ве Академии наук хранится договор национализации патентов Шухова, согласно которому изобретатель передает Машинотресту безвозмездно право на «исключительное в СССР изготовление и сбыт означенных котлов в течение всего времени… одновременно отказываясь от права непосредственного осуществления означенных изобретений»{234}.
Предложение это было того рода, от которых не отказываются. Почему именно котлы понадобились от Шухова в виде подарка — вполне понятно, ибо это было на тот момент одно из самых востребованных его изобретений. Статистика утверждает, что в одном лишь только 1927 году завод «Парострой» выпустил 351 котел Шухова, в 1929 году — 369 котлов, в 1930-м — 588 котлов, в 1931 году — 606 котлов. Столь высокие темпы были связаны с осуществлением в это время первой пятилетки (1928–1933), которую выполнили за четыре года и три месяца. По всей стране развернулось строительство предприятий тяжелой индустрии, которой как воздух необходимы были шуховские паровые котлы. Сам Шухов принимал участие в проектировании так называемых гигантов первых пятилеток — огромных металлургических заводов, в том числе мартеновских цехов Кузнецкого, Ижевского, Верх-Исетского, Таганрогского, Запорожского, Пермского заводов, «Азовстали». Имя Шухова связано с проектированием Челябинского тракторного завода, Харьковского паровозостроительного и других заводов{235}.
Работа над проектами для Магнитки и Кузнецкстроя отняла у Шухова немало сил и времени — число необходимых чертежей исчислялось сотнями. Шухову пришлось отстаивать свою правоту в долгих спорах с зарубежными консультантами, к услугам которых вынуждено было прибегнуть советское правительство. «Проверка американцами наших расчетов и чертежей Кузнецкого строительства», — отмечает он в дневнике 2 августа 1930 года. А через три дня: «Сердечный припадок». Несмотря на плохое самочувствие, Владимир Григорьевич работу не откладывает, 6 августа он пишет: «Американцы настаивают на поправках нашего проекта Кузбасса. Требуют изменения колонн, верхних связей, оснований и т. д. Особые требования предъявляют к жесткости секций длиной 60 метров»{236}.
Главный инженер Кузнецкстроя Иван Бардин позднее вспоминал: «Мне посчастливилось самому в период постройки Кузнецкого завода пользоваться советами Владимира Григорьевича и работами созданной им проектной конторы на Кривоколенном переулке. Несмотря на свой возраст, Владимир Григорьевич всегда принимал личное участие даже в разработке рабочих чертежей мартеновского цеха Кузнецкого завода. Небезынтересна краткая характеристика темпа и качества проектирования этого сооружения, выполненного под руководством Владимира Григорьевича без какой-либо иностранной помощи, так как американские консультанты приехали лишь тогда, когда не только были уже готовы рабочие чертежи, но даже были изготовлены основные колонны, и им пришлось согласиться с проектом «Паростроя». Это мартеновское здание по количеству печей, по их размерам и тоннажу являлось в те времена первым в мире. К проекту приступили в августе 1929 года, рабочие чертежи стали получаться в июне 1930 года. Четыре печи вместе со зданием на шесть печей были готовы в сентябре 1932 года, и первая печь дала первую плавку. Здание было значительно экономнее последующих мартеновских цехов других заводов, спроектированных под руководством американцев. Оно было рассчитано сразу на двойную осадку и в эксплуатации не потребовало никакого укрепления подкрановых балок и колонн. В последующей эксплуатации в суровых условиях сибирской зимы это здание показало себя исключительно хорошо, не потребовав никаких дополнительных реконструкций. По производству стали в одном здании цех, спроектированный конторой Шухова, не имеет себе равных в мире. Этим всем мы обязаны громаднейшему опыту, знаниям, трудолюбию, исключительной скромности этого великого инженера и созданной им школе. Забыть такие заслуги и не изучить все оттенки его творческой жизни нельзя, надо на них учиться»{237}.
Параллельно с перевыполнением пятилетки в СССР в 1932–1933 годах в результате насильственной коллективизации и репрессий против крестьян распространился массовый голод в России, на Украине, в Казахстане, на Северном Кавказе, в Поволжье, на Урале и в Сибири. Жертвами голодомора стали не менее двух миллионов человек. Но об этом в советских газетах не писали. Надо полагать, лишение Шухова патентов на котлы — а по-другому это не назовешь — принесло Советскому государству большую прибыль, хорошо еще, если бы эти деньги пошли на спасение голодных детей, а не на закупку тракторов.
Владимир Григорьевич в газетах тоже выступал. В 1930 году по случаю столетия Московского высшего технического училища, получившего тогда имя большевика Николая Баумана (никакого отношения к нему не имевшего — разве только его гражданская жена носила фамилию Менделеева), Шухов напечатал в местной многотиражке статью «Привет от старейшего студента». Вот что в ней говорилось: «Только в стране, строящей социализм, за короткий промежуток времени созданы решительно все условия для прогресса научной мысли, условия, которых не знала царская Россия. Разве когда-либо на протяжении всей истории человечества был известен такой расцвет науки и техники, свидетелями которого мы являемся в социалистической стране!» Комментировать не будем.
