о длинной кривой, явно огибая что-то незримое, опасное и протяженное по размерам. Штык снова поставил Буля в арьергард, и строго наказал все время посматривать назад. Просто на всякий случай.
— Крысы, конечно, не те животные, что преследуют врага, но ты не расслабляйся, тут особое место, здесь все бывает, — сказал он, одевающему рюкзак, «ефрейтору», и повернулся, в сторону Хомяка.
— А когда же обед? — недовольно спросил Буль в спину удаляющемуся командиру.
— Можешь остаться здесь, — не оборачиваясь ответил Штык. — И тогда обед непременно состоится. Правда, не у тебя, а у тех милых рыжих зверьков.
Минут через сорок Хомяк впереди вдруг оступился, упал на колени и боком завалился в траву.
Штык вздрогнул, опустился на одно колено и внимательно осмотрелся по сторонам сквозь прицел автомата. Ни движения вокруг, ни звука выстрела. Может, Хомяк все-таки попал в аномалию, которую не сумел почувствовать? Сердце болезненно стукнуло, но раскисать себе Штык не позволил. Он так привык, что генералы безошибочно определяют все опасные места, что самым непозволительным образом расслабился. И теперь пожинал плоды своей беспечности. Жестом подозвав Буля, Штык показал ему на тело товарища впереди:
— Подойди шагов на десять и осторожно позови. Надо понять, что случилось, и жив ли вообще наш солдат. Я буду прикрывать.
Буль без единого слова обогнул командира и осторожно двинулся к телу Хомяка. Остановившись, он повертел головой, словно оценивая не подглядывает ли кто за ним, и вдруг рявкнул на весь лес:
— Рядовой Хомяк, встать!
Хомяк заворочался, освободился от лямок рюкзака и с трудом поднялся на ноги.
— Товарищ генерал! — жалобно проблеял он, обращаясь к Штыку. — Я не могу больше идти! Нету сил, давайте отдохнем!
От сердца сразу отлегло. Сообразив, что действие стимулятора, выданного Хомяку утром, видимо уже завершилось, Штык подошел к генералам, извлек пластмассовую баночку и вытащил из нее капсулу. В баночке осталось всего несколько продолговатых цилиндриков с округлыми краями. Со вздохом оценив, что этого ресурса осталось совсем ненадолго, Штык закрыл коробку и отдал капсулу Хомяку.
Ждать, пока подействует лекарство, не стали. Штык отдал свой мешок обессиленному рядовому, а сам забрал его тяжелый рюкзак, попутно вытащив из него четыре гранаты, припасенные еще с лагеря. Они вполне могли пригодиться, чтобы воевать с крысами, если те снова встретятся где-нибудь на их пути.
— Нам бы теперь снова на просеку выбраться, — озабоченно сказал Штык, поправляя лямку рюкзака. — Да боюсь заблудились уже основательно. Хомяк, так почему ты ушел, когда я велел остановиться? Ты ведь не думаешь, что я поверил во всю эту муть с «печальным голосом»?
Хомяк ошарашено посмотрел на командира, но в этот момент пронзительный визг разорвал тишину, и, буквально в какой-то сотне метров справа от беглецов, над травой стали взлетать и взрываться кровавым фейерверком бурые тушки.
— Крысы!
Штык моментально оценил ситуацию. Опасные грызуны и не думали отставать от добычи, но по какой-то причине не смогли следовать за людьми напрямую и двинулись в обход.
— Хомяк, черти тебя забери, а ну быстро вперед! Буль за ним, дистанция десять метров. Давай, быстрее, шевелись, козье вымя!
Хомяк затрусил было дробной рысью, но уже через несколько секунд резко остановился, покрутился на месте и начал забирать вправо. Штык еще немного понаблюдал за тем, как невидимая в траве крысиная стая идет вдоль аномалии, затем развернулся и широко зашагал вслед Булю.
Крысы не могут гоняться за людьми! Этот простой факт всегда казался Штыку настолько аксиоматичным, что он даже не задумывался о его обоснованности. Но крысы, которые сейчас преследовали их, отличались от обычных грызунов. С территории, которую они могли считать своей, люди давно ушли. И, Штык мог поклясться, что не голод заставлял сейчас крыс преследовать людей.
Он оглянулся, понял, что снова не видит преследователей и выругался. Эта «игра в догонялки» здорово действовала на нервы. Опять начало темнеть, но теперь Штык с уверенностью мог сказать, что просто вечерело. К нарастающему ощущению какой-то вселенской усталости, начинало примешиваться острое чувство голода. Но ни о какой остановке не могло быть и речи — крысы, наверняка все еще шли следом.
Огромную аномалию впереди Штык заметил сам, еще до того, как Хомяк взялся обходить ее слева. Местность выглядела так, будто кто-то прямо посреди леса пытался сделать футбольное поле. Огромная поляна неправильной формы резко выделялась и темно-коричневым цветом редкой низкорослой травы с толстыми коленчатыми стеблями, и окружающими ее деревьями с изогнутыми стволами, жадно тянущими ветви только в ее сторону, и рельефом, плавно снижающимся к центру этого странного образования.
Хомяк повернул налево, прошел десятка два шагов остановился.
— Ну что там у тебя? — спросил Штык нагоняя сперва Буля, тут же замедлившего шаг, а затем и «рядового».
— Справа дергает, колет и щиплет, — несчастным голосом сказал Хомяк. — А слева жжет и боль волной. Опять некуда идти. Опять мы в тупике!
— Отставить истерику! — строго сказал Штык. — Не заходили мы еще в тупик ни разу до сих пор. Точно пройти нельзя? А если потерпеть?
