я невиноватый! Воно само! — нервно завопил из гондолы кочегар. — Сколько лет не было и ось знову. Це от шока! Организм, йому же не прикажешь.
— Да что там у вас такое? — рассердился пилот, отслеживая плывущую, выглядящую вполне многообещающе, линзу-остров.
— Это не «у нас». А у него. Эрекция проявилась, — сдержанно пояснила Профессор.
— Что⁈ — изумился Укс.
Шутка выглядела откровенно дурацкой. После варварской мутации хвостачи напрочь лишались интереса к сексу, да собственно, и не имели такой технической возможности. Отключили им эту функцию новые хозяева. Вообще-то это было бесчеловечно, но логично. Сексуально озабоченные безумцы гораздо опаснее и непредсказуемее простых-неозабоченных. И вот теперь сюрприз.
— А это он вообще на что реагирует? На «Юбилейное» или на тебя? — уточнил шокированный Укс.
— Что за оскорбительные версии⁈ — Лоуд похлопала себя по зеленовато-глянцевому животу. — Конечно, на меня. Я про эротичность заранее предупреждала.
Вообще более асексуального в человеческом понимании облика, чем природное коки-тэно, представить было трудно. Ожившая схема-заготовка чучела, рядом с ним даже деревянная марионетка выглядит попривлекательнее. Лоуд это, кстати, отлично знает.
— Что-то и умственно, и нравственно мы скатываемся в какие-то отрицательные величины, — заметил Укс.
— Не скажи. Наука — она выше физиологических предрассудков, она все наблюдает, отмечает, конспектирует и анализирует. Ты сам-то как? — намекнула Профессор.
— В этом смысле? Никак. Хотя, откровенно говоря, печенье меня не оставляет равнодушным. Но не до такой степени.
— Шире, шире смотри. Не сужай до вот этого самого. Как организм, каковы ощущения, не появилось ли чувство эйфории и легкой тяги к совокуплению?
— Совсем ошизела? Я вот только что с аппаратом закончил умственно-техническое совокупление. Мы, между прочим, не в мастерской, тут попробуй собери что-то приличное.
— Понятно-понятно, конструирование тебя отвлекало. А я вот обнаружила, что у меня мозоль с пальца сошла, — Лоуд помахала перепончатой четырехпалой дланью. — От писанины вечно натирается, разве ж вы, люди, приличные карандаши делаете, всё под себя норовите придумать, очень эгоистичненько. А что нормальному земноводному писать неудобно, так это всем пофиг. Впрочем, я это уже говорила.
— Ну да. Упоминала пару тысяч раз. Так ты думаешь… Ладно, это потом, — Укс бросил монокуляр на песок. — Вот он — подходит, островок.
— Э, Грузчик, а ты точно уверен…
— Уймись. Стартуем. Удобный момент…
Лоуд слегка крутанула тонкой, но крепкой шеей — нервничала. Укс поднял конструкцию. Крылья — собственно, имелось единственное треугольное крыло — слегка завибрировало, нетерпеливо просясь в полет. Поперечная импровизированная штанга-распорка, созданная из древка дротика-тичона, достаточно удобно и надежно легла в ладони. Должно получиться.
— Грузись, — скомандовал Укс, готовя ремень.
Профессор запрыгнула на спину пилота, Укс только крякнул — ну откуда в тощей фигуре такой вес? — и пристегнул сразу двоих. Мешок с немногочисленным багажом висел перед грудью, слегка нивелируя очевидный весовой дисбаланс.
— Готова?
— Куда уж больше. Не томи.
— Нижние лапы теснее. Отправляемся, — Укс поймал на щеку порыв отличного воздушного дуновения, шагнул к краю.
— В Петербург, прямо к царице! — не удержалась Лоуд. — Жми, черт! Пора мне новые кедики урвать.
Укс проигнорировал. Первый шаг в полет был притягательно страшен и сладок…
…Сразу в «штопор» не сорвались, что было уже весьма хорошо. Но в полностью управляемое пике Укс вышел с немалым трудом. Все же аппарат, недурно продуманный и много раз начерченный в эскизах, рассчитывался на одного человека. Впрочем, Лоуд не особо человек, так что будем считать расклад приемлемым.
…Воздух свистел в крыльях, растяжки вибрировали, грузовой мешок норовил съехать влево. Все же центровку нужно тщательнее регулировать…
Аппарат несся относительно верно, но вот скорость… Натуральный снаряд, а не дельтаплан. Уксу показалось, что воздух мерцает, горит миллионами сброшенных неведомым шутником легких песчинок. Вдали мелькали линзы-островки, размытые и похожие на миражи. Странно здесь. Или просто полет слишком извращенный? Нельзя на такой импровизированной самоделке богов гневить…
Отвлеченные размышления не мешали пилоту бороться с ошибками полета. Нащупал контроль над курсом — аппарат, поймав носом поток, пошел мягче.
— Ноги чуть сдвинь, — крикнул Укс. — На ступню пониже. Нет, это много! Поужмись.
— Как скажешь, Хозяин, — пробормотала Лоуд, подтягивая конечности обратно.
Задравший было нос и нервно завибрировавший аппарат вернулся к мягкому скольжению.
— Тонкое дело, большой чуткости, — пролепетала вновь мертво замершая Профессор. — А можно я теперь чуть-чуть уссусь?
— Повремени.
Курс удавалось удерживать — цель нарастала, остров быстро увеличивался в размерах. Уже видны деревья, некая каменная гора или здоровенный замок. Цивилизованно тут, с этим угадали. Еще бы скорость до приемлемой погасить…
…Твердь в один миг прыгнула навстречу, раскинулась во весь горизонт.
— Тормозим! Сейчас растопырилась, в последний момент лапы подобрала!
— Яволь, герр адмирал!..
…Что там успело растопыриться, а что не успело, Укс не разобрал. За мгновение до приземления аппарат прошел сквозь неестественный теплый поток — дельтаплан резко повело в сторону. Чудом удалось выровняться, но приземлились не на намеченную полянку, а в кусты на опушке…
— Это Prunus spinosa, он же терн или слива колючая, принадлежит, что парадоксально, к семейству Розовых. Как мило и романтично, — объявила Профессор, прикрывая руко-лапой глаза и выпутываясь из цепких ветвей.
Укс только выругался. Его более нежная кожа ощущала принадлежность растения к колючему семейству куда как явственнее.
Вместе вынули из зарослей аппарат. Повреждений было не так много — ткань на левой плоскости лопнула. Укс немедля разобрал аппарат, вынул нитки и иглу…
Лоуд от работы не отвлекала, прогуливалась вокруг, изучала обстановку.
Пилот завершил штопку, скатал ткань, спрятал инструменты и поинтересовался:
— Ну что?
— Во-первых, оно большое. Возможно, это не линзочка плюгавая, даже не остров, а просто мир. И только извне он столь компактным выглядит. Видимо, местная дежурная иллюзия. Во-вторых, у тебя харя все еще кровит. Надо что-то предпринять и промыть. Можно мочой, она у меня повышенной дезинфекционности.