«В России надо жить долго» — эту фразу приписывают Корнею Чуковскому, но ее мог бы сказать и Шухов. В то время, когда он болел, развернулось строительство нефтепровода Баку — Батуми по его проекту, разработанному еще в 1884 году при горячей поддержке Менделеева, то есть 44 года тому назад. Действительно, стоило дожить до этого дня. Первоначальный проект Шухова исходил из того, что диаметр труб будет 6 дюймов — на этой основе в 1904–1907 годах был спроектирован керосинопровод вдоль железной дороги Баку — Батуми, но меньшего диаметра и другими инженерами. В 1928 году началась прокладка магистрального нефтепровода огромной длины — 883 километра — с использованием уже десятидюймовых труб и с применением новаторских идей, опробованных ранее на строительстве нитки Грозный — Туапсе. Строительство нефтепровода закончилось в 1930 году, Шухов на правах главы Экспертно-технической комиссии Госплана СССР осуществлял техническое руководство над внедрением проекта. С введением нефтепроводов ощутимо вырос экспорт советской нефти на мировой рынок, в итоге к началу 1930-х годов доходы от ее продажи были сравнимы с объемом от реализации продукции лесной отрасли — одной из первых по прибыльности в народном хозяйстве.
Заслуги Шухова в развитии нефтяной (да и газовой) отрасли нашей страны несомненны, именно его идеи и лежат в основе современной системы магистральных трубопроводов, нити которой уходят далеко за пределы России. Но одним лишь этим вклад изобретателя в нефтяное дело не исчерпывается, мазутопровод с подогревом — это тоже его проект, ставший новаторским благодаря применению предложенной им формулы, определявшей наиболее рациональный диаметр трубопровода в зависимости от объема перекачивающегося мазута. Это достижение Шухова в нефтяной гидравлике.
Еще одно давнее изобретение в области переработки нефти, известное ныне как крекинг, также получило свое воплощение в эти годы. Шухову было уже под восемьдесят, когда в Баку построили завод «Советский крекинг» (1929–1931). Здесь уместно вспомнить, что еще в 1923 году на том самом подмосковном Кусковском заводе, когда-то принадлежавшем Бари, была сделана экспериментальная попытка создания крекинг-установки, детали для которой изготовили под руководством Шухова на заводе «Парострой». Но то ли собрали не так, то ли не так сели, то ли место какое-то было несчастливое — в середине 1920-х годов работы в Кускове приостановили. А в Баку все получилось, завод отстроили, крекинг-установку собрали и запустили. Только проработала она недолго — сломалась. Местные умельцы запустить завод вновь не смогли, и тогда в Баку в октябре 1931 года, за тридевять земель, пришлось ехать Шухову.
Практически всеми работами на месте руководил директор завода инженер Матвей Алкунович Капелюшников — ученый-нефтяник, впоследствии член-корреспондент Академии наук СССР. Его фамилия не раз встречается в тетрадях Шухова. А во многих архивных документах Академии наук мы можем встретить и такое сочетание: «Завод «Советский крекинг» конструкции Шухова — Капелюшникова в Баку»{238}. Соавторство это, вольное или невольное, дало повод ряду исследователей обвинять Капелюшникова в подлоге, дескать, он, не имея никаких на то оснований, примазался к изобретению Шухова. Так или иначе, но и в ряде фундаментальных источников речь действительно идет не о старом проекте Шухова, а о «создании новой нефтеперегонной установки, получившей название «Советский крекинг»». Утверждают также, что Капелюшников присвоил себе и изобретение турбобура. История эта неприятная и давно стала предметом непримиримого спора между биографами Шухова и родственниками Капелюш-никова, мы в нее ввязываться не будем. Но подобных случаев, как мы уже убедились в этой книге, в жизни и науке бывает немало.
Интереснее другое — Шухов приехал в город своей молодости, где им был построен первый нефтепровод Российской империи и где задуманы были многие плодотворные идеи и проекты. Казино в Баку — столице Советского Азербайджана — уже нет, пропал след Мирзоева, Лианозова и прочих, а вот предприятия их остались и объединяются нынче под общим названием «Азнефть». Азербайджан стал главным нефтеносным источником СССР. Стоит и Девичья башня — а чего ей сделается. А еще повсюду стальные резервуары Шухова, а вот и новенький крекинг-завод, огромная установка глубокого разложения нефти под давлением, состоящая из множества труб разного диаметра. На этот завод возлагались огромные надежды как на исключительно отечественное производство с применением советского оборудования.