Он переключил экран с графика на тактическую карту. И начал отдавать короткие, чёткие приказы.
Как будто майора Воронова никогда и не существовало.
Гермозатвор почти закрылся. У самого пола осталась узкая щель, не больше полуметра.
— Быстрее! — прохрипел Хавьер.
Кросс, не раздумывая, швырнул кейс вперёд и сам проскользнул следом, как ящерица. Хавьер грубо подтолкнул Люсию. Она неуклюже упала на колени, проползла под опускающейся плитой.
Он прикрывал их. Ещё два коротких выстрела в темноту, в сторону приближающихся шагов. Развернулся, чтобы нырнуть следом.
В этот момент из темноты на него налетела тень.
Тяжёлое тело сбило его с ног. Они кубарем покатились по бетонному полу, и в ту же секунду гермозатвор с оглушительным, финальным грохотом ударился о пол.
Они остались вдвоём.
В полной тишине, нарушаемой только их сбитым дыханием.
Хавьер узнал его. Майор Воронов.
Он был старше, но в его движениях была выверенная, грязная сила. Он не бил наугад. Он целился в уязвимые точки — в кадык, в солнечное сплетение. Хавьер отвечал чистой, животной яростью.
Это был не бой с его чистой тактикой и расчётом. Это была грязная возня двух зверей в тесной клетке. Глухие удары тел о бетон. Хрипы. Скрежет ботинок.
Хавьеру удалось перехватить руку Воронова, заломить её. Он сел сверху, прижимая майора к полу, чувствуя, как под ним напрягаются и рвутся мышцы. Он занёс кулак.
Лицо Воронова в полумраке, едва освещённом далёкой искоркой повреждённой проводки, было маской ярости и искреннего, фанатичного недоумения.
— Ты… — прохрипел Воронов. Из уголка его рта надулся и лопнул кровавый пузырь. — Ты просто… дикий зверь. Слепая сила… мешающая творить историю!
Кулак Хавьера замер в дюйме от его лица.
Он смотрел на этого человека. На его горящие безумием глаза. На презрительно искривлённый рот. И видел не монстра. Не идеолога. А просто ещё одного одержимого, сломленного ублюдка в этом проклятом мире.
Того, кто гнался за призраком.
Как и он сам.
Напряжение, гнавшее его через полмира, вышло с хриплым выдохом, оставив после себя гулкую пустоту.
— Я просто… — голос сорвался, стал тихим. — Пытаюсь забрать сестру. Домой.
Он опустил кулак.
Потом схватил Воронова за волосы и с размаху ударил его головой о бетонный пол.
Один раз.
Резко. Коротко.
Звук был влажным и глухим.
Тело под ним обмякло.
Хавьер, тяжело дыша, поднялся на ноги. Он не знал, жив ли майор. Ему было всё равно. Он повернулся к панели ручного управления гермозатвором. У него было всего несколько минут, пока сюда не нагрянет кто-нибудь ещё.
— Блядь, — тихо сказал он в пустоту.
Просто констатация факта.
Глава 12: Цена колебания
Лязг гермозатвора оборвался, и с ним умер рёв сирен.
Воздух в коридоре загустел от запаха раскалённого металла и горелой проводки. Наступившая тишина была не просто пустотой. Она сжимала грудную клетку, превращая каждый вдох в осознанное усилие.
Хавьер слышал только два звука: хриплый свист собственного дыхания и глухой, частый стук крови в ушах.
Он стоял над телом.
Воронов лежал на боку, неестественно подвернув руку. Голова откинута, глаза полуоткрыты, смотрят в бетонный потолок с выражением усталого удивления. Из уголка разбитого рта на серый пол медленно растекалась тёмная, почти чёрная лужица.
Секунду назад Хавьер видел в нём не цель. Не врага. Видел человека, одержимого призраком, и этот призрак сломал его задолго до того, как голова Воронова встретилась с бетоном.
И он замешкался. И этой доли секунды хватило.
Люсия. Она была там, за этой стеной. С Кроссом.
— Сука, — выдохнул он в пустоту.
Слово повисло в неподвижном воздухе. Злость была направлена не на русского. На себя. На ту долю секунды, когда инстинкт убийцы уступил место чему-то другому. Чему-то слабому.
Он опустился на одно колено. Движения стали резкими, механическими. Хлопок по карманам куртки Воронова. По разгрузке. Никакой спешки, просто работа. Стандартный ПМ, холодный и тяжёлый. Два запасных магазина. Рация, раздавленная в бою, кусок бесполезного пластика. Криптофон с паутиной трещин на экране и мёртвой батареей.
Ничего.
Ни ключа. Ни карты доступа. Ничего, что могло бы открыть эту стальную могилу.
Хавьер оттащил тело в угол, подальше от двери. От Воронова пахло. Не просто потом и кровью. Дорогой одеколон, выдохшийся, смешанный с кислым запахом страха. Он брезгливо вытер руки о штаны. Дышать этим не хотелось.
Он остался один. В запертом секторе.
Хаос в голове начал уступать место расчёту. Схемы. «Эхо» дала ему схемы. Он закрыл глаза, вызывая в памяти тонкие синие линии на экране криптофона. Вентиляция. Энергокабели. Водоснабжение. Всё перекрыто протоколом «Цитадель». Всё, кроме…
Да. Вот оно.
Тонкая пунктирная линия, идущая вдоль стены. Старый технический лаз для кабелей. В примечании стояло одно слово: «Законсервирован».