— Потерпеть могу, — тихо сказал Хомяк. — Но….
Штык уже не слушал его. В этот момент, он почти по привычке обернулся назад и обнаружил, что крысы не только никуда не убрались, но и значительно сократили дистанцию. До темно-рыжей шевелящейся массы надвигающихся зверьков оставалось каких-то метров пятьдесят-семьдесят и расстояние быстро сокращалось.
В этот раз крысы приближались с угрюмым молчанием: ни визга, ни шипения. Только целеустремленное движение вперед, к добыче. И в этот момент, Штык вдруг понял, почему грызуны так настойчиво их преследовали — они охотились!
Буль тоже их увидел и, закричав тонким голосом, начал стрелять. Промахнуться по такой массе он не мог, и пули стали выбивать из бурого потока кровавые фонтаны, но крыс это не останавливало.
— Давай попробуем пройти, — требовательно сказал Штык, поворачиваясь к Хомяку. — Ты потерпи, сколько сможешь! Пошли! Сейчас!
«Рядовой» с отчаявшимся видом смотрел то на аномалию, то на крыс.
Живой поток грызунов мчался уже совсем недалеко. Еще немного и будет поздно куда-либо идти, придется отбиваться, но Штык знал, что в этой схватке им не победить.
— Ну давай же, Хомяк! — он уже не приказывал, а просил и уговаривал. — Главное постарайся идти так, чтобы тебя кололо и щипало не сильнее, чем жгло и волной… или как ее там… Посередине, в общем, шагай.
Буль выпустил все патроны, трясущимися руками перезарядил автомат и позвал дрожащим голосом:
— Генерал Штык…
— Ну же, Хомяк!
«Рядовой» не говоря больше ни слова, развернулся и двинулся немного наискось от первоначального направления.
— Буль, иди следом за Хомяком. Твоя задача не дать мне отклониться от маршрута, — сказал Штык, проверяя патрон в патроннике автомата. — Если я буду стрелять, то могу не уследить за направлением. Смотри, чтоб я не зашел… в плохое место.
— Да, мой генерал, — сказал Буль, преданно заглядывая своему командиру в глаза.
— Без приказа огонь не открывай. А как скажу — прикроешь меня.
— Так точно, мой генерал!
Штык теперь шел в пол-оборота, стараясь не выпускать из вида приближающуюся, шевелящуюся темно-рыжую массу. Протоптанная Хомяком и Булем тропка стала понемногу забирать вверх. Огромная аномалия разлеглась справа. При взгляде на нее почти физически ощущалась незримая устрашающая мощь, словно где-то рядом закопан ядерный фугас, который должен вот-вот взорваться. А еще Штык теперь явственно чувствовал, как его тянет в сторону этой поляны, как будто с другой стороны начал дуть ветер, ровно, без порывов, толкающий человека вправо.
Момент, когда крысы напали, Штык прозевал. Стоило на несколько секунд задержать взгляд на Хомяке, достигшем гребня невысокого холма, по склону которого они, оказывается, поднимались последние несколько минут, как сзади раздался уже знакомый визг. Штык развернулся всем корпусом, с трудом компенсируя усталыми мышцами инерцию тяжелого рюкзака, и практически сразу начал стрелять: ближайшая крыса находилась на расстоянии вытянутой руки, а следом за ней, короткими прыжками, приближались остальные.
Хорошим стрелком Штык себя не считал, поэтому даже не пытался выцеливать крыс по одной. Несколько коротких очередей сбили атакующую волну, разбросали темно-рыжие разорванные тельца по траве, а единственную добежавшую до него крысу, Штык встретил хорошим пинком, отбросив грызуна на несколько метров в сторону аномалии.
Продолжая краем глаза контролировать основную массу крыс, продолжающую неспешно приближаться вслед за первой атакующей группой, он видел, как оглушенная крыса прокатилась по траве еще пару метров, потом вдруг пискнула, перевернулась на живот, выпустила коготки, стараясь вцепиться ими в землю, а невидимая сила потащила ее в сторону поляны. Метров десять грызуна медленно волочило по земле, а потом Штык потерял ее из вида.
Хомяк успел уйти уже достаточно далеко, Буль, с автоматом наперевес, остановился и ждал своего командира. Штык перехватил свое оружие одной рукой и сделал короткую неуклюжую перебежку до «ефрейтора».
Заметив, как Буль поднимает автомат, Штык на ходу поднял руку:
— Погоди! Тут по-другому надо.
Тяжело дыша, Штык замедлил шаг, развернулся, быстро сбросил рюкзак с плеч и снял с пояса гранату. Аномалия прекрасно показала, как можно использовать ее чудовищную силу.
Гранату Штык метнул метров на тридцать, не меньше. Она упала прямо в гущу грызунов, прокатилась немного и замерла на несколько томительно долгих секунд. Часть крыс уже коротко обнюхали ее и равнодушно побежали дальше, когда небольшой взрыв взметнул вверх куски земли и множество бурых тушек. Яростный визг и шипение зверьков стали продолжением резкого хлопка и фоном для покатившегося по лесу гулкого многоголосого эха. Темный фонтан взрыва, вперемешку с дымом, тут же превратился в эффектную серую дугу: практически все, что поднялось в воздух, немедленно отправилось прямо в центр странной поляны. Не меньше двух десятков крыс оказались отброшены за некую условную границу аномалии, и выбраться обратно не смогли. Их тела исчезли из поля зрения буквально за несколько секунд. Еще штук семь или восемь лежали неподвижно возле небольшой воронки и три поджаренные тушки дымились внутри нее. Взрыв разделил поток крыс на две части.