В мае 1924 года необычайно торжественно отмечается 45-летие профессиональной деятельности Шухова, причем делается это в рамках Нефтяной подсекции Всероссийской ассоциации инженеров. Шухов назван выдающимся русским ученым-изобретателем, внесшим неоценимый вклад в нефтяное дело. Речь на заседании, собравшем более семидесяти человек — чиновников, инженеров — держит Худяков. Он говорит двусмысленные вещи. С одной стороны, сравнивает Шухова с Эдисоном, с другой — говорит, что среда Эдисона куда более культурна, чем наша, русская. И потому изобретения Эдисона «не залеживаются», а у нас — сами понимаете: Шухова не знают даже очень высококультурные люди. Дальше: Эдисон — обогащался, а Шухов — все подарил народу, то есть прямо бессребреник (в дневнике Владимир Григорьевич скрупулезно отмечал, кто и сколько ему заплатил). Наконец, Худяков намекает: после 1917 года Шухов казался некоторое время ненужным, но лишь некоторое… Раздаются аплодисменты, Шухову поют дифирамбы начальники Нефтесиндиката, Азнефти, Грознефти, Эмбанефти: он не только видный ученый, но и надежда всех коммунистов! Вступить в партию ему пока не предлагают. Но нужность Шухова именно для нефтяной отрасли подчеркивается особо{222}.
Из тех же побуждений в родном училище Шухова учреждается именная стипендия в его честь. «Принимая во внимание ряд выдающихся изобретений инженера В. Г. Шухова в области русской науки и техники, в частности крупнейшие достижения его в области чисто нефтяного дела, учредить в Московском высшем техническом училище на механическом отделении стипендию Совета нефтяной промышленности имени В. Г. Шухова в размере пятидесяти рублей в месяц»{223}, — следует из решения Научно-технического совета нефтяной промышленности ВСНХ СССР 31 мая 1924 года, членом которого являлся изобретатель.
Все чаще встречается в тетрадях Шухова упоминание о работе над нефтепроводами, в том числе Баку — Батуми, Грозный — Туапсе и Грозный — Новороссийск. Но это были не первые советские нефтепроводы Шухова, в октябре 1920 года он занимался разработкой трубопроводов Ма-кат — Гребенщиково и Эмба — Урал. Последний оказался частью огромного проекта, известного как Алгемба и ставшего первой великой стройкой коммунизма. До сих пор нет полной ясности — на что рассчитывали Ленин и его наркомы, затеяв в 1919 году строительство нефтепровода и железной дороги от саратовского города Александров Гай до Эмбинских нефтепромыслов в Казахстане, именно из первых букв этих географических названий и сложилось таинственное слово Алгемба.
Район реки Эмбы был известен богатыми запасами нефти и газа издавна, еще в XIX веке, но отдаленность месторождений от транспортных путей не позволяла достаточным образом освоить их — ведь Эмба настолько далека, что по ней можно проложить границу между Европой и Азией. Старый и короткий нефтепровод со своей задачей уже не справлялся. Свою роль играло и отсутствие под боком железнодорожной ветки, ближайшая железная дорога заканчивалась как раз в Саратовской губернии, в Александровом Гае. Как известно, нет таких крепостей, которые не могли бы взять большевики, вот они и решили достроить железную дорогу и построить заодно нефтепровод от Саратова до Урала, решив проблему нефтеснабжения в условиях Гражданской войны — все другие нефтепромыслы России находились в это время у белых. Планы были грандиозные: протяженность нефтепровода 775 верст, мощность ожидалась в 90 миллионов пудов в год, что было максимальным объемом в то время, а железная дорога должна была пропускать более двух десятков составов в сутки.
В январе 1920 года войска Туркестанского фронта под командованием Михаила Фрунзе заняли Эмбинские нефтепромыслы, и почти сразу же началось строительство Алгембы, причем силами Трудовой армии, то есть работали люди подневольные. Других трудовых ресурсов и средств у советской власти не было. Фрунзе, на которого Ленин возложил всю ответственность за строительство нефтепровода и дороги («Прошу т. Фрунзе… развить революционную энергию для максимального ускорения постройки дороги и вывоза нефти», из телеграммы от 17 января 1920 года), пытался всячески избежать такой чести. «Принимая во внимание трудности с транспортом, доставкой большого количества строительного материала и распределением его по линии проектируемой стройки, затруднительностью размещения необходимого количества рабочих команд в условиях безводных степей и отсутствия топлива, считаю долгом доложить, что осуществление постройки встретит большие препятствия», — по военному честно рапортовал он в ответ в Москву. До сих пор непонятно: для чего понадобилось бросать на нефтепровод именно Фрунзе, нельзя исключать и попытку председателя Реввоенсовета Льва Троцкого убрать подальше талантливого конкурента, подставив его.
