эдуббе, доме по-знанья; пусть же величье Нидабы даст тебе несравненную радость. Твоя добрая мудрость станет препоной (?) вражде; малые дети забудут раздоры…Пусть ремесленник имя твое говорит с уваженьем;… упоминают… На улицу, что песне откликнулась (?), ту улицу, где…, ты принес непреложные ме; ты познал (?) направленье гармоничных (?) деяний (поведения)».
И наконец, типичная концовка: «О Нидаба, хвала тебе!» На что современный профессор и учитель, наверное, задумчиво и с долей зависти отзовется: «Аминь!»
Глава 7Характер шумеров: побуждения, мотивы и ценности
Научные изыскания в области шумерской культуры и цивилизации в целом практикуют сугубо дескриптивный подход к предмету. Шумерская культура, как правило, дробится на несколько аспектов: социальный, политический, экономический, административный, правовой, религиозный, технологический, художественный и литературный. Каждый из этих подразделов затем описывается с определенной степенью подробности в зависимости от наличия материала и конкретной цели исследований. Редко шумерскую культуру оценивают с психологической точки зрения, т. е. с позиций характера и личности людей, ее создавших. Чтобы помочь восполнить этот пробел, в течение нескольких последних лет я посвятил серию исследований психологическим аспектам шумерской цивилизации, опираясь в основном на материал литературных документов. В статье под названием «Соперничество и превосходство: две доминанты шумерской культурной модели» я сделал попытку выделить и описать одно из главных мотивационных побуждений шумерского поведения, стремление к главенству и превосходству с упором на соревнование и успех. В статье «Любовь, ненависть и страх: психологические аспекты шумерской культуры» я показал значение любви, ненависти и страха как мотивационно-эмоциональных побуждений шумерского поведения. В этой главе я попробую суммировать результаты этих двух работ. Нельзя утверждать, что представленные здесь выводы носят предварительный или пробный характер; даже в литературных текстах, сохранившихся в полном объеме, невозможно понять все, не говоря уже о текстах – а их большинство – со многочисленными пробелами и повреждениями. Тем не менее можно уверенно сказать, что, по крайней мере, некоторые результаты, приводимые в этой главе, достоверны и смогут выдержать испытание временем.
Начнем с трех эмоциональных побуждений, которые мотивируют немало человеческих ценностей: любовь, ненависть и страх. В шумерском языке «любовь» – сложное слово, буквально означающее «мерить землю», «распределять участок», и процесс превращения этого понятия в «любовь» неясен.
Как и у человечества в целом, любовь у шумеров являлась эмоцией, разнообразной по характеру и силе. Страстная, чувственная любовь между полами обычно завершалась браком. Была любовь мужа к жене, родителей к детям, любовь друг к другу членов одной семьи, дружеская привязанность, любовь между богами, царями и людьми. Начнем с природной страстной шумерской любви между «мужем и девой».
Хорошо известно, что брак в древнем Шумере, как и вообще на Ближнем Востоке, был спланированной акцией практического свойства, когда каждый тщательно взвешенный шекель значил больше, чем любовный пыл. И все же есть бесспорные свидетельства того, что до свадьбы хватало разного рода ухаживаний; конечно, все происходило тайно и было тем слаще. Весьма наглядный пример дан в стихах с таблички из собрания Хилпрехта в Университете Ф. Шиллера в Йене. Ее вполне можно озаглавить «Любовь способ найдет, или Как провести мать». Два героя поэмы – это Инанна, Царица Небес, шумерская Венера, и Думузи, ее возлюбленный и будущий супруг. Это стихотворение, обозначенное самим древним поэтом как тиги, т. е. исполнявшееся речитативом, вероятно, под аккомпанемент лиры, разделено на две части. Первая часть начинается монологом Инанны, в котором она вспоминает, как однажды, когда она невинно пела и танцевала где-то на небесах, ей повстречался Думузи. Он взял ее за руку и обнял. Она умоляла его отпустить ее, потому что не знала, как сохранить любовь втайне от матери Нингаль, жены бога луны Сина. Тогда Думузи предлагает ей обмануть мать, сказав ей, что Инанна провела долгие часы с подругой на городской площади. Решив, что предлог найден, они предаются любви при лунном свете. Вот как об этом говорит сам поэт:
Вчера ночью, когда я, царица, сияла ярко,
Вчера ночью, когда я, царица небес, сияла ярко,
Когда я сияла ярко, танцевала,
Когда я пела, а лунный свет в это время озарял (?) ночь,
Он встретил меня, он встретил меня,
Господь Кули-Анна (Думузи) встретил меня,
Господь вложил свою руку в мою,
Ушумгаль-Анна (Думузи) обнял меня.
