— Ааа, твою мать, — процедил Слон, прицеливаясь более тщательно. Он ловил на мушку серую макушку ближайшего к нему монстра.
Сбоку раздавались еще автоматные выстрелы, но Слон не обращал на них внимания, поглощенный своей целью.
Выстрел и бурый фонтан ударил из черепушки снорка. Мутант повалился вперед, а Слон уже выискивал голову второго монстра. Нажал на спуск. Пуля ушла выше. Мародер быстро вытер пот со лба, заливавший глаза, задержал дыхание и, наконец, поймал в прицел голову мутанта.
Сухой щелчок возвестил о том, что патроны закончились.
— …ять! — заорал Слон. Времени на перезарядку уйдет слишком много. Он стал быстро озираться. Рядом же кто-то стрелял. Точно! Крюк и Тощий палили по сноркам из автоматов. У одного перевязана рука, второй перезаряжал автомат, а пальцы тряслись так, что магазин выпал на землю. Но выбирать не приходилось.
— Крюк! Там Толик! Стреляй, Крюк!
Он показал направление. Товарищ увидел, куда показывал Слон, быстро прицелился и открыл огонь. Сначала пули пролетели выше. Крюк, видимо, просто боялся попасть в своего главаря.
— Ниже, Крюк! Быстрее! — заорал на него Слон с таким отчаянием, словно снорки жрали его самого.
И, наконец, выстрелы достигли цели. Несколько пуль прошили спины двух тварей, а потом и головы.
Увидев, как под тяжестью трех мертвых тел зашевелился Толик, Слон облегченно вздохнул и устало закрыл глаза. Он сделал все, что мог. Через какое-то время Слон попробовал встать, но колено так же прочно засело в аномалии, как и ступни. На него внезапно накатили такие страх и отчаяние, что он не выдержал и тихо заплакал, прикрыв глаза ладонью.
Через минуту Слон неожиданно осознал, что вокруг наступила тишина и слышно только его негромкое поскуливание. Он убрал руку от глаз и увидел, что остальные мародеры сгрудились вдоль края лужи и смотрят на него. Все изодранные, искусанные, окровавленные. Слону вдруг показалось, что он видит в их глазах осуждение.
— У меня… у меня патроны кончились, — проговорил он, отстегнул магазин и протянул в их сторону, показывая, что тот действительно пуст. — И колено, колено тоже застряло, я… я чтобы удобнее стрелять… не смог выбраться… намертво засосало….
После этих слов, он опустил голову: «намертво» — звучало, как приговор.
— Слон, ты чего? — сказал Чуб. — Ты же нам жизни спас! Мне, Яхе, Толику… Дружище, ты чего? Ты это, завязывай, лужа и так большая. На, держи, — он протянул нож. — Попробуй разрезать шнурки на «берцах» и брюки, отрезай штанину. Мы пока веревку приготовим.
В глазах Слона загорелся свет надежды. Он взял нож, опустил руку под воду и начал резать шнурки. Неосторожно коснувшись ила на дне, он едва не завяз в нем еще и ладонью.
— Вот гадость! — фыркнул он. Потом разрезал ткань штанов. Мокрая материя плохо поддавалась, и пришлось приложить немало усилий.
— Ну, что, готов? — спросил Чуб и протянул Слону веревку. — Накидывал на себя петлю.
— Готов, — покивал Слон.
— Так парни, тянем резко и быстро, нам надо не позволить этой хреновине схватить Слона снова. Швед вставай ближе, ты самый здоровый. На раз-два… Раз… Два!
Закричали все вместе: мужики, тянувшие за веревку и сам Слон, которому этой веревкой ссадило кожу и сдавило ребра так, что перехватило дыхание. Его выдернули с такой силой, что он буквально пролетел над водой и шмякнулся грудью на траву берега, сразу испуганно поджав босые ноги.
— Ура! — Завопил кто-то, а остальные восемнадцать глоток подхватили этот радостный крик, в котором нашло выход все напряжение, оставшееся после схватки со снорками.
— Мужики, кто не ранен, покараульте, — распорядился Киргиз. — Остальные, давайте лататься и пошли.
Стая снорков, напавшая на мародеров, была необычайно многочисленна — Халиф насчитал пятнадцать мертвых особей. От клыков мутантов пострадало большинство из отряда, лишь пятерым удалось избежать ранений, а один мародер погиб — человек из банды Киргиза, по прозвищу Жмур.
— Ну, Жмур, теперь ты полностью соответствуешь своей кликухе, — вместо прощальной речи, произнес Киргиз над могилой погибшего.
На перевязки и обработку ран ушло больше полутора часов. После этого отряд снова отправился в путь. Еще через пару часов, они снова вошли в лес и едва углубились в него, как начали испуганно и удивленно озираться. Деревья вокруг мародеров громко трещали, словно расщеплялись изнутри.
— Какого хрена? Что это еще такое? — с тревогой спросил Толик у брата.
На что Киргиз ответил с улыбкой:
— Это линь-сосны, брат. И завтра или послезавтра из их коры мы сделаем себе лодки.
Когда отряд добрался до опушки и отошел подальше от деревьев, Киргиз взял брата за руку и позвал одного из мародеров:
— Чуб, бросай вещи, пойдешь со мной и Толиком. Стрега, слушай, ты тут покомандуешь без нас? Надо лагерь разбить, не забудь периметр выставить….
— Погоди, а вы куда?
