Его взгляд метнулся к большому цифровому дисплею на стене, который только что загорелся красными цифрами обратного отсчёта.
90… 89… 88…
— Протокол «Цитадель», — объяснил Кросс, его голос стал быстрым и чётким. — При несанкционированном проникновении лаборатория герметизируется через девяносто секунд. Эта дверь, — он кивнул на выход, — превратится в монолитную титановую стену. Мы окажемся в ловушке. Будем ждать, пока они прожгут её… или просто откачают воздух.
Он посмотрел прямо на Хавьера. В его глазах не было мольбы. Только холодный расчёт.
— Они убьют нас всех. Её — в первую очередь. Как неудачный эксперимент, который нужно списать. Хочешь спасти то, что от неё осталось? Тогда помоги мне выбраться.
81… 80… 79…
Сотней метров выше, в тесном командном фургоне, замаскированном под машину службы доставки, капитан Лебедев смотрел на экран ноутбука. На одной половине — тактическая карта бункера, красная вспышка в секторе «Альфа». Группа Рихтер начала «хирургическое вмешательство». Глупцы. Громко и неэффективно.
На второй половине был открыт трейдинговый терминал. График акций «Aethelred Corp.» дрогнул и пополз вниз. Лента финансовых новостей уже пестрела: «Неподтверждённые сообщения об инциденте на европейском объекте Aethelred».
Лебедев холодно улыбнулся. Пока Воронов в соседнем отсеке слушал помехи в эфире и рассуждал о судьбах родины, он видел реальность. Война была рынком. А хаос — лучшим временем для инвестиций. Он передвинул курсор и нажал кнопку «Купить».
Тихий щелчок мыши был единственным звуком, который он издал.
72… 71… 70…
Решение пришло само. Инстинкт, который Хавьер ненавидел, но который спасал ему жизнь десятки раз. Он рванулся к Люсии. Пальцы грубо, но точно сорвали с неё датчики. Кожа была холодной. Он поднял её на руки. Лёгкая, почти невесомая. Пустая оболочка.
Кросс уже бежал к неприметной двери в дальней стене. Служебный выход.
— Сюда!
Они выскочили в узкий, голый бетонный коридор. Вой сирены здесь был громче. Где-то впереди послышались глухие хлопки выстрелов.
— Ты сможешь её вылечить? — прокричал Хавьер, перехватывая сестру поудобнее. Её голова безвольно качнулась у него на плече. — Вернуть её?!
Это был последний, отчаянный вопрос. Последняя крупица надежды.
Кросс резко остановился. На секунду. Он повернулся, и аварийный красный свет выхватил его лицо из полумрака, превратив в трагическую маску.
— Нет.
Слово ударило сильнее любого взрыва.
— Я не могу, — сказал Кросс.
— Почему?! — ярость и отчаяние смешались в одном хриплом крике.
В голосе Кросса больше не было академического спокойствия. В нём звучала бесконечная, вселенская усталость.
— Потому что я не её создатель. Я её предшественник. Я — первый успешный продукт «Протокола Левиафан». Мой наставник, гений по имени Кассиан, применил его на мне много лет назад. Всё, что я делаю… все эти эксперименты… это отчаянная попытка понять, что он сделал со мной. Я использую её, чтобы попытаться вылечить нас обоих.
45… 44… 43…
Хавьер замер, стоя посреди бетонного туннеля.
Человек, которого он считал ключом, оказался таким же замком. Монстр, на которого он охотился, был такой же жертвой. Просто он научился выживать в своей клетке.
Надежды не было. Вообще.
Впереди — километры коридоров, набитых солдатами, которые убьют их, не моргнув. Позади — герметично запечатывающаяся ловушка. В его руках — пустое тело сестры.
Он посмотрел на её лицо, освещённое красными вспышками сирены. И впервые за всё это время он почувствовал не ярость. Не вину.
Ничего. Только холод бетона под ногами и вес пустого тела сестры в руках.
Они побежали.
Глава 11. Трёхсторонняя война
Рёв.
Он не слышал его ушами. Он чувствовал его рёбрами. Низкая, всепроникающая вибрация, которая проходила сквозь бетонный пол, поднималась по ногам и заставляла мелко дрожать зубы.
А потом — красный.
Пульсирующий свет аварийного протокола «Цитадель» залил лабораторию, вымывая все остальные цвета. Лицо Кросса стало маской из запекшейся крови. Приборы на панелях превратились в багровые пятна. Мир сузился до рёва и красного.
Бронированное стекло, отделявшее их от коридора, пошло тонкой паутиной трещин. Звук удара долетел с опозданием, глухой, как удар кувалдой по мясу. Стекло выдержало.
Пока.
Мысль не успела оформиться, тело уже действовало. Рывок вперёд, почти падение. Рука мёртвой хваткой вцепилась в предплечье Люсии. Безвольное. Чужое. Он дёрнул её на себя, срывая с кресла. Датчики с сухим, пластиковым треском отлетали от её кожи, оставляя красные круги.
Рядом Кросс со щелчком захлопнул крышку бронированного кейса. В его лице не было паники. Только холодная, выверенная сосредоточенность. Словно он всю жизнь репетировал этот момент.
— Сюда! — крикнул он, его голос едва пробивался сквозь вой сирен. — Технический коридор! B-7!
Они вывалились из лаборатории прямо в ад.
