Она закрыла лицо руками и ушла, а он, проглотив обиду, прошел вдоль забора, стукнул в калитку.
Юра бросился к калитке, навалился всем телом, не хотел открывать. Калитка была высокая, мужчина никого не видел, продолжал настойчиво стучать.
Тогда мальчик приоткрыл калитку и зло крикнул:
— Чего надо?
Мужчина приветливо улыбнулся.
— Я к Надежде Ивановне.
— Нету дома. И можете совсем не ходить к нам.
— Что с тобой, Юра? — удивился мужчина.
— А ничего! Ясно? — он сердито захлопнул калитку и закрылся на крючок.
Стоял в растерянности и смятении. Мужчина не стучался и не настаивал. Вскоре послышались его удаляющиеся шаги. Юра взял в руки кетмень, пошел к дому.
На веранде его встретила Надежда Ивановна. Она прихорашивалась и была немного смущена.
— Почему ты не открыл калитку?
Юра упрямо и решительно сказал:
— Пусть больше не ходит к нам этот доктор. И пускай не говорят всякие глупости, не хочу я их слушать.
— Про кого ты, сынок? — насторожилась Надежда Ивановна.
— Да ну их! И так тошно, кетмень притупился, от земли отскакивает.
Надежда Ивановна сняла с головы нарядный платочек, опустилась на ступеньку крыльца, села рядом с мальчиком.
— Утомился, бедненький?
Мальчик смотрел на нее, обиженно молчал.
— Давай мне кетмень, я помогу.
Мальчик не двинулся с места, молча сидел. И вдруг он порывисто кинулся к женщине, заглянул в глаза, спросил ее:
— Почему они сказали, что я чужой? Это правда?
Она обняла мальчика.
— Ну что ты выдумал? Ты же мой сынок. Мой. Чей же еще?
Юра успокоился, взял кетмень и пошел в сад, с новой силой начал пробивать канавку в твердой земле.
Надежда Ивановна стояла на крылечке и грустно смотрела на Юру.
В воскресенье днем Юра вбежал с улицы во двор, помчался к дому.
На веранде за столиком сидели Надежда Ивановна в новом платье и доктор в парадном костюме. На столе стоял торт и бутылка шампанского. Доктор разливал вино в бокалы.
Надежда Ивановна смутилась, усадила мальчика за стол, сказала ему:
— Выпей за наше счастье, сынок. Дядя Кира останется у нас и будет жить с нами.
— Я люблю твою маму, — сказал Кирилл Николаевич. — И буду твоим отцом. Ты хочешь, чтобы у тебя был отец?
Мальчик растерянно смотрел на мать и на Кирилла Николаевича. Он не сразу понял, что произошло в их доме. И вдруг страшная догадка осенила его: мать выходит замуж! Он порывисто выскочил из-за стола, бокал опрокинулся, на скатерть разлилось вино.
Поздно вечером мальчик лежал в постели в своей комнатке, а Надежда Ивановна сидела на краю его кровати, ласково говорила:
— Ты на меня сердишься, Юра?
Юра молчал.
— Довольно нам жить сиротами. Кирилл Николаевич хороший человек. Он тебя любит и станет твоим отцом. У всех мальчиков есть отцы, теперь и у тебя будет папа. Ты любишь Кирилла Николаевича?
— Не выходи замуж, мама. Жили с тобой одни и проживем, никого нам не нужно.
Надежда Ивановна горько улыбнулась.
— Глупенький ты мой! Я тебя всегда буду любить, что бы ни случилось. Слышишь, сынок?
Юра отвернулся к стенке, затих.
Мать заплакала, прижалась к нему.
Утром Юра шел в школу. Грустно было у него на душе, он все еще думал о том, что произошло в эти дни в его семье.
В переулке навстречу ему вышла та женщина, которая спорила с Кириллом Николаевичем у калитки.
— Подойди ко мне, мальчик, — поманила она пальцем.
Юра остановился, удивленно смотрел на женщину.
Женщина таинственно оглянулась по сторонам и, наклонившись к мальчику, зашептала в лицо:
— Тебя жестоко обманывают, Юрочка. Надежда Ивановна для тебя совсем чужой человек. Тебе, миленький, грех называть ее матерью.
— А ну вас! — крикнул мальчик. — Пустите!
Женщина крепко держалась за его рукав и продолжала шептать:
— И Кирилл Николаевич не может быть твоим отцом, все это обман, не верь им. Твоя настоящая мать умерла, а Надежда Ивановна — ее сестра, взяла тебя маленьким на воспитание и незаконно назвала своим сыном.
— Пустите меня! — вырвался Юра.
Но женщина крепко держала его:
— А твой отец живет в Москве. Геолог он, много путешествовал. Зовут его Семерихин Герман Агапович. Он приезжал за тобой, когда ты был маленький, а его обманули и не дали тебя.
Пораженный страшной новостью, мальчик с ужасом смотрел на женщину, не знал, что сказать. Наконец он затопал ногами и закричал:
— Это неправда! Зачем придумываете? Неправда!
— Все правда, мальчик. Запомни, как родного отца зовут: Семерихин Герман Агапович. И живет он в Москве. Ступай себе с миром.
Но мальчик теперь не убегал, стоял на месте, как пораженный громом. И вдруг истерическим голосом завизжал:
— Вранье собачье! Неправда! Неправда!
От этого крика проснулся Димка.
— Ты что, чудик? Боишься темноты?
Юра соскочил с койки, ошалело смотрел на товарищей.
— Бежать отсюда надо, — наконец сказал он ребятам.
