— Ты вышла замуж?
— Да. Кирилл любит Юру как родного сына. Он будет ему отцом.
Семерихин поднялся со скамейки, подавленно смотрел на Надежду Ивановну.
— Ты согласен, Гера? Пусть Юра живет у нас?
Он кивнул головой.
— Такси! — крикнула Надежда Ивановна проезжающему таксисту. — Остановитесь, пожалуйста.
Машина резко затормозила.
Через полчаса они уже были в кабинете Людмилы Васильевны.
Тут же был и Григорий Романович.
Семерихин говорил прерывистым голосом, не скрывая своего глубокого волнения.
— Я устал от проблем. Каждый день, на каждом шагу проблемы. Я согласен.
— Это окончательное слово? — спросила Людмила Васильевна.
— Если бы у меня был другой выход! — вздохнул Семерихин.
— И вы не сомневайтесь, — успокаивающим тоном сказала Надежда Ивановна. — Юрочка у нас будет роднее родного сына.
Семерихин отвернулся к стене, видимо, ему было тяжело продолжать разговор. Он подошел к столу, слегка отодвинул занавеску, выглянул во двор, где недавно видел сына. На дворе никого не было. Он опустил занавеску.
— Можно еще раз взглянуть на сына? — спросил он Людмилу Васильевну.
Людмила Васильевна посмотрела на Григория Романовича, который уже готов был исполнить ее приказание.
— Только не сегодня, — сказала она. — Может быть, вы увидите Юру. Мы подумаем.
Семерихин в растерянности стал прощаться.
— Извините, конечно. Прощайте.
Надежда Ивановна провожала Семерихина тревожным взглядом, боялась, что он неожиданно переменит свое решение. Но Семерихин как-то особенно посмотрел на нее и ушел.
Людмила Васильевна молча стояла у окна. Она смотрела, как Семерихин вышел во двор, оглянулся по сторонам, постоял у того места, где видел сына, и нерешительно пошел к проходной.
Григорий Романович подошел к Надежде Ивановне, ободряюще сказал ей:
— Вот и разрешился вопрос, в вашу пользу.
Она молча кивала головой, одновременно выражая на лице и свою радость и сострадание к Семерихину, который ушел с большим горем в душе.
Людмила Васильевна в раздумье ходила по кабинету. Все молчали. Наконец Надежда Ивановна прервала молчание:
— Большое спасибо вам. Можно идти на вокзал за билетами? Или сначала разрешите повидаться с Юрой?
Людмила Васильевна остановилась перед Надеждой Ивановной.
— У меня к вам большая просьба. Я разрешу свидание с Юрой, только с одним условием. Если Юра спросит, где живет его отец, скажите ему адрес Семерихина.
— Да как же я скажу? — удивилась Надежда Ивановна. — Это будет похоже на то, что я сама оттолкну его от себя.
— Скажите, что в Москве много Семерихиных и что мы никак не можем разобраться, а вы точно знаете. Мальчик должен узнать всю правду об отце. Тогда он сам решит, в какой семье ему жить.
— А если Юра сразу согласится вернуться в Ташкент?
— Тогда оставим все, как было. Оставим до того момента, когда он спросит вас или вашего мужа об отце. И вы должны будете рассказать ему всю правду. Рано или поздно это придется сделать.
— Хорошо, — мужественно сказала Надежда Ивановна и взяла с кресла свой узелок. — Я поняла вас и согласна с вами. Я пойду к Юре.
Григорий Романович повел ее на свидание с мальчиком.
Они пришли к спальной комнате мальчиков. Григорий Романович открыл дверь, пропустил вперед Надежду Ивановну, а сам остановился у дверей и до конца свидания молча стоял в стороне.
Она сразу увидела Юру. Он сидел у окна с повязанной головой и читал книжку. Надежда Ивановна, провожаемая удивленными взглядами других мальчиков, находящихся в комнате, быстро подошла к Юре сзади и взволнованным голосом окликнула его:
— Юрочка! Мальчик мой!
Он повернул голову и, словно не веря своим глазам, смотрел на Надежду Ивановну.
Она протянула к нему руки, прижала к себе забинтованную мальчишескую голову.
— Бедненький мой!
Юра с криком кинулся к ней, обнял руками за шею.
— Прости меня, мама. Я не хотел тебя обижать.
Надежда Ивановна с тревогой смотрела на Юру.
— Я получила твое письмо и сразу поехала. И что это ты надумал, сынок? Миленький мой. Вот тебе яблоки привезла, ешь на здоровье и товарищей угости. И собирайся домой, завтра купим билеты и поедем. А хочешь, на самолете полетим, ты никогда не летал, это так замечательно. Полетим?
Юра отрицательно покачал головой.
— Нет, мама, я не могу. Я должен искать его.
Надежда Ивановна поднесла платок к лицу, незаметно вытерла глаза и сквозь слезы улыбнулась.
— Конечно, Юрочка. Делай, как решил. Ты уже большой, все понимаешь. Только напрасно ты убежал тайком, не посоветовался со мной. Ты хочешь видеть папу?
Юра молча кивнул головой.
— Мне больно с тобой расставаться, ты самый близкий для меня человек, как родной сын. Я не обижусь, как хочешь, так и решай. Ты знаешь, где живет твой папа?
— Говорят, его не нашли, — сказал Юра. — А я найду. Сам найду.
— Напрасно ты не спросил у меня адрес. Он живет в Филях, под Москвой, на Багратионовской улице, дом пятнадцать. Запомнишь?
— Ага, — сказал Юра. — Фили, Багратионовская улица, дом пятнадцать. Отвези меня, пожалуйста!
