Поначалу привилегии выдавало Министерство внутренних дел, в составе которого имелся Департамент мануфактур и внутренней торговли, позже эта функция перешла к Министерству финансов. Велся специальный свод привилегий, где каждое выданное свидетельство шло под своим персональным номером. Символично, что одна из первых привилегий была получена в 1813 году американским гражданином Робертом Фултоном «на устроение и употребление в России изобретенного им водоходного судна, приводимого в движение парами», иным словами, парохода. Кстати, в самой Америке до 1790 года правом выдачи патентов обладали губернаторы штатов, затем был принят федеральный патентный закон.
Манифест устанавливал сроки выдачи привилегий изобретения как собственно отечественного происхождения, так и ввозимых из-за рубежа: три, пять и десять лет. Соответственно увеличивался и размер уплачиваемой пошлины — 300, 500 и 1500 рублей. Привилегия регистрировалась после рассмотрения вопроса в Государственном совете без проверки существа изобретения, то есть была довольно забюрократизированной. Новизну изобретения можно было оспорить в судебном порядке. Обязательной считалась официальная публикация описания изобретения, благодаря чему научное сообщество узнавало о развитии исследовательской мысли, это имело важное значение и для промышленников, рискнувших внедрить у себя новшество.
С годами принимались новые нормативные акты, а механизм регистрации изобретения лишь усложнялся, еще больше времени стало уходить на предварительное исследование изобретений, всякого рода согласования, ввели запрет владельцу привилегии переуступать ее акционерным обществам. Интересно, что не регистрировались заявки тех изобретателей, кто претендовал на «незначительные открытия, изобретения и усовершенствования, показывающие единственно остроту или изобретательность ума», а их идеи «могли обратиться во вред обществу или государственным доходам»{92} и пр. Пример лесковского Левши в этом смысле вполне показателен. Порой изобретателю могли отказать в патенте, обосновав это нецелесообразностью. А сам патент давался чиновниками словно милость Божья: дали — и скажи спасибо!
Любопытно, что все активнее в качестве объектов охраны авторского права на изобретение стали подаваться промышленные образцы. В соответствии с «Положением о праве собственности на фабричные рисунки и модели» от 1864 года давалось авторское право на срок до десяти лет владельцу рисунка или модели, которое направлялось в промышленное производство. Это касается, например, форсунки, производимой конторой Бари, которую Шухов так и не запатентовал по молодости лет, а мог бы. И тогда бы на всех выпускавшихся по этому образцу форсунках стояло бы его имя — такое условие должны были выполнять производители. За нарушение авторских прав предусматривался штраф.
Лишь с 1870 года был введен упрощенный порядок регистрации заявок, когда хватало одной подписи министра финансов. А все промышленная революция виновата, изобретателей, будь они неладны, стало все больше, и работы ленивым чиновникам прибавилось. Наконец, в том самом 1896 году, когда Шухов запатентовал водотрубный паровой котел, увидело свет «Положение о привилегиях на изобретения и усовершенствования». Оно конкретизировало процесс регистрации изобретений, требование представления описания которого стало обязательным, как и необходимость указания его отличительных особенностей. Правилом стала экспертиза изобретений на новизну, и непосредственное отношение его к промышленности (научные открытия, химические вещества, лекарства не патентовались). Срок предоставления исключительного права был определен в 15 лет. Выдавало привилегии Министерство торговли и промышленности. Привилегия стала такой же собственностью, как и земля, недвижимость. Ее можно было продавать другим, выдавать лицензию, передать по наследству. Но если в течение пяти лет после регистрации изобретение не воплощалось, патент аннулировался.
Нередко рассмотрение заявок на изобретения необоснованно замедлялось, вследствие чего первенство России в том или ином важнейшем изобретении утрачивалось, ибо в то же самое время в той же Америке другой изобретатель также подавал свой патент, а там это регистрировалось гораздо быстрее. Случай с изобретателями радио — лишнее тому подтверждение. Вроде как считается, радио изобрел русский Попов, а зарегистрировал патент первым итальянец Маркони. И таких примеров немало. И все же статистика неумолима и печальна: за все более чем вековое действие патентного права в царской России, с 1812 по 1917 год, было зарегистрировано 36 079 изобретений, из которых 29 730 привилегий (82,4 процента) было получено иностранцами, а всего лишь 6349 (17,6 процента) — российскими изобретателями. Это явно указывает на предпочтения российских чиновников. Затягивание регистрации патента было весьма выгодно промышленным лобби, завозившим в Россию всякого рода технику, да те же самые котлы. Коррупция и мздоимство родились не сегодня, предприимчивые заокеанские воротилы иногда не без труда, но все же находили дорогу в высокие кабинеты. Роль изобретателя была в России незавидной.