Он нашёл глазами место. Гладкая стеновая панель, ничем не отличающаяся от остальных. Провёл по ней кончиками пальцев. Едва заметный зазор, доля миллиметра. Он достал свой нож. Вставил тонкий кончик лезвия в щель и с усилием нажал. Лезвие опасно изогнулось, угрожая сломаться. Он налёг всем весом, упираясь ногой в стену.
— Давай же, тварь, — прошипел он.
С оглушительным визгом, от которого заломило зубы, металл поддался. Панель отошла на сантиметр.
Он работал молча, сосредоточенно. Тишину в бетонной коробке нарушали только два звука: его рваное дыхание и скрежет металла. Он не думал о Люсии. Не думал о Кроссе. Он думал только о следующем движении. О том, как не сломать лезвие. О том, где надавить, чтобы рычаг сработал.
Это была простая, понятная задача. В отличие от всего остального.
На главном мониторе в мобильном командном центре три зелёные точки ползли по схеме бункера. Хавьер Рейес. «Архитектор». И актив «Л». Они двигались по служебному коридору к запасному выходу «Гамма». К поверхности.
К спасению.
В наушнике Хелен Рихтер раздался голос. Чистый, ровный, несмотря на лёгкие помехи. Голос её лучшего снайпера.
— Центр, это Оракул-один. Вижу три цели. Два мужских, один женский. Женский совпадает с активом «Л». Мужской… соответствует Рейесу. Третий — предположительно «Архитектор».
Пауза. Щелчок.
— Дистанция четыреста двенадцать. Ветер три метра в секунду, поправка внесена. У меня чистый выстрел по всем трём. Жду команду.
Хелен молчала.
Её глаза были прикованы к экрану. Крупный план с тепловизора дрона. Качество было неидеальным, картинка слегка подрагивала, фигуры расплывались в белёсые силуэты. Мужчина — Рейес — практически тащил за собой женщину. Свою сестру. Её голова была опущена, волосы острижены. Она спотыкалась, её движения были вялыми, кукольными. Кросс бежал чуть впереди, постоянно оглядываясь.
Просто брат, спасающий сестру.
— Центр, повторите. Команду на нейтрализацию?
Голос Оракула-один был спокоен, но в нём уже слышалось нетерпение профессионала.
Молчание.
Её пальцы сами нашли безымянный палец левой руки. Начали медленно, методично поглаживать кожу там, где должен был быть едва заметный след.
Вспышка. Не воспоминание — ожог. Запах горящего пластика и железа. Крики вперемешку с арабским и английским. И его голос по рации, искажённый, но такой знакомый: «Хелен, уходи! Это приказ! Уходи!»
А она стояла, парализованная, глядя на экран тактического планшета, где иконки её людей гасли одна за другой. Она колебалась. И её колебание стоило им жизни.
— Босс? — Голос снайпера стал напряжённым. — Цели входят в мёртвую зону через… десять секунд. Мне нужна команда. Сейчас.
Она видела на экране не «активы». Она видела человека, который отчаянно пытался исправить свою ошибку. И она видела себя, стоящую на его пути со скальпелем в руке.
Хелен открыла рот. Слово «Нейтрализовать» было на языке. Простое, рабочее слово. Она произносила его сотни раз. Оно не имело веса.
Но сейчас оно застряло в горле. Как кусок стекла.
Прошла секунда.
Вторая.
— Цели ушли, — доложил Оракул-один. В его голосе не было упрёка. Только констатация факта. — Повторяю, цели скрылись за рельефом. Выстрел невозможен.
Хелен медленно закрыла рот. Она не отдала приказ. Никакого. Ни «да», ни «нет». Она просто не смогла. Впервые за тринадцать лет.
С тихим щелчком она выключила канал связи. Пустота внутри неё, обычно упорядоченная и контролируемая, превратилась в безвоздушный вакуум. Операция провалена.
Холодный, ясный вывод оформился в сознании: виновата только она.
Капитан Лебедев смотрел на свой тактический планшет. Иконка майора Воронова в секторе С-14 стала красной. Изолирован. Потерян.
Лебедев смахнул уведомление.
Приемлемый расход.
Он переключил канал связи на свою группу.
— Группа «Альфа», на мне. Задача — лаборатория. Захватить все носители. Сопротивление подавлять жёстко. Архитектор — вторичная цель. Живым или мёртвым — без разницы.
Его голос был ровным, деловым. Как у брокера, закрывающего сделку.
Четверо его бойцов, двигаясь слаженно, как единый механизм, вышибли дверь лаборатории. Внутри оказались двое. Оперативники в форме «Aethelred». Они открыли огонь.
Короткая, яростная перестрелка. Грохот в замкнутом пространстве оглушал. Воздух наполнился запахом пороха и звоном разбитого стекла. Пули выбивали куски из стен и оборудования. Один из людей Лебедева упал, захлёбываясь кровью. Второй оперативник «Aethelred» получил очередь в грудь и рухнул на пол. Последний, отступая, вёл огонь вслепую, прикрывая свой отход.
Одна из пуль ударилась в стальную стойку с оборудованием.
Звук рикошета — высокий, визжащий — отличался от глухих ударов по телу. Пуля изменила траекторию.
Доктор Кросс, поднимавший с пола кейс, дёрнулся всем телом, будто от удара тока. Его пальцы разжались. Взгляд расфокусировался. Он посмотрел на свою грудь, где на белом халате быстро расплывалось тёмное пятно. Потом его ноги подкосились, и он мешком рухнул на пол.