— Да мы до озера прогуляемся, обстановку разведаем. Может и лодки никакие не понадобятся, а вся информация — лажа. Тут всего час ходу, если налегке и малой группой.
Стрега исподлобья посмотрел на бородача и, поправив автомат на плече, произнес:
— Я тоже пойду.
Киргиз нахмурился, открыл рот, будто собирался что-то сказать, потом передумал, пожал плечами и крикнул:
— Швед, остаешься за старшего, — распорядился он. — Разобьете лагерь, обеспечите безопасный периметр. Мы вернемся по темноте, так что не вздумайте палить, пока не убедитесь, что это не мы. Всем все ясно?
— Ясно, — кивнул Швед. — Сделаем.
Стрега подошел к Якудзе и что-то прошептал ему на ухо, потом добавил уже вслух:
— Слушаетесь Шведа, пока меня нет, ясно?
Но Толик мог бы поклясться, что слова, произнесенные Стрегой шепотом, носили совершенно иной смысл, чем те, что он сказал во всеуслышание.
— Ясно, босс, — ответил тем временем японец, и хлопнул главаря по плечу. — Все сделаем, как скажешь.
Мародеры провожали взглядами своих предводителей, пока те не скрылись за деревьями.
— Как думаешь, вернутся четверо? — негромко спросил Халиф у стоявшего рядом Крюка.
— А мне почем знать, — фыркнул тот, потом повернулся к Шведу: — Ну, что, давай распоряжайся, раз повышение получил! Чего Монолит из себя изображаешь?
И, под руководством светловолосого здоровяка, мародеры занялись развертыванием стоянки.
Глава 26
В полном изнеможении Буль и Хомяк опустились у корней чудовищно толстого дерева в огромной по диаметру, но неглубокой впадине, поросшей невысокой травой с маленькими круглыми листиками. Трава была мягкой и нежной на ощупь, и Штык, постепенно обретающий контроль над своими мышцами, с наслаждением зарылся в нее лицом.
В голове медленно зарождался источник чудовищной боли. Впереди было жуткое похмелье и всего его синдромы уже потихоньку пробовали свои силы где-то в самом центре черепной коробки. Медленно возвращалась способность соображать. Говорить все еще не получалось, но, сделав несколько попыток, он сумел, наконец, издать горлом слабый звук.
— Мой генерал, как вы? — тяжело дыша и утирая пот с лица рукавом, спросил Буль. — А ведь мы ночью уж было решили, что вы — того. Вы как стрелять начали, у Хомяка вдруг башка заболела, а мне — такой кошмар привиделся, что я сразу подскочил и за автомат схватился. А они с другой стороны уже лезут. А Хомяк потом очухался и гранаты мне притащил. Отбились, в общем. Вас нашли, а вы — не шевелитесь, и даже не дышите.
— А Буль сказал, что это я виноват. Что из-за меня вы погибли, — тут же наябедничал Хомяк.
— Ну ладно, чего ты сразу жаловаться-то начинаешь? — возмутился Буль. — Это ж я сгоряча. Ну извини.
— Вот так-то, — обиженным голосом сказал Хомяк.
— А эти уже утром подтянулись. Сначала все шмыгали кругом, потом начали в окна лазером светить. Вот этот болван и вылез в окно.
— Ну и кто из нас жалуется теперь? — сварливо спросил Хомяк. — Как будто ты потом не орал: «мы спасены, ура, давай скорее генерала вытаскивать».
— Не говорил я «ура», — немедленно возразил Буль. — Ты сам все радовался, аж подпрыгивал.
— Говорил.
— Нет.
— Говорил!
— Ммммм, — слабо промычал Штык, которому жутко надоела вся эта перепалка.
— Мой генерал! — обрадовался Буль. — Вам уже лучше?
— Мммм…
— По-моему, он говорит, что пора дальше идти, — сказал Хомяк. — А то мы хоть и оторвались, но надо увеличить преимущество.
— Ну так пошли.
Даже после столь короткого отдыха, Штык уже значительно тверже держался на ногах, и почти не висел на плечах своих «бойцов». Через полчаса они сделали еще один привал. А потом, минут через двадцать, еще один. Ни малейших следов погони пока заметно не было, но Штык понимал, что отсутствие в пределах прямой видимости «долговцев», еще не говорит, что от них удалось отделаться. Просто сквозь аномалии Буль и Хомяк тащили его почти столь же уверенно, как по обычной местности, в то время как сталкерам «Долга» приходиться останавливаться и сканировать проходы приборами. Но это лишь значило, что беглецы в безопасности, только пока движутся вблизи аномалий. Стоит им остановиться на чуть больший срок или соблазниться легкой дорогой — все преимущество будет потеряно практически сразу.
Еще через час дорогу им преградил крохотный ручеек и оба солдата тут же опустили командира на землю и бросились к воде. Утолив жажду и умывшись, они, наконец, вспомнили про Штыка и тоже подтащили его к ручью.
— Эх, надо было генерала давно уже напоить, — сказал Хомяк, снимая с пояса Буля флягу. — Тут у Коша вроде кислая водичка была…
— Не. С кислятиной — он из мешка вытаскивал, — сказал Буль. — А эта у него на поясе висела.
— Пахнет неплохо, — сказал Хомяк, открутив крышку и принюхавшись. — Что же это за знакомый запах? О, вспомнил! Это спирт!
— Что такое спирт? — заинтересовался Буль.
— Просто нюхай.
— Спирт разбавлять надо, — сказал Буль. — Не знаю, откуда это знаю, но знаю наверняка.