— Чудесно. Но лучше тебе упиться. И потом вспоминать. Поскольку дальше у нас будет только дорога и работа. А сейчас можешь расслабиться. Я присмотрю.
— Чудесно, — повторила Фунтик, и откинула со лба волосы. — Учишь? Всё или ничего, но только с тобой?
— Я очень коварен, — признал пилот, откупоривая бутылку и пытаясь не обращать внимания на пьянящие жесты подруги.
— Не коварнее меня. Но все равно непонятно.
— Что именно?
— Почему именно я? Ты опытный, очень знающий, умный. Доненервет, да ты часть вашего тамошнего высшего общества, дружишь с почти всесильными людьми и нелюдями.
— Ну, я очень боковая часть тамошнего общества.
— Неважно, ты всегда можешь сдвинуться в центр, ты свободен. Зачем тебе такая как я? «У ней такая маленькая грудь» — это же точно про меня, как и остальное, романтичное, но спорное. Ты вовсе не легкомысленный и восторженный поэт.
— Я знаю твои тайные достоинства, — улыбнулся Укс.
— Что-то умею, — не стала возражать, принимая бокал, Фунтик. — А еще я пьянь, и совсем не молода, и не свободна, и…. Вот зачем меня любить?
— Незачем, — согласился Укс, целуя вспухшие губы.
Фунтик «косела» вмиг — буквально шесть-семь глотков, и пьяна. Правда, «косела» совершенно не тот термин — наоборот, глаза широко распахивались, становились огромными и алчными, уже и лицом не надо играть — и так призывнее некуда.
Плечи пилота горели от царапин, грудь и бока пылали — в экстазе Фунтик кусалась почти до крови, останавливая зубы лишь в последний миг. Все же полностью она расслабиться не могла — не тот человек, слишком понимает и знает чужое тело. В отличие от своего, которое изучать бедняге было некогда и незачем…
…— Тебе нужно спину обработать, — простонала, задыхаясь. — Там кровь.
— Не надо. У тебя очень чистые когти, ты любишь мыть руки. А коготкам пошел бы сочно-розовый лак, тот самый оттенок на грани алого.
— Еще чего не хватало! Зачем мне лак, и вообще… У тебя же спина, шрамы, рисунки, и…
— То «и» было давно, совсем в иной жизни. Татуировки ты точно не испортишь, разве что к месту дополнишь.
— Извращенец. И я тоже. Играем с болью, как господа какие-то жизнью избалованные.
— Мы в боли куда лучше разбираемся, — напомнил Укс.
— Это верно…
Маленькая женщина трезвела так же быстро как пьянела. Так настроен организм: все очень быстрое, спешащее — сон, отдых, дурь, слабость — промелькнуло и исчезло, вновь сосредоточенная работа, никаких ошибок-послаблений себе, никаких лишних мыслей, отвлечений. Самодисциплина — проклятая, жестокая, но спасительная магия.
А вот с чужим телом она могла сделать почти всё. Умелая, знающая, искусная… девушке с таким уникальным талантом в «Померанце» цены бы не было. Но искусство ее иное, хотя тоже плотское, но уж очень лекарское, более целящее, чем дразнящее. Хотя и повернуть клинок острого воздействия вполне можно, было бы на то желание…
…Укс понял, что сейчас завопит — стены в гостинице надежные, шум отсекающие — но лучше бы сдержаться. Ноги пилота уже дрожали, пятки все сильнее колотили по перине. Ой-ой-ой!…
…— Я выл?
Смеялась:
— Чуть-чуть, господин пилот.
— Зачем остановилась? Силы мои бережешь?
— Я жадная.
— Вот это правильно и разумно. На твой галс перейдем, — Укс легко, по-мальчишечьи, скатился с постели, прихватив бокал.
— Не-не-не! — ужаснулась Фунтик, видя, как он берет бутылку. — Я и так дурнее некуда!
Её глаза начали расширяться еще до того, как глотнула…
…Она умирала снова и снова, выдыхая в потолок номера аромат вина и невнятные проклятия, одной рукой вцепившись в отросшие волосы пилота на затылке. Вот теперь ее тело и душа расслаблялись предельно, до темного-тайного дна — в конструкции каждого, даже полужелезного, существа зияют свои слабости. Пусть рухнет, пока можно и безопасно…
Пилота и самого несло, кружило, словно в бешеный порыв смерча втянуло…
Спала совершенно обессиленная, чуть слышно дыша. Десять минут, а может двадцать. Укс подумал, что часы напрасно изобретали. Понятно, в мастерской или цеху без них нельзя, но в нормальной жизни-то…. Логос вон сидит, на бегущую стрелку с сомнением смотрит — куда она кружит, зачем? Нет хронометров, и не надо.
Проснулась не вздрогнув, не открывая глаз. Прошептала незряче:
— Ты тоже, что ли, пьян?
— Угу. Я же бутылку открывал, надышался.
— Вино что, правда, магическое? Я никогда так не пьянела.
— Не магическое. Просто хорошее, дорогое. Сегодня нет смысла на этой отраве экономить.
— У нас не так много денег осталось. А дел-то еще…
— Ты и есть — главное дело. Слушай, я тебе хочу про нашу отраву рассказать…
Укс рассказал про нэк. Собственно, не столько про сам извращенный яд, сколько про то, как партнеры от наркотика лечились-умирали. Фунтик прижалась, слушала, пилот чувствовал тепло ее слез на груди. Закончил невеселую байку, вытер плаксе глаза.
— Я поняла, — пробормотала девочка. — Справлюсь я с пьянкой.
— И сомнений в том не имелось. Я не про то, а про осторожность. Мы тогда без Гру точно бы околели. Собственно, это и была смерть. Пусть и не окончательная. В общем, будь осторожна.
— Хорошо. А у вас хороший сын вырос.
Укс хмыкнул:
— Логос свидетель, сын очень условный. Родство шуточное. Но надежное. Оно и так иногда бывает, особенно с нами. И с тобой теперь.
Фунтик подняла голову:
— Укс, я больше не могу. Сейчас все испорчу. Должна спросить. Мы ведь, вернувшись, непременно столкнемся? Окажемся по разные стороны? Там, по возвращению?
— Умная ты. Впрочем, мы в этом и не сомневались. Ничего ты не портишь. Момент действительно сложный. По-научному называется — «конфликт личных интересов».
— Ну вот, конфликт. Я так и знала. Вот почему мы непременно должны были оказаться из одного мира? — печально прошептала девушка. — Или это еще не точно подтверждено?
— Подожди, тут нужно начинать с главного, — Укс пытался подобрать слова, ошибиться сейчас никак нельзя, но слова не подбирались. У, толку с этого Логоса… Лучше прямолинейно и спрашивать. — Ты лично мне веришь?
Фунтик ответила не задумываясь:
— Да.
Карие глаза смотрели в упор, в них было отражение собственных пилотских мыслей, был ответ, рождавшийся довольно долго и трудно, было решение, Логосом и умом вообще не обоснованное, но единственно верное.
— Ну вот, я тоже «да», — пробормотал пилот. — С главным решилось. Остались не то что мелочи, но чисто технические моменты. Здесь их подкрутим, там подшлифуем, распорку по месту вставим. Нормально получится. Хотя, конечно, с проблемами.
— Можно про проблемы позже?
Лежали обнявшись, и не шевелились, но в один миг ее невесомое тело стало тяжелее, соблазнительнее, потянуло к себе. Вот как она это делает? Впрочем, столь удачная магия не считается магией…
…— Жаль, что мы не можем затрахать друг друга насмерть, — сказала Фунтик, забрасывая подушки обратно на постель. — Это бы все технические решения здорово облегчило.
— Полагаю, мы этот способ попробуем, но вряд добьемся успеха. Мы с тобой слишком жадные, расчетливые и непременно думаем о будущем. И я твердо знаю, что такой любовницы мне больше не найти, — сказал Укс, следя за подругой.
Фунтик немедленно выпрямилась, двумя руками поправила волосы и томно поведала:
— Ваша выносливость, господин пилот, воистину не имеет разумных объяснений и обоснований с научной точки зрения. Если рассматривать ваши действия последовательно и конструктивно…
— Стоп! Не опережай события, наука скоро лично припрется и мозг нам непременно взорвет. Лучше…
Фунтик не дослушала — незачем договаривать, и так знала, что скажет — прыгнула на постель и на возлюбленного. Укс поймал легкое обнаженное тело.
…— А мы могли бы летать вечно, — прошептала подруга, прерывая поцелуй.
— Так и будет. Я тебя найду в любом случае, — напомнил пилот.
— Сосредоточься на моменте! У нас научный эксперимент! — призвала практичная девушка.
Действительно, что толку тратить такой редкий и удачный день на разговоры? Эксперименты важнее. В перерывах научных исследований доели остатки завтрака и все же чуть-чуть поразговаривали. Увы, разумным существам свойственны искусственные усложнения бытия.
…— Так бы и околела счастливой, — напевала Фунтик, покачиваясь сверху.
— Не-не, рано еще, — возразил Укс, поглаживая девичьи колени.
— Думаешь? Нужно хотя бы в окно выглянуть, по-моему, уже вечер.
— Да и шмондец с ним. Наш день…
В дверь номера заколотили, не особо громко, но жутко настойчиво.
— Началось, — вздохнула Фунтик. — Видимо, это Проф, и нужно отпереть…
Укс печально застонал, но не стал удерживать. Только напомнил:
— Поосторожнее.
Девушка была уже одета и причесана — эта процедура занимала у нее ровно полмига, привыкнуть к такому чуду Укс так и не смог. Но и пистолет не забыла, очень аккуратная у нас подруга.
В дверь продолжали колотить.
— Видимо, пожар? — предположила отлично отдохнувшая и позитивно настроенная Фунтик. — Открываю, уже открываю.
Она щелкнула замком и приоткрыла дверь.
На пороге стояла весьма симпатичная дамочка — этакая золотистая шатенка, не худенькая, в меру, но с намеком декольтированная, ярко голубоглазая. Очень злая.
— Сколько⁈ Сколько можно⁈ Господа распутники, тут вам не бордель, не крольчатник, не конезавод, это приличная гостиница! С утра до вечера, да сколько можно⁈ Вот что смотрите⁈ И глазки такие чистые, бесстыжие, бессовестные! Я буду жаловаться! — голос у скандалистки был довольно красивый, низкий и грудной, но настроена она была непримиримо.
— Чего надо? — кротко поинтересовалась Фунтик, пистолетик она держала в опущенной руке, прикрывая бедром, предохранитель уже снят.
— Немедля прекратите это бесстыдство! — потребовала вздорная шатенка. — Принесите извинения, оплатите мне ужин, и немедленно выселяйтесь. Иначе даже не знаю, что сделаю! Так издеваться над одинокой приличной женщиной! Может, я вдова⁈ Может, у меня от вас мигрень и чувство щемящей личной невостребованности? Могли бы пригласить на бокал вина…