Коридор превратился в тир. Длинный, узкий, пульсирующий красным. С одной стороны, из-за поворота, методично продвигались тени. Чёрные, безликие фигуры в полной тактической экипировке. Команда Рихтер. Их движения были слаженными, экономными, как у стаи волков, загоняющих добычу.
С другой — беспорядочный, яростный огонь. Люди Воронова. Они стреляли чаще, не жалея патронов, их крики на русском тонули в грохоте.
Пули высекали снопы бетонных искр. Воздух стал густым, тяжёлым. Пахло горелым пластиком и озоном от коротких замыканий. Стерильный запах антисептика, въевшийся в стены, смешался с этим в тошнотворный коктейль. Запах ада, построенного по чертежам.
— Лифт?! — проорал Хавьер, оттаскивая Люсию за угол. Он вскинул старенький «Макаров», который казался игрушкой на фоне оружия штурмовиков. Два коротких выстрела в сторону людей Воронова. Один из них вскрикнул, прижимаясь к стене.
— Отключён! — крикнул Кросс, пригибаясь, когда над головой с сухим треском что-то пронеслось. Бетонная крошка посыпалась на плечи. — Они всегда отключают основную шахту! Этот… на автономном питании. Реликт.
Новая очередь заставила его рухнуть на пол. Хавьер рывком поднял его за воротник, почти впечатывая в стену.
— Просто говори, куда бежать. Говори!
Глаза Кросса были расширены, но в них всё ещё тлел тот же нечеловеческий расчёт. Он ткнул пальцем вглубь коридора. Прямо через перекрёсток, который сейчас прошивало с двух сторон.
Самоубийство.
Хавьер тащил Люсию за собой. Она не сопротивлялась. Просто переставляла ноги с механической, пугающей покорностью. Её пустые глаза отражали всполохи выстрелов. В них не было ничего. Ни страха, ни понимания. Просто два объектива, в которых выгорела матрица.
Они добежали до развилки. На секунду огонь стих. Обе стороны перезаряжались.
Всего несколько секунд.
— Щит! — выдохнул Кросс, указывая на серый металлический ящик на стене. — Руби его! Весь сектор B! Их оптика сдохнет без ИК-подсветки!
Хавьер не стал спрашивать. Он ударил по замку щита рукояткой пистолета. Металл согнулся. Дверца распахнулась. Внутри — массивный чёрный рубильник, похожий на рычаг гильотины.
На мгновение, прежде чем опустить его, свет от аварийной лампы снова упал на лицо Люсии. Абсолютно пустое, безразличное.
Он спасал оболочку. Весь этот ад, эта бойня, эти трупы, которые сейчас появятся — ради тела, в котором больше никого нет.
Зачем?
Вопрос возник из ниоткуда, холодный, острый. Рука замерла над рубильником.
Но инстинкт был старше. Сильнее. Тот самый инстинкт, что заставлял его в детстве отгонять от неё дворовых хулиганов. Тот, что он давно проклял, но от которого так и не смог избавиться.
Он с силой опустил рычаг.
Мир исчез.
Тьма была абсолютной. Плотной. Физической. Красные лампы погасли. Тишина после рёва сирен давила на уши. Из-за угла донеслись растерянные крики на русском, короткая команда на английском. Они ослепли.
— Пошли, — прошипел Хавьер.
Он схватил Люсию за руку, Кросса — за плечо, и потащил их вперёд, наощупь. Темнота была его союзником. В ней не было иллюзий. Только угрозы и цели.
Оглушительный скрежет металла заставил его замереть. Звук шёл отовсюду. Из стен, с потолка.
— Что это? — голос Кросса впервые дрогнул.
— Протокол, — выдохнул Хавьер, хотя не знал наверняка. Он просто чувствовал. — Они отсекают сектора.
С грохотом, от которого задрожал пол, в нескольких метрах перед ними начала опускаться тяжёлая стальная плита. Гермозатвор. За ним, в дальнем конце коридора, опускалась ещё одна. Перестрелка потеряла смысл. Теперь нужно было бежать, чтобы не оказаться заживо погребённым.
На ржавой поверхности опускающейся плиты Хавьер разглядел трафаретную надпись, выведенную белым.
СЕКТОР УТИЛИЗАЦИИ НЕУДАЧНЫХ ОБРАЗЦОВ.
Надпись заставила его на миг забыть, как дышать. Его сестра. Добровольно. Вошла в место, которое было просто скотобойней.
Он рванул вперёд, почти волоча за собой остальных.
Капитан Лебедев и двое его бойцов были прижаты огнём в боковом техническом коридоре. Тьма и опускающиеся гермозатворы превратили чёткий план штурма в хаотичную свалку.
— Майор отрезан, — безэмоционально сообщил один из бойцов, выглядывая из-за угла. — Приказ?
Лебедев молчал. Он смотрел не в темноту коридора. Он смотрел на свой тактический планшет. На его экране была не карта. Ярко-зелёная линия на чёрном фоне уверенно ползла вверх. Акции «Aethelred Logistics» рухнули после новостей о «террористической атаке» на их швейцарский объект. Его короткая позиция приносила баснословную прибыль.
Он поднял глаза в сторону, где в стальной ловушке остался Воронов. Никаких эмоций. Просто цифры.
— Приказ — выполнить задачу, — сказал Лебедев. Его голос был ровным и холодным, как стекло планшета. — Захватить данные. Майор — приемлемый расход.