Сам собою был актёр.
Прекращают доступ к телу.
Похороны – тоже дело,
Потому и быть оно
По регламенту должно.
Вот сейчас закроют двери,
Вот сейчас… Чего гадать –
ВСЮ
ВЕЛИЧИНУ
ПОТЕРИ
И начнём осознавать!
«Твардовский на Гагарина похож…»
Твардовский на Гагарина похож:
Тот, помоложе – на военном снимке.
…Высокие над ними флаги сникли.
Стекла по складкам траурная дрожь…
Нет, не до полной копии лица.
Скорей, как старший – на меньшого брата:
В одни лета, в былые дни когда-то;
Такой же взгляд – ещё не мудреца.
И всё ж откуда эта параллель,
Сперва в душе намеченная зыбко?..
Обоим шла открытая улыбка
И ладная армейская шинель.
Случайный снимок из военных лет,
Он сам собой истории достоин.
Становится у нас поэтом воин,
А уж война, то воином – поэт.
Мальчишкам из смоленских деревень
Какие песни матери напели,
Чтоб встали в рост
При самом главном деле:
В счастливейший девятый майский день
И в тот навек двенадцатый, в апреле?
Родные люди, как они смогли
Подняться от корней, влекущих глухо,
От этой чёрной отческой земли
К вершинам человеческого духа?
Но тем особа русская земля,
Что нам с неё открыта вся планета:
В иллюминатор
Космокорабля,
В окно писательского кабинета.
Душа народа копит до поры
Прозрение, как силу – хлебный колос.
Поэт народный – это как прорыв
Души народа в будущее, в космос.
Когда поэт умом народным прав,
Когда пора свершить слова настала,
Ему нет права отступить, смолчав,
Как космонавту – отступить со старта.
Потомки и рассудят, и поймут:
Сердца какие и какие нервы
Сгорели там – чтоб высветить маршрут
И быть на том маршруте самым первым;
Как выжить – в том заоблачном пути,
Которому обязаны жестоко
За право катастрофное – уйти
В небытие до жизненного срока…
Нам памятно до края дней своих:
Порой и почесть, и хула – лукавы…
Мы стали современниками их
Прижизненной
И вот посмертной славы.
Их с нами нет. К чему теперь? И всё ж –
Я всё о том: Твардовский и Гагарин…
Он стал бы на Твардовского похож,
Когда бы дожил, этот звёздный парень.
«Шаги мои раскованно тихи…»
Шаги мои раскованно тихи.
Дорога в лес мне исстари знакома.
За камышовой кромкой водоёма
Уже не тонут светлые штрихи.
По дну корзины – рыжиков огонь.
На дне души теснятся птичьи крики.
И капельки засохшей земляники
Вдруг невесомо падают в ладонь.
К ручью склоняюсь, и горька водица.
Так пыльный путник на исходе дня
Из-под руки заглядывает в лица:
– Я здесь бывал, вы помните меня?
О красоте
Хорошо сработанное тело, –
Оттого и жаль: не на века.
Глядь, уже полжизни пролетело.
Вот и посошок у старика.
Не скупясь на муки и блаженство,
Вечную вынашивая стать,
Ищет в нас природа совершенство
И сумеет – может – отыскать.
Красота – чтоб старостью увечить,
Чтобы преклоняться – красота,
Чтоб ещё на миг увековечить
Линии бедра и живота.
Вот мы – в бронзе, мраморе, граните,
Как живые, только… Хоть кричи.
Красоту живую сохраните,
Мудрецы, ваятели, врачи!
Да, неистребимы. Да, несметны.
Хорошо дожить бы лет до ста.
Может, оттого лишь, что мы смертны,
И бессмертна в мире красота.
Илье
И. Н.
Дуреет воздух от шмелиных пуль,
Июнь переливается в июль,
Июль переливается в Илью;
Позволь, мой друг, и я тебе налью
Несовершеннолетнего вина –
Не допьяна, ведь и моя вина
В том, что в твои сегодня двадцать лет
Ты – всё ребёнок, и ещё – поэт,
Что на Руси повязано жестоко
С земным предназначением пророка.
«Шорох, запах прошлогодней прели…»
Шорох, запах прошлогодней прели,
Птичье шебутное новоселье.
Выпал день срединного апреля:
Голубой, высокий, воскресенье.
Засветился на прибрежном склоне
Одуванчик – птичка-невеличка,
Будто у мальчишки на ладони
Хрупкое пасхальное яичко.
Будет лето, ягода-клубника.
Вьётся пар над прошлогодней пашней.
Вот и я от мала до велика –
Завтрашний, сегодняшний, вчерашний.