— На кой ляд? — спросил Мишка.
— Отца искать. Я знаю фамилию и имя с отчеством.
— А мне и с отцом не сладко живется, — тяжело вздохнул Мишка. — Пьяный на улице валяется, вечно в милицию попадает, с матерью дерется и всякими словами обзывает. Стыдно мне жить с таким, третий раз убегаю из дома.
— Ты большой, мог бы за мать заступиться, — сказал Юрка.
— Подрасту еще малость и дам батьке сдачи. А что, если он дерется?
— Тише вы, психи, — зашипел на них Димка. — Спать мешаете.
Мальчики пошептались и замолкли, Потом Юра встал, пошел на цыпочках к окну. Кто-то тоже зашлепал босыми ногами, встал рядом с Юрой. Это был Димка. Оба легли грудью на подоконник, стали смотреть вниз.
— Высоко, — сказал Димка. — Враз голову расшибешь об камни.
— А как ищут людей, если знают фамилию? — спросил Юра.
— Очень даже просто. Подойдешь к справочному бюро и спросишь, где, мол, такой-то живет. Там сразу скажут, какая улица и номер дома с квартирой. А кто такой твой батька?
— Не знаю, — пожал плечами беглец.
Утром после физкультурной зарядки беглец подошел к воспитателю Григорию Романовичу.
— Как тебе спалось, Сережа? — спросил Григорий Романович. — Я правильно тебя назвал? Не ошибся?
Мальчик опустил голову, насупился.
— Неправильно, — сказал он. — Я неправду вам написал в записке.
Григорий Романович не выразил никакого удивления, спокойно спросил:
— Историю про верующего отца сам сочинил?
— В поезде слышал, один дяденька рассказывал.
— Как же тебя на самом деле зовут?
— Юра, — сказал мальчик, поколебавшись.
— Хорошее имя. Ну, что же, Юра, пойдем к Людмиле Васильевне. Там и расскажешь всю правду.
Людмила Васильевна и Григорий Романович сидели в кабинете в непринужденной обстановке, слушали признание мальчика.
— Эта женщина сказала мне, как зовут отца, — сказал Юра. — Семерихин Герман Агапович. Помогите узнать его адрес.
— Да, может, она все выдумала? Вздорные люди наболтали, а ты и поверил?
— Разве нельзя верить людям? — буркнул мальчик.
— Нужно верить, если говорят правду.
— А как узнать, где правда, а где обман?
— Ты прав, Юра, можно и ошибиться. И все-таки я предпочитаю верить людям.
— Вот и я поверил.
— Если ты вспомнил имя отца, наверное теперь вспомнишь, из какого города приехал?
— Разве не все равно, — насторожился мальчик. — Мне нужно искать отца, а вы про город.
— Не хочешь поверить нам до конца? — спросил Григорий Романович. — Сам же сказал, что людям надо верить.
— Не хотите искать, я сам найду, убегу от вас.
Людмила Васильевна дружелюбно улыбнулась мальчику.
— Ладненько, Юра, мы поищем твоего отца. Только это дело не одного дня, придется тебе пожить у нас. Иди в группу.
Когда Юра вышел, Людмила Васильевна сказала Григорию Романовичу:
— Попробуем, поищем этого Семерихина Германа Агаповича.
— А не врет мальчишка?
— Не думаю.
— Почему же он так упорно не хочет сказать, откуда приехал?
— Не знаю, но, видимо, чего-то боится.
— Наверное, натворил что-нибудь и боится, что вернем его домой, а там накажут. Вот и придумал историю про отца. Пока будем искать, немало пройдет времени, а там все утихнет, можно и домой вернуться.
— С чего это вы взяли?
— Предполагаю.
— Но есть же в его словах хоть сколько-нибудь правды? Я думаю — есть. Начнем с того, что поверим мальчику.
— А не лучше ли дать рюкзак, установить, кто он, откуда и отослать домой?
— Нет, попробуем искать отца. Семерихина Германа Агаповича.
Однажды после обеда, когда шел дождь, группка ребят собралась в спортивном зале.
Юра одиноко стоял у окна, тоскливо смотрел на дождь.
— Иди прыгать, Серега, — кричал Димка, забравшись верхом на коня. — Брось хандрить.
Димка подошел к Юре, молча стал рядом. Оба смотрели на высокую стенку, мокрую от дождя.
— Я все рассказал Людмиле Васильевне, — сказал Юра. — Обещали найти отца.
— Эх, ты! — сказал Димка. — Не больно верь, что найдут. Никто и пальцем не шевельнет, пока сам не разыщешь.
— А как я разыщу?
— Сам же говорил, бежать надо. В Москве на каждом углу справочное бюро.
— Убежишь, как же! Вон какие стены. И ворота закрытые, я смотрел.
— Попался ты им, как кролик удаву. Говорил тебе, не признавайся. Нашел кому верить.
— Давай сделаем подкоп под стеной, — предложил Юрка. — И вместе убежим.
— А мне зачем бежать? Мне и тут хорошо, — сказал Димка. — Я им наврал, что мой батька с матерью на самолете разбились, а я остался живой, только, мол, сильно контуженный. Не верят, конечно, но пока разберутся, я поживу на ихних хлебах да на компотах. А надоест, угоню чью-нибудь машину и уеду в Севастополь. Ты видел Черное море?
— Никакого моря я не видел. Может, достанем веревку или лестницу и ночью перелезем через стену?
— Где тут такую веревку достанешь? Надо поискать щель или дырку в ограде. Видал кино про графа Монте-Кристо? Во хитрый мужик был, из тюрьмы убежал.