А ведь как отрывает время у изобретателя необходимость доказывать свое первенство, бегать по кабинетам, что-то доказывать черствым людям с оловянными глазами и большими карманами! Не только время, но и нервы, силы. И Шухов это прекрасно осознавал, не всегда уделяя должное внимание правовым вопросам. Тем не менее со своими котлами он проявил необходимую щепетильность. Уже через два года после подачи заявки на горизонтальный водотрубный котел Шухов заявляет свое новое изобретение — вертикальный котел, отличающийся тем, что цилиндрический барабан в нем установлен вертикально. Рабочее давление этого котла было рассчитано на 8 атмосфер с поверхностью нагрева от 10 до 35 квадратных метров{93}.
Приведенные параметры котла были чрезвычайно важны для специалистов, а для всех, не имеющих инженерного образования, можно было лишь сказать, что вертикальные водотрубные котлы Шухова много лет стояли в спальных железнодорожных вагонах, и уже становилось ясно, какую пользу приносили они не только заводам и фабрикам, но и людям. Компактные вертикальные котлы Шухова были очень удобны в эксплуатации и применялись также на насосных станциях, водокачках и т. п. Привилегия на новый котел Шухова № 15435 была получена одновременно с патентом на горизонтальный котел — 27 июня 1896 года — и позволила, выражаясь современным языком, перейти к импортозамещению в этой отрасли промышленности в России. А страна получила возможность избавиться от многолетней зависимости в иностранных котлах, которые были, во-первых, не такими уж хорошими, во-вторых, требовали повышенных затрат на техническое обслуживание, не считая запчастей. Высокую оценку дала и фирма «Бабкок — Вилькокс», приславшая своего инженера в Россию для ознакомления с котлами Шухова, безоговорочно признав успехи русского изобретателя и его явные преимущества в котлостроении: как они просты и экономичны в использовании! Им впору было самим заказывать в конторе Бари котлы, как и прочим конкурентам{94}.
После изготовления первого горизонтального котла в 1890 году заказы на шуховские котлы стали поступать постоянно, соответственно, рос и объем работы конторы, о чем красноречиво свидетельствуют цифры: 1891 год — 30 котлов, 1892-й — 55 горизонтальных и 26 вертикальных котлов, 1893-й — 79 горизонтальных и 62 вертикальных котла. Такой динамики удалось достичь благодаря, как и в случае с резервуарами, стандартизации деталей, вдобавок серьезно снижающей затраты при условии массового производства. Бари получал прибыль, Шухов проценты, а еще в подарок от своего хозяина — золотые часы и памятный значок с надписью «100 000 квадратных футов — котлы Шухова», что обозначало достижение фирмой первого масштабного показателя — общей площади поверхности всех выпущенных котлов в 100 тысяч квадратных футов{95}.
Бари решил, что пора расширять производство и открыть собственный завод, для чего была арендована земля в Симоновой слободе, близ древнего русского монастыря, принадлежавшая Павлу Павловичу фон Дервизу, сыну железнодорожного короля России Павла Григорьевича фон Дервиза (Санкт-Петербургский завод фирмы расположится на четвертой версте Николаевской железной дороги). Официально три десятины арендованной земли относились к пятому стану Нагатинской волости Московского уезда, а в народе это место получило известность как Тюфелева роща. Причина столь странного названия до сих пор неизвестна. Скорее всего, оно происходит от славянского «тухоль», то есть затхлость. Эту версию подтверждают и названия местных озер — Постылое, Черное и Болотное. Так что место Бари выбрал неплохое с точки зрения его дальнейшего развития как промзоны, куда вслед за ним устремились и другие предприниматели. Котельный завод Бари стал одним из первых в Тюфелевой роще, за ним вскоре потянулись и другие предприятия — кожевенные, механические, химические. Завод Бари предназначался для производства не только котлов и резервуаров, но и прочей клепаной продукции, а еще медной отливки.
Шухов проектировал этот завод, состоявший на первых порах из большого одноэтажного здания, подведенного под крышу к февралю 1894 года, а заработало предприятие весной 1895 года. Проект вышел очень необычным и новаторским… «А. В. Бари понимал, что нужно отпускать средства на предварительную проверку идеи. Так, на территории завода конторы были построены первый цех с подвесным шатровым покрытием и первая гиперболоидная башня»{96}, — отмечал он. Завод в Симоновой слободе превратится для Шухова в своего рода опытную площадку для опробования своих изобретений. На этом испытательном полигоне в Симоновой слободе действительно в 1894 году под руководством главного инженера будет сооружен прообраз той самой шуховской башни, а также висячее сетчатое покрытие над сборочным цехом диаметром 40 метров — прототип знаменитой ротонды, что предстанет перед восхищенной публикой на Нижегородской выставке 1896 года. А в 1897 году Шухов здесь же будет работать над сетчатым покрытием совершенно новог