Все случилось, как и предсказывал Фрунзе. На строительстве вследствие эпидемий резко подскочила смертность, рабочие (вчерашние солдаты) недоедали, жили в несносных условиях. В Эмбу пригоняли все большее число людей, в частности, 45 тысяч человек с Поволжья, а для местных жителей ввели трудовую и гужевую повинность, обязывающую их работать принудительно. Однако это было не главной трудностью: отсутствие труб грозило вовсе остановить прокладку нефтепровода. Железных труб нашли на складах лишь 3 процента от нужного количества. Что же касается деревянных труб, то отсутствие в казахских степях лесов полностью исключало такую возможность.
Именно в это время Шухов проводит экспертизу проектов нефтепровода Алгемба в рамках конкурса «Красный круг в диске»: «Для перекачки по длинным трубам одиночных насосов ставить нельзя. Остановки насоса в конце хода вызывают сильные толчки в трубах. На всех нефтепроводах ставят насосы сдвоенные… Вместо обычно принятых резервуаров в проекте показан один открытый бассейн, наполовину углубленный в землю. Открытый бассейн неприемлем, так как он будет заноситься песком и испарение с открытой поверхности вызовет большую потерю легких углеводородов нефти. На станциях нефтепровода надо ставить не менее трех резервуаров… Третий служит запасным на случай чистки одного из них»{224}. Шухов находит, что проект во многом неудачен, и предлагает свое решение, рассчитав смету и экономическую эффективность строительства в том числе и деревянного нефтепровода{225}.
А по поводу использования деревянных труб инженер пишет: «Деревянные трубы образуются клепками, стянутыми обручами. Обручи сопротивляются разрывающему усилию, вызываемому давлением жидкости, а клепки подвергаются ломающему моменту на пролете между обручами». С помощью предложенного расчета Шухов доказывает ошибки проектирования деревянных труб, в частности, в распределении колец. В то же время в проекте есть и достоинства: «Предлагаемая автором остроумная идея водяных каналов в стенках труб дает схему предохранения труб от утечки нефти и обещает безопасность в пожарном отношении. Вопрос о практическом осуществлении этой идеи может решить только опыт, который укажет, какое количество воды из каналов стен вытекает вне и внутри трубы».
В это время Шухов вплотную занимается деревянными трубопроводами, в том числе и для воды. Сохранился в архиве его детальный чертеж стяжки для деревянных труб. А в 1922 году для Люблинских полей орошения в Москве «группой инженеров по устройству деревянных трубопроводов и конструкций» была проложена первая в России деревянная труба Шухова диаметром 42 дюйма, длиной 50 метров и давлением 0,5 атмосферы{226}.
В дальнейшем использование дерева при строительстве трубопроводов будет поставлено ему в заслугу при избрании его в Академик) наук: «В эпоху недостатка железа, в разгар революции, Шухов с успехом использовал дерево для постройки разнообразных типов стропил и на основании простых теоретических соображений смог сократить чуть не вдвое расход материала и труда. В связи с этим Шухов напечатал в 1921 г. в журнале «Нефтяное и Сланцевое Хозяйство» (№ 5–8) интересную статью о деревянных трубопроводах, в которой, в простой и общедоступной форме, выработал законы сопротивления деревянных труб, скрепленных железными обручами, и выяснил область выгодного их применения, после чего становится ясной причина широкого распространения деревянных трубопроводов в Америке»{227}.
Объективные трудности при прокладке Алгембы, когда даже разборка старого нефтепровода не помогла (трубы отличались длиной и диаметром), а также авторитетное мнение Шухова по этому вопросу повлияли на снижение злободневности проекта. К тому же к весне 1920 года нефтепромыслы Северного Кавказа были уже захвачены Красной армией. Неудивительно, что Ленин теряет интерес к строительству, ибо мощность Эмбинских нефтепромыслов едва превышала один процент от объемов добычи нефти в Баку и Грозном. В перечне документов Российского государственного архива экономики (бывший ЦГАНХ СССР) по теме «Строительство железной дороги Александров Гай — Эмба и Эмбинского нефтепровода (1920–1922 гг.)» мы находим следующий приметный документ от августа 1921 года — «Доклад комиссара строительства нефтепровода Эмба — Урал — Саратов Молоканова И. А. в ЦК ВКП(б) о ликвидации строительства и роли спецов в нем. (За создание специальной политревизионной комиссии для исследования строительства «панамы»)»{228}. Панама — это афера, именно это слово все чаще стало встречаться в бумагах о строительстве Алгембы, которое фактически прекратилось осенью 1921 года. Есть там и еще одна докладная записка — в Экономическое управление ВЧК «о тормозе инженеров в работе по строительству нефтепровода». Очень красноречивое название, указывающее на то, где искать причины проблемного строительства