— Думал, не попаду, — качал головой Нико. — Он меня допек! До печенок достал. Не хватало, чтобы он пристрелил кого-нибудь. Я вас в это дерьмо впутал, я за вас отвечаю.
— Ты спец, Крапивин! — искренне восхитился Роман.
— Моим любимым развлечением в детстве было метать ножички.
Жанна от звука выстрела пришла в себя и застонала. Глория кинулась оказывать ей помощь.
— Надо вынести ее наверх, здесь не продохнешь…
— А с этим что делать? — показал на тело Лавров.
— Дежавю, — уныло буркнул Николай. — Опять труп с ножом в груди…
— Вы заранее знали, чем все закончится?
Крапивин задал Глории этот вопрос, когда Жанна уснула, а остальные участники «сеанса» сели в гостиной обсудить создавшееся положение.
— Предполагала, — ответила она. — Но когда началась стрельба, я жутко испугалась. Была уверена, что никто из нас не пострадает, а поджилки все же тряслись.
— Не заметил.
— Надо было держать марку.
— Как мы проглядели Долгова? — сокрушался он. — Могли бы для порядка заглянуть в закуток. Но не заглянули. Накануне там никого не было, и я, признаться, не ожидал ничего подобного. Дядя Леша! Никогда бы не подумал.
— Я видел, как кто-то проскользнул в сарай, — объявил Лавров.
— И промолчал?
— Он действовал по инструкции, — улыбнулась Глория. — Мы нарочно отложили «сеанс» на ночь, чтобы Долгов успел добраться до Старого Крыма. Он надеялся застать здесь только Жанну и выведать, где лежит клад. Он готовился к любым сюрпризам. Его цель того стоила.
— А если бы все происходило не в подвале?
— Думаю, он некоторое время наблюдал за нами и видел, как мы шастаем в сарай, — сказал Лавров. — Впрочем, у него наверняка были запасные варианты.
— Но откуда дядя Леша узнал про наш отъезд?
— Берта Евгеньевна сообщила, — мягко произнесла Глория и призналась в незаконном проникновении в квартиру в Раменках, а потом подробно описала визит Крапивиной.
— Моя мать с ним заодно?
— Она обращалась к Долгову за помощью, и… они были очень близки. После смерти мужа она делилась с ним своими горестями. Помните их встречу в «фольксвагене»? Они обсуждали ваше поведение, Николай. Берта Евгеньевна подсыпала домработнице снотворное, та уснула, а хозяйка отправилась на тайное свидание. На самом деле Долгов и ваша мать вели в машине вполне невинную беседу о том, как наставить вас на путь истинный.
— Зачем такие предосторожности? — не понял Крапивин.
— Они оба были заинтересованы скрывать свои отношения. Каждый по своей причине. Берту Евгеньевну напугали ваши расспросы, и она просто перестраховывалась, Долгову это тоже не понравилось. Он понял, что ваша любознательность может нарушить его планы.
— Особенно после нашего последнего разговора, — кивнул Николай. — Какой же я остолоп! Томашин, кстати, предупреждал меня, а я… Прислушайся я к нему, он был бы жив. Видимо, он решил доказать мне свою правоту таким вот радикальным способом… и погиб.
— Это его собственная ошибка, — вставил Лавров. — Каждый платит по своим счетам.
Крапивину не давало покоя странное поведение матери, которая за его спиной обсуждала его с Долговым и осмелилась явиться к Жанне предлагать денег.
— Неужели мама угрожала вам пистолетом? Не могу поверить.
Начальник охраны пожал плечами. Ему было наплевать, верит им Крапивин или нет. Главное, убийца разоблачен, а все остальные живы. Клиент в принципе должен быть доволен. Пусть бриллианты не найдены — это даже к лучшему. От них только жди беды.
— Браунинг, который Берта Евгеньевна собиралась разрядить в нас, находится у меня, — заявил он, не щадя сыновних чувств Крапивина. — Вернемся в Москву, я вам его предъявлю… как доказательство наших слов.
— Браунинг? Боже! Я заметил его пропажу… но не удосужился выяснить, куда он подевался. Я со всех сторон виноват. Почему моя бедная матушка все скрывала? Она не могла не знать, что дядя Леша родом из Старого Крыма, что именно он порекомендовал отцу съездить в тамошний санаторий. Я же спрашивал ее! Знай я это раньше, все могло сложиться иначе.
— Берту Евгеньевну связывала с Долговым страшная тайна, — тихо произнесла Глория. — Она боялась, что когда-нибудь эта тайна выйдет наружу и разрушит ее жизнь. Любой вопрос, касающийся Долгова, повергал ее в прострацию.
— Вы откроете мне эту тайну?
— А ты до сих пор не догадался? — не утерпел Лавров. — Приглядись к «дяде Леше» повнимательнее! Он же вылитый ты в преклонном возрасте!
— Дядя Леша… — обескураженно пробормотал Николай, все еще не понимая, куда клонят эти двое. Он привык к Долгову. Облик дяди Леши, знакомый с детства, примелькался и стал слишком привычным, обыденным, как вещи из каждодневного окружения, которые перестаешь замечать.