— Я не могу, Юрочка. Я дала слово. Я хочу, чтобы ты жил у меня. А ты сам реши. Постарайся, Юрочка. Как пошлют тебя за чем-нибудь в город, ты и убеги. Явись к отцу неожиданно. Как снег на голову. Понял? А я буду приходить сюда каждый день. Ты должен знать, что я здесь. Буду ждать, как ты решишь.
— Хорошо, мама.
— До свидания, милый. До завтра.
Она пошла к выходу. А Григорий Романович ободряюще кивнул Юре и скрылся за дверью.
Часом позже Людмила Васильевна вышла в сад.
Навстречу ей шагал Григорий Романович.
— Ну что? — спросила она. — Как прошло свидание?
— Мальчик отказывается возвращаться в Ташкент.
— Она сказала адрес отца?
— Сказала.
— Где сейчас Юра?
— В классной комнате.
Людмила Васильевна прошла мимо дневального, открыла дверь в классную комнату. Там сидели Юра, Димка с забинтованной головой и еще двое ребят, ели яблоки. Ребята увидали Людмилу Васильевну, встали, поздоровались.
— Почему не пошли в мастерские?
— А мы на минутку, — сказал Димка. — К Юре из Ташкента приехали, он нас яблоками угощает.
— Идите в группу.
Ребята ушли.
— Юра! — позвала Людмила Васильевна.
Юра остановился.
— Ты прочел «Графа Монте-Кристо»?
— Прочитал. Могу вернуть.
— Послушай, Юра, — сказала она. — Тебе не трудно съездить в город?
Юра насторожился.
— В город? В Москву?
— Я сегодня прямо с работы уеду на дачу. Отвези завтра эту книжку ко мне домой. Я объясню, как проехать, и дам денег на дорогу. Поедешь?
— Я с удовольствием, — сказал Юра.
Во дворе у домика Семерихина в Филях даже в воскресный день не было никого, кроме девочек-близнецов да лопоухой собаки. Стояла жара. Девочки бегали по двору босыми ногами и заставляли собаку прыгать через опрокинутое пустое ведро. Тут же лежало перевернутое корыто и стояли ведра.
— Хоп, Штурман! Хоп! — кричала Римма, помахивая лозинкой перед собачьей мордой.
Собака лениво прыгала и опускалась в траву.
— Хоп! Еще раз! Хоп, — толкала ногой собаку Мира. — Хоп!
Собака еще раз прыгнула, задела ведро задними лапами, неловко растянулась в пыли. Девочки от хохота повалились на землю.
В это время в калитку вошел Юра. Опасливо посмотрел на собаку, подошел к девочкам, которые поднялись на ноги и стали отряхивать пыль с одежды.
— Скажите, пожалуйста, здесь живет Семерихин?
— Вам Колю? — переспросили девочки.
— Нет. Мне Германа Агаповича.
— Его нет дома.
— Он поехал с мамой в магазин за этажеркой.
— А вы кто такие? — пристально вглядывался в девочек Юра.
— Мы тоже Семерихины. Римма и Мира.
Юра даже немного растерялся.
— Семерихины? А почему вы одинаковые?
— Потому, что мы близнецы.
— Которая из вас Римма, а которая Мира?
— Я Римма Семерихина.
— А я Мира Семерихина.
Юра еще раз придирчиво оглядел девочек.
— А если Семерихины, почему такие чумазые? С собакой в пыли возитесь. Есть у вас водопроводная колонка?
— Есть, за углом, — сказала Римма.
— Тащите мыло и полотенце и полезайте в корыто. Живо.
Он взял ведра, пошел к калитке.
Девочки побежали в дом, сбрасывая на ходу сарафанчики. Через минуту они выбежали во двор в темных трусиках.
Собака с удивлением смотрела, как Юра сливал в корыто воду, гремел ведрами. Потом в воду погрузились голые ножки девочек, Римма и Мира с веселым визгом начали плескаться.
А Юра высоко поднял ведро и стал лить воду прямо на худенькие тельца девочек. Девочки визжали от удовольствия.
— Ой-ю!
— У-ух!
— Ага! Ага! — покрикивал Юра. — Не бойся!
В щель забора со стороны сада выглянула голова Кольки. Он с удивлением заглянул во двор, тут же прыгнул через забор и с воинственным видом подбежал к Юре.
— Ты что тут распоряжаешься? Баню устроил? Кто такой?
— А тебе чего надо? Я ихний брат!
— Катись ты! — толкнул его Коля. — Это я брат, видали таких.
— Я тоже брат, — упрямо сказал Юра.
— Чего врешь? — Колька замахнулся кулаком. — Поставь на место ведро.
— Иди ты!
— Ах так? Получай! Получай!
Колька налетел на Юру с кулаками. Юра стал защищаться. Завязалась драка. Загремели ведра. Голые девочки повыскакивали из корыта, завизжали на весь двор.
В это время ко двору подкатил старый «Москвич», остановился. Из машины поспешно вышли Семерихин и его жена Тамара Николаевна.
Женщина кинулась к дерущимся мальчикам и испуганным девочкам. Схватила незнакомого мальчика за вихор, оттащила от Кольки, шлепнула его по щеке.
— Убирайся отсюда, хулиган!
Юра задиристо смотрел на незнакомую женщину. Потом поправил разорванную рубаху, вытер грязь на щеке. Сказал Кольке:
— Помогли тебе, да? Все на одного навалились, давайте!
Тамара Николаевна еще раз замахнулась на него и хотела ударить, но ее руку остановил Семерихин.