Суровый Цезарь из… Каменска
Пункт первый: «Каплунов всегда прав»
Шестнадцать социотипов выделила наука соционика для определения наших характеров. Чтобы удобней различать их, каждому даны имена: Жуков, Королёв, Джек Лондон… Председатель Каменск-Уральского литературного объединения Юрий Михайлович Каплунов по социотипу – Цезарь, то есть – личность крупного масштаба. Лидер. Из тех, кто чётко видит цель и запрограммирован на её достижение. Такие люди – прекрасные ораторы. А поскольку при этом они опираются не только на ум и опыт, но и на эмоции, ощущения, то умеют зажечь других, увлечь за собой.
Для справки. Именно Каплунов в своё время «продавил» в Союзе писателей и администрации города амбициозную идею провести в Каменске Всеуральское совещание молодых писателей. А проведение у нас через несколько лет и Всероссийского совещания стало уже оценкой того, что увидели здесь москвичи и уральцы в первый раз. И издание сначала поэтического «семикнижия» под общей суперобложкой, да ещё в самые тяжёлые времена на излёте перестройки, а затем – и десяти отдельных сборников каменских поэтов тоже случилось с его подачи.
Словом, как «генератор идей», Цезарь – социотип ценнейший. К сожалению, идёт он к намеченной цели напролом, нередко и не замечая, что кого-то по дороге толкнул, обидел. Так что поссориться с ним – пара пустяков.
Автор же этих строк, скажем так, – вовсе не из числа послушного Цезарю войска. К тому же и поводов для конфликтов у нас хватает. То вместе готовимся к совещанию молодых писателей, то к очередному Рождественскому поэтическому конкурсу, то обсуждаем творчество того или иного претендента на победу…
Каплунов априори определит для себя цель – и нередко начинает «давить авторитетом» на членов жюри. А я такого «давежа» не приемлю по характеру. При этом по цезарской привычке любит Юрий Михайлович свалить разную подготовительную «мелочишку» на плечи других. А кому это понравится? Глядишь – и сшиблись мы опять лоб в лоб, и потом долго, бочком, бочком движемся навстречу друг другу по дорожке примирения: вместе-то – тесно, а врозь – скучно. Да и что с Каплунова взять? Одно слово – Цезарь.
Общаться с ним вообще непросто. В том числе – и тем, кто ходит на его занятия в литературное объединение. Спору нет, учитель будущих литераторов должен, прежде всего, сам иметь уже осуществлённый литературный талант (читай – осуществлённый в газетных, журнальных, книжных публикациях). Тогда он вправе судить о качестве произведений своих учеников.
Для справки. Кроме публикаций в журналах «Урал», «Уральский следопыт», «Юность», «Молодая гвардия», альманахах, коллективных сборниках и антологиях, вышедших в Москве и на Урале, на книжной полке Каплунова – три собственных поэтических сборника: «Золотое новогодье», «Послевоенная музыка» и «Летосчисление»…
За спиной Каплунова – замечательная школа прежнего руководителя нашего литобъединения, известного поэта Николая Яковлевича Мережникова, затем – Литературный институт и, наконец, многочисленные публикации собственных, признанных и отмеченных читателями и критиками, стихов. Так что моральное право – быть учителем новых поколений каменских поэтов – у него, несомненно, есть.
Одна беда: в отличие от мягкого, деликатного Николая Яковлевича, – жестковат Каплунов. По собственному опыту знаю: ох как не любит он, когда с ним спорят! Неписаное правило тут таково. Пункт первый: Каплунов всегда прав. Пункт второй: если ты не согласен с ним, смотри пункт первый. Будешь дальше спорить – Каплунов разозлится. А злой Каплунов – это тебе не красивый, задумчивый поэт с портрета на стенке. Человеку, спорящему с Каплуновым, не позавидуешь. А как не спорить, если для поэта, особенно начинающего, каждая строчка дорога?! Случается, и жалуются на него иные члены литобъединения. Начнёшь выговаривать ему, не соглашается: «Что ты из меня монстра делаешь? Вовсе я не навязываю им своё мнение! Даю и самим возможность подумать, и другим высказаться…»
Впрочем, по поводу жёсткости требований к качеству стиха у Каплунова – свои резоны: «Некоторым кажется, что творческая планка у нас поставлена слишком высоко. Да, перемахнуть через неё могут не все и не сразу. Но таких, для кого мои требования приемлемы, – всё больше. Неслучайно в нашем, не самом великом, городе – уже 12 членов Союза писателей. То есть официально признано, что эти 12 человек работают на уровне профессиональной российской литературы. А ведь девять из них выросли в Каменске уже после Мережникова…»