— Долгов одно время был любовником вашей матери, — безжалостно вымолвила Глория, понимая, что нарыв надо вскрывать быстро. — Она выбрала его в отцы своему ребенку, потому как он здорово смахивал на ее мужа, Андрея Крапивина. Он пошел на это, чтобы досадить «другу». В его отношениях с Бертой Евгеньевной появилась скрытая подоплека. Официально они дружили, но их короткая любовная связь накладывала на эту «дружбу» особый отпечаток. Вашей матери было нелегко. Она находилась между двух огней и никогда не чувствовала себя спокойной. Это спровоцировало ее невроз.
Лицо Николая вытянулось и побледнело. Что же выходит? Он убил своего… отца?
— Дядя Леша… знал?
— Что вы его сын? Нет, конечно, — без колебаний ответила Глория. — Берта Евгеньевна никому не могла довериться полностью. Никто, кроме нее, не имел понятия, что ваш родной отец — Долгов. Даже он сам. Долгов был уверен, что вы — сын его заклятого друга. Он вас обоих ненавидел.
— А вы… вы с самого начала знали, что дядя Леша… мой отец?
— Пока я его не увидела, нет. Я была уверена только в том, что ваш отец похож на Андрея Никитича. Я вам говорила.
— Я как-то не замечал этого, — выдавил Крапивин. — Хотя… посторонние люди иногда принимали их за братьев. Точно. Отца… то есть Андрея Никитича… бывало, спрашивали, не братья ли они с дядей Лешей. Че-е-ерт! Я тупица! Я же перебирал всех, кто мог походить на него! Но о дяде Леше я не подумал.
— Так бывает, — посочувствовал ему Роман.
— Наш разговор тогда, у него дома, показался мне искренним. И вообще, я подозревал кого угодно, кроме него. Не в отцовстве, разумеется, а в слежке за мной… во всей той чертовщине, что творилась вокруг. Я даже Лорика заподозрил, — признался он. — Увидел ее в аэропорту и решил, что она оказалась там неспроста. Я имею в виду Лору, мою любовницу.
Крапивин, как и после смерти Андрея Никитича, прислушивался к себе, ища в сердце раскаяние и горечь… но не находил. Напротив, он испытал некое облегчение. Как будто узел, связывающий его, был разрублен. Его совесть молчала, и он не жалел, что дядя Леша погиб от его руки. Наверное, так должно было случиться.
— Он псих, — пробормотал Николай, вспоминая перекошенное от злобы лицо Долгова и пистолет, из которого тот без сожаления перестрелял бы всех, кроме, пожалуй, Жанны. А может, и ее тоже. Потом забросал бы тела мусором и оставил тлеть в старом винном подвале. Повод для убийства у него был столь же обычный, сколь и тривиальный: жажда превосходства над другими и ненависть к тем, кто обошел его на извилистой дороге жизни. — Наверное, именно я должен был остановить его. Главное, чтобы мама не узнала…
— Зачем вы взяли с собой нож? — спросила Глория.
— На всякий случай. Мой отец… не тот, который лежит в подвале… а тот, который меня вырастил, любил повторять: «Никому не верь, никого не подпускай слишком близко, ни на кого не рассчитывай и никому ничего не прощай!» Вот я и не простил. Ненавижу, когда в меня целятся из пистолета, тем более когда стреляют. — Крапивин вздохнул и поднял на нее укоризненный взгляд. — Вы меня пожалели, верно?
— О чем речь? — не понял Лавров.
Николай покачал головой, продолжая смотреть на Глорию.
— Я приехал к вам в Черный Лог узнать, что меня ждет в ближайшем будущем. А вы не сказали.
— Вы хотели услышать, что убьете собственного отца?
— Я благодарен вам, что не услышал! Знай я, кто такой Долгов, у меня дрогнула бы рука… и мы бы с вами сейчас лежали в подвале, а не он.
— Поэтому я и промолчала, — сказала она.
Лавров вскочил и нервно зашагал по комнате. От какой ничтожной мелочи порой зависят жизнь и смерть. Глория тоже хороша! Запретила ему вмешиваться в ход событий. А если бы Крапивин промахнулся?
Но он уже понял — не промахнулся бы. Не будь Глория уверена в благополучном исходе, она бы рисковать не стала. Он никак не может привыкнуть к ее предвидению.
Николай поник. Ощущать себя отцеубийцей было не очень приятно, хотя он понимал, что подчинился инстинкту самосохранения и спас всех собравшихся от возможной гибели. Это утешало его только частично. Не потому ли он сам так равнодушен к переживаниям другим людей, что ему передались гены Долгова — холодного и расчетливого игрока без правил, все действия которого были замешаны на ненависти. Эта мысль удручала его.
— Почему дядя Леша назвался Валицким?
— Вы же слышали, это Жанна наградила его лестным прозвищем. А он и рад стараться. Ее натолкнул на это давний страх перед своим преследователем.
— Неужели он смог выиграть в карты у Джо? — недоумевал Крапивин. — Я сам видел, как тот умел обращаться с колодой.
Глория пожала плечами.
— Предки Ивана Бальзамова по прозвищу Калиостро были камнерезами, а не шулерами. Откуда у Джо такая ловкость рук? Почему бы потомку слуги графа Валицкого не стать непревзойденным игроком?
— В таком даре есть что-то бесовское, — заметил начальник охраны.
— Странно, что дядя Леша никогда при мне не играл.
— По-моему, странностей у него хоть отбавляй!
— По вашим словам, Долгов — потомок слуги, который шпионил за графиней, — понуро вымолвил Нико. Этот вывод не радовал его. Но что он мог изменить? — Надеюсь, не его кости остались в винном подвале?