Затем следует довольно приветливый, нежный, амурный тет-а-тет между влюбленными, Инанна молит:
Ну же (?), теперь отпусти меня, мне нужно домой,
Кули-Энлиль, отпусти меня, мне нужно домой,
Что мне сказать, чтобы мать мою обмануть?
Что мне сказать, чтобы мать Нингаль обмануть?
Это не убеждает Думузи, у него есть готовый ответ:
Я скажу тебе, я скажу тебе,
Инанна, самая лживая из женщин, я скажу тебе,
(Скажи) «Подруга увела меня с собою на площадь,
Там музыкант (?) развлекал (?) нас танцем,
Песню, такую прекрасную, пел он для нас,
В радости мы скоротали с ним время»;
С этим обманом предстанешь пред матерью,
Мы же пока в лунном свете напьемся любовью,
Я постелю (?) тебе ложе, чистое, сладкое, достойное,
День тебе сладкий несет исполнение радости.
Вторая часть представляет собой монолог Инанны. Неудивительно, что после проведенной вместе ночи утех они с Думузи договорились пожениться. Первая часть станцы не сохранилась; сохранившаяся часть текста продолжается с того места, когда Инанна с радостью сообщает, что Думузи готов говорить с ее матерью, вероятно, просить ее руки. Стихотворение вполне закономерно заканчивается восторженным славословием Инанны в адрес своего жениха и будущей жертвы ее страшного гнева.
Я (Инанна) пришла к воротам матери,
Шествуя радостно,
Я пришла к воротам Нингаль,
Шествуя радостно,
С моей матерью он (Думузи) поговорит,
Окропит кипарисовым маслом полы,
С моей матерью он (Думузи) поговорит,
Окропит кипарисовым маслом полы,
Он, чей дом ароматен,
Чье радостно слово.
Мой повелитель чистых, приятных ветвей,
Ама-Ушумгаль-Анна, зять Сина,
Мой повелитель, сладко твое восхожденье,
Вкусны растенья твои и травы равнины,
Ама-Ушумгаль-Анна, сладко твое восхожденье,
Вкусны растенья твои и травы равнины.
Хотя в этом стихотворении Инанна и Думузи держат любовь в секрете и даже собираются обмануть мать Инанны, существует другая версия их романа, по которой Думузи ухаживает за своей невестой открыто и с полного одобрения ее матери. Согласно этому мифу, пастух Думузи приходит к дому Инанны и просит принять его. По совету матери, она омывает и умащивает тело, надевает царские одежды, украшает себя драгоценными камнями и выходит к Думузи. Они радостно обнимаются и, возможно, совокупляются.
Еще в одной версии повести о любовных отношениях и браке Думузи и Инанны существенным условием является согласие отца Инанны, бога луны Сина. Согласно этому стихотворению из двух станц, Инанна, украсив разные части тела драгоценными камнями и металлами, встречается с Думузи в гипаре храма Эанна в Эрехе. Ей не терпится сразу же возлечь с ним на ложе, но вдруг ей приходит в голову, что желательно испросить согласия на то отца; во всяком случае, она посылает к отцу гонца с просьбой позволить им с Думузи наслаждаться.
В то время как три приведенные выше версии любовной истории свидетельствуют о том, что Инанна относится к Думузи не менее (а порой и более) нежно и страстно, чем он к ней, совершенно обратную картину мы находим в другом шумерском произведении спорного литературного жанра. Согласно мифу, изложенному в форме небольшой пьесы, Инанна на самом деле влюблена в земледельца Энкимду, а не в пастуха Думузи. Несмотря на настойчивые старания своего брата, бога солнца Уту, Инанна поначалу категорически отвергает Думузи и меняет свое отношение только после сердитой и агрессивной речи Думузи, в которой ему удается доказать превосходство своего имущества по сравнению с имуществом Энкимду. Думузи до того взволнован выбором Инанны, что готов драться с соперником, Энкимду, и, только когда тот успокаивает его дружелюбными словами и обещаниями, соперники мирятся.
Страстный роман предшествовал не только браку Думузи и Инанны. Энлиль, верховное божество шумерского пантеона, «юноша» Ниппура, с первого взгляда полюбил Нинлиль, «девушку» Ниппура, увидев ее на берегу после купания в «чистых водах» Нинбирду, реки Ниппура. Когда она отвергла его пылкие притязания, он отправил своего слугу Нуску за лодкой; в лодке он взял Нингаль силой, и она зачала бога луны Нанну. За этот акт насилия пятьдесят великих богов приговорили его к нижнему миру, но верная Нингаль последовала за ним и родила ему еще троих детей. Вