К сожалению, речь полковника не произвела большого впечатления на девушку. В ее представлении поход небольшого отряда был высокой романтикой, а здесь, в усадьбе, была просто очень трудная работа.
На этот раз Аргамаков без труда прочитал девичьи мысли. За две пройденные войны он видел немало молодых людей, в чьих представлениях битва обязательно воспринималась как подвиг. А потом многие из них погибали, уцелевшие же смотрели на войну уже иначе. Как на очень тяжелую, но необходимую работу.
Взять, к примеру, Орловского. Примчался на войну типичный студент с кашей в голове. Тут тебе и всемирная свобода, и одновременно долг перед родиной. И что? В итоге вышел отличный офицер. Жаль, что его незадолго до катастрофы ранило, и где он теперь, неизвестно.
Правда, это были юноши, а тут – очаровательная девушка. Но что из того? Молодость – она и есть молодость. Отношение ко многому совсем другое, чем в более зрелые годы.
Полковник набрал в грудь побольше воздуха, чтобы старательно объяснить это девушке, но тут как раз кончилась музыка, и пришлось отвести свою мимолетную партнершу на место.
– Так что вы решили, Александр Григорьевич? – успела по дороге спросить Ольга.
Произнесла она это таким тоном, будто речь шла о гораздо более естественных вещах в отношении мужчины и женщины. Сердце Аргамакова даже на секунду вздрогнуло, словно у мальчишки.
Что поделать? Порою даже умудренному и не раз битому жизнью человеку хочется хоть на мгновение вернуться в те времена, когда и радости, и разочарования были далеко впереди…
Наваждение тут же схлынуло, и Аргамаков произнес не без иронии:
– Потом поговорим, Ольга Васильевна. Только дайте мне, пожалуйста, слово, что не будете мучить подобною просьбой моих офицеров. Не заставляйте этих прекрасных людей идти ради ваших прекрасных глаз на нарушение приказов.
– Слушаюсь, господин полковник! – Ольга шутливо вскинула правую руку к голове, старательно подражая отданию чести.
И столько в этом было юного озорства и бездумного кокетства, что Аргамаков ничуть не обиделся за легкую насмешку над святым ритуалом.
А оркестр уже играл следующую мелодию, и очередной офицер с упоением кружил в танце это очаровательное создание.
– Впечатляет? – со смесью иронии и зависти спросил не любящий танцев Барталов.
– Еще бы! – к изумлению доктора, Аргамаков впервые за последние месяцы расцвел в счастливой улыбке.
– О женщины! Женщины!
– Все хорошо, но эти дивные создания просятся тебе в помощницы, – в тон доктору произнес Аргамаков. – Хочется им чего-нибудь возвышенного, светлого.
Павел Петрович поперхнулся. Его лицо приняло непередаваемое выражение, на котором читались те слова и выражения для ответа, которые не сразу нашел доктор.
– Нет, но это… как так… – не без труда выдохнул Барталов.
– Просто, Павел Петрович, просто, – с чувством сказал полковник.
– Нет. Вот этого нам точно не надо. – Постепенно доктор приходил в себя. – Избави Бог от чувствительных барышень! Может, в мечтах и романтично ухаживать, так сказать, за ранеными героями, только наяву это довольно грязный будничный труд. Опять-таки народ у нас молодой, начнутся ухаживания, потом – ссоры…
– Поножовщина, – воспользовавшись паузой, насмешливо вставил Аргамаков.
– Почему поножовщина? Да вы шутите, Александр Григорьевич, – понял Барталов. – Нет, но я все равно против. В нормальной обстановке присутствие женщин вполне приемлемо, но в нашей…
– Что за спор? – заинтересовался подошедший Канцевич. – Да еще на балу, в присутствии посторонних.
Его чуть вытянутое всегда такое спокойное лицо тихонько светилось счастьем, совсем как лица молодых офицеров.
– Тут к нам барышни напрашиваются, Александр Дмитриевич, а Павел Петрович категорически отказывается принимать их в свою команду, – сообщил Аргамаков.
– А я-то всегда считал, что наш милый доктор мечтает завести себе потихоньку гарем… – Положительно, обстановка в имении располагала к легким шуткам и ничего не значащему трепу. Словно действие происходило где-нибудь на маневрах, а не в безумном походе по одичавшей земле.
– А евнухов для охраны кто мне выделит? – пробурчал доктор.
– У нас, милейший Павел Петрович, армия, а не монастырь. Где же вы слышали, чтобы солдаты евнухами были?
– Да ну вас к лешему! – Павел Петрович махнул рукой и демонстративно отошел в сторону.
Полковники переглянулись и беззлобно рассмеялись.
Играл оркестр, кружились в танце пары, лица барышень и офицеров светились умиротворенным счастьем…
Все это напоминало прежнюю жизнь, и очень не хотелось думать о том, что лежало за пределами небольшого островка покоя, забыться недолгим солдатским счастьем, отложить хотя бы на эту волшебную ночь бесконечные проблемы и тревоги.
– Надо бы с утра выслать кого-то в Смоленск для связи.
Улыбка еще не сошла с лица Аргамакова, но голос звучал серьезно.
– Для связи или для разведки? – деловито уточнил Канцевич.
От его веселости мгновенно не осталось и следа.
– Хотелось бы больше для связи, но чем черт не шутит? Ситуация меняется быстро и, самое плохое, почему-то только в плохую сторону. Мы впервые встретили какую-то власть, но, по словам нашего уважаемого хозяина, власть очень слабую, пораженную изнутри недугами. Если они до сих пор не смогли распространить ее дальше города, то она может легко пасть без всяких нападений извне. Так сказать, по примеру других городов. Там же тоже что-то организовывалось, а удержаться не смогло.
– В Смоленске есть школа прапорщиков, – напомнил Канцевич.
– В Москве и Петрограде были целые училища. Вопрос не в количестве сил, а в их грамотном и целеустремленном использовании.
– Согласен.
– Я думаю, пошлем автомобиль. Пусть возьмут на всякий случай легкий пулемет. Надеюсь, Дзелковский не откажется выделить толкового проводника.
– Я хотел бы отправиться с ними сам.
– Вы мне нужны при отряде, Александр Дмитриевич, – твердо возразил Аргамаков.
Лицо начальника штаба было абсолютно бесстрастным, но Аргамаков счел нужным добавить:
– Не обижайтесь, Александр Дмитриевич. Если бы это было необходимо для дела, то лучшей кандидатуры я бы не желал. Но вы моя правая рука, а думаете, легко быть одноруким? Вы же из Генерального штаба…
Сам Аргамаков в академии не учился и большинства чинов был удостоен за боевые отличия. Не случись последней войны – он бы так и остался вечным капитаном, одним из тех, кто терпеливо тянут свою лямку в забытых Богом и людьми гарнизонах, составляя надежный костяк императорской армии.
Уточнить детали предстоящего им не дали.
Бал имеет свои законы. Понятия субординации здесь стушевываются, и любой участник при желании может присоединиться к чьей-нибудь беседе.
На этот раз желающим был Дзелковский.
Одетый по случаю праздника во фрак, несколько неловко сидевший на его подтянутой спортивной фигуре, хозяин имения приблизился к начальству с подносом в руках. На подносе уютно расположилась пузатая бутылка в окружении маленьких рюмок.
– Позвольте предложить вам на пробу этот напиток, господа полковники.
Под рыжеватыми усами Дзелковского змеилась плутоватая улыбка.
Офицеры невольно переглянулись. Чувствовался какой-то подвох, но не пасовать же перед рюмкой явно алкогольного зелья! Все-таки не кубок Большого Орла!
– Жаль, доктор куда-то запропастился! Я у Павла Петровича в большом долгу, – действуя с поразительной ловкостью, Дзелковский одной рукой удерживал поднос, а другой подхватил бутылку и наполнил три рюмки.
Пахнуло чем-то спиртным, но не водкой и уж не сивухой. Какая-то настойка, но на чем, понять так сразу было невозможно.
– Ну, с Богом!
Хозяин первым опрокинул рюмку, как бы демонстрируя, что ничего плохого не будет. Настойка пробежалась по жилам огнем, дыхание чуть сперло, но в следующий момент в голове словно наступило просветление.
Это совсем не походило на опьянение с его ложным пониманием сущностей. Напротив. Возникло впечатление, что сегодня и не пили, и в то же время в теле и мыслях образовалась легкость, а с души будто исчезла застарелая усталость.
– Чудесно, – произнес Аргамаков внимательно наблюдающему за реакцией хозяину.
– Рецепт моего прапрадеда, – с гордостью поведал Дзелковский. – А тому достался не то от самого Калиостро, не то от Сен-Жермена. Хотя, я думаю, это только легенда. По части всевозможных талантов наш народ не уступает зарубежным гастролерам.
– Так. Кстати, Дмитрий Андреевич, вы нам не сможете выделить толкового проводника? Мы тут решили с утра направить в Смоленск нескольких офицеров для установления контактов с правительством.
– Разумеется. Да я бы и сам, только… – Дзелковский помялся. – Мое присутствие в составе делегации лишь повредит делу.
– Что так?
– Да высказал я в последний приезд кое-кому все, что думаю об их целях и методах. Так они меня мигом записали в темные силы, черную сотню, реакционные мракобесы, врага свободы и уж не помню в кого еще.
Офицеры переглянулись.
– Да мы вроде тоже на роль революционеров не тянем, – пожал плечами Аргамаков.
– Естественно. Вот потому и не хочу усугублять ситуацию. А человека я вам дам. Проведет кратчайшей дорогой, все покажет, все объяснит.
– Спасибо, Дмитрий Андреевич.
– Не за что, – отмахнулся хозяин и словно невзначай поинтересовался: – Мои барышни к вам в отряд не просились?
– Как вы узнали? – несколько удивился Аргамаков.
– Тоже проблема! Что я, своих племянниц не знаю?
– И как вы на это смотрите? – с надеждой осведомился Аргамаков.
– А как я могу смотреть? Стрелять они вправду умеют, сам учил. Всякие там перевязки – само собой. Тут они все в госпитале поработали… Но я бы на вашем месте их не взял, – непоследовательно заключил Дзелковский. – Не женское это дело. Хлопот потом не оберетесь.
– Так вы запретите…
– Ага. Чтобы они потом тайком сбежали! Чтобы на Оленьку запрет подействовал… В жизни не поверю. Во всем помогу. Продукты дам, проводников, но с барышнями разбирайтесь сами. Я только напортачу. Сами же потом не рады будете. А еще лучше – пойдите на компромисс. Пошлите ее в Смоленск с разведкой. Она довольна будет, а остальные главаря лишатся. Потом ее с моими людьми вернем.