Вокруг лагеря все было спокойно, мутантов поблизости не наблюдалось, и только ночью, постоянный треск не давал нормально спать, а к моменту начала линьки, раздававшиеся отовсюду, звуки стали походить на канонаду.
Тощий снова включил свой плеер и, слушая музыку, с едва заметной ухмылкой поглядывал на остальных. Особенно его радовало, когда недалеко ворочался, пытаясь уснуть, Халиф, и бормотал: «Когда уже закончится этот тара-рам? Чтоб его „трамплин“ подкинул!». Получив свою порцию злорадного удовольствия, Тощий отворачивался, включал погромче музыку и спокойно засыпал.
На вторую ночь деревья начали сбрасывать кору. Разлом коры начинался снизу, от корней. Трещина появлялась с громким хлопком и бледным свечением — под старой корой находилась новая, свежая, которая флюоресцировала, источая призрачный зеленоватый свет. Остановившись на мгновение, словно собираясь с силами, разлом с треском устремлялся вверх, пробегая по стволу бледно-зеленой молнией, и вскоре достигал верхушки. После чего дерево на какое-то время замирало, а затем, словно вздрагивало, его кора разламывалась на две части и, сдирая по пути покрытие с сучков и веток, падала на землю, раскалываясь при этом на куски. Казалось, что, полностью освободившись от старой «кожи», обновленное дерево словно распускалось, одним большим цветком и начинало светиться еще сильнее. С его веток, сухим шуршащим дождем, сыпались остатки коры.
Мародеры заворожено наблюдали за происходящим, и на лицах большинства из них читался неподдельный восторг, как у детей, любующихся праздничным фейерверком.
— Они как бабочки, вылупляющиеся из коконов, — произнес кто-то.
— Точно, — подтвердил другой, — Охренеть!
Красивее всех, смотрелись самые большие деревья. Когда разлом бежал по их стволам, можно было подумать, что зеленоватая молния устремляется прямо в темное ночное небо, а, сбросив кору, эти древесные гиганты горделиво высились, раскачивая ветвями и наслаждаясь обретенной свободой.
Вскоре на опушке, да и в самом лесу стало светло, будто наступил рассвет, хотя до него было еще далеко. Спрятавшиеся под деревьями гравитационные аномалии, переливались в этом бледном свете и поблескивали перламутром, внося в общую картину свою лепту.
Куски коры попадали на них и разлетались щепками, или отшвыривались в стороны, чтобы разбиться о ствол ближайшего дерева. Воздух заполнила древесная пыль, и мародерам пришлось в срочном порядке надевать дыхательные маски, благо у каждого такая имелась.
Светопреставление длилось всю ночь и большую часть следующего дня. Лишь ближе к вечеру все начало постепенно стихать. Лес вокруг мародеров преобразился. Черные мрачные деревья превратились в бледно-зеленые, пахнущие свежестью и жизнью. Их подножия были устланы кусками мертвой коры различных форм и размеров.
Когда линька уже практически закончилась, и можно было без опаски приблизиться к деревьям, Киргиз собрал всех вместе и сказал:
— Как выглядит лодка, думаю, объяснять не надо, но вряд ли кому-нибудь из вас приходилось ее делать, тем более из коры. Вот сейчас мы и заполним этот пробел в вашем образовании. Сейчас делимся на две группы, и дружно, ищем и приносим к стоянке цельные куски коры, длинной достаточной, чтобы уместились пять или шесть человек. С рулеткой никого бегать не заставляю, прикидывайте сами. В каждой группе — по два охранника. И смотреть в оба! Нам нужно пять лодок, поэтому десяти кусков будет достаточно — двойной запас, на всякий случай. Чтобы не пришлось ходить еще раз. Ну не будем терять времени. Приступаем!
Найти подходящие куски оказалось непросто, но все же мародерам удалось завершить начатое до темноты. Этой ночью деревья выглядели уже тусклее, чем прошлой. Над лесом, впервые за последние дни, стояла первозданная тишина. Восстановив охранный периметр, люди устроились на ночлег и, наконец, смогли нормально выспаться.
Глава 30
Через несколько часов почти непрерывного движения с небольшими остановками, и, чуть более затратными по времени, обходами наиболее крупных аномалий, Штык вынужден был признаться самому себе, что они опять заблудились. Бесконечный корявый лес, казалось, захватил уже всю планету, и теперь, куда ни шагай, везде так и будут встречаться вперемешку раздутые стволы деревьев, серо-зеленая растительность и однообразно-блеклое, непроницаемое для солнца, светло-серое небо над головой. Некоторое разнообразие вносили только самые странные проявления местной аномальной активности.
Как только жажда была удовлетворена, немедленно захотелось есть. Судя по хмурым взглядам Буля, которыми он окидывал любую встреченную по пути полянку, мысль об охоте на местную фауну так и не оставляла голодного «ефрейтора». Хомяк молчал и его сосредоточенное лицо не выражало ровным счетом ничего. По сравнению с первыми двумя днями, он заметно собрался, как-то внутренне окреп, и больше ни на что не жаловался.
Впрочем, к тому времени, когда, судя по часам, день начал готовиться к сдаче дел и должности, ночи, Штык чувствовал себя настолько уставшим, что голодные спазмы в желудке его уже почти не волновали. Хомяк и Буль тоже выглядели неважно, но все-таки лучше, чем их «генерал». Поэтому, когда оба «солдата» остановились и присели на корточки, разглядывая что-то у себя под ногами, Штык даже не обратил на это внимания. Просто остановился и с тяжелым вздохом осмотрелся по сторонам.
Они только что выбрались на широкую просеку, но ни малейших следов опор лини электропередачи видно не было. Тем не менее, просека имела вполне определенное направление, и прекрасно подходила для корректировки их, уже практически случайного, маршрута. Вдоль просеки тянулась высокая насыпь. Откуда она тут взялась и дело ли это рук человека — было совершенно неясно. Вдоль насыпи было полно мелких аномалий, но «бойцы» легко нашли проход и за несколько секунд поднялись по склону.
— Товарищ генерал! — позвал Хомяк, поворачиваясь к Штыку. — Тут эта… Рельсы!
— Ого! — немедленно оживился Штык и торопливо поднялся к «солдатам».
Из желтоватой глинистой земли действительно едва заметно выступала длинная темная металлическая полоса. При внимательном взгляде было заметно, что поперек этой полосы довольно часто расположены короткие вытянутые бугорки земли. Чуть дальше была видна и вторая металлическая полоса. Рельсы оказались засыпанными практически вровень с землей.
— Вопросы есть? — спросил Штык, глядя в ту сторону, где рельсы исчезали за небольшой горкой впереди.
— Можно поохотиться, если вдруг дичь увижу? — причмокивая губами спросил Буль.
— Можно, — не задумываясь о последствиях ответил Штык.
В следующее мгновение Буль поднял автомат и дал короткую очередь куда-то за спину Штыка.
— Буль!!
— Вы же сами разрешили, мой генерал, — Буль обиженно нахмурился и показал пальцем. — Зато теперь у нас есть ужин.
Штык посмотрел в указанном направлении и обнаружил в метрах в тридцати крупное животное, отдаленно похожее на свинью. Животное жалобно хрипело, дрыгало ногами и вообще активно готовилось стать трупом.
— Мог бы у Хомяка автомат взять, — ворчливо сказал Штык. — У него хоть патронов побольше осталось.
— Нету у меня больше патронов, товарищ генерал, — грустно сказал Хомяк. — Все по этим тварям исстрелял.
Сюрприз был неприятным, но не сказать, чтобы уж совершенно неожиданным.
— Зато, вон теперь сколько мяса. А патронов все равно не хватит, чтоб отбиться, если что, — оправдывался Буль. Если уж подыхать, то на сытый желудок.
— Хорошо, но с одним условием, — представив кусок зажаренного на огне мяса, Штык с трудом поборол соблазн немедленно объявить привал, — сейчас ничего жарить не будем. Разрешаю взять мясо с собой, а вот когда устроимся на ночь, тогда и будем ужин готовить.
— Как скажете, мой генерал, — обрадовался Буль, вытащил нож и отправился к добыче.
На удивление ловко освежевав тушу, и отрезав у неизвестного зверя задние ноги, вместе с окороками, Буль, весь в крови животного, грязный, но счастливый, двинулся обратно. Штыку оставалось лишь изумляться, что потеряв значительную часть своей личности, Буль сохранил навыки заправского мясника. И ведь вряд ли генералу приходилось регулярно забивать для себя свиней. Хотя, если предположить, что раньше он был заядлым охотником…
— Держи, — Буль протянул Хомяку целую ногу, с еще кровоточащим огромным куском мяса. — Тоже понесешь.
Хомяк чуть помедлил и с заметным отвращением принял неприятную ношу.
— Да ты, солдат, морду-то не криви! — прикрикнул на него Буль. — Вот так бери за копыто и клади на плечо.
Когда, наконец, маленький отряд двинулся в дорогу, Штык не мог сдержать нервного смеха: оба бойца выглядели теперь так, словно получили раны несовместимые с жизнью. Плечи и спина у обоих были покрыты кровавыми брызгами, и только понимание, что любая попытка изобретения иного способа переноса мяса приведет к неизбежной потере времени, заставила Штыка промолчать.
Остановиться решили только тогда, когда далеко впереди, хорошо видимые даже над лесом, появились странные красные и синие всполохи. Периодически оттуда же доносились громовые раскаты и едва слышимый высокочастотный свист. Штык в нерешительности замер, пытаясь оценить новую потенциальную угрозу, но наткнувшись на умоляющие взгляды обоих солдат, и ощутив, как у самого уже просто подкашиваются ноги, объявил об организации ночевки. В конце концов можно было и посмотреть сперва, что там такое сверкает. Но только после основательного отдыха.
— А теперь, наконец-то, сделаем ужин! Хорошо, мой генерал? — тут же возликовал Буль.
— Делайте, — вяло ответил Штык и сел прямо на землю. — Только где-нибудь поближе к деревьям костер палите. Чтобы ночевать под «крышей».
Вскоре, однако, оказалось, что выбирать особо не из чего: с обеих сторон от железнодорожной насыпи было полно небольших аномалий, превративших землю в один длинный изуродованный и выжженный пустырь, шириной в несколько метров. По сути, это было идеальная оборонительная линия, через которую вряд ли смогли бы пройти даже танки, и лишь в паре мест Хомяк сумел найти свободные проходы к ближайшим деревьям, которые оказались внутри аномального «оцепления». Да и насыпь в этих местах слегка расползалась так, что деревья оказались растущими как бы на ее своеобразном расширении. И вскоре стало очевидным, что свернуть ни вправо, ни влево теперь нельзя. И идти можно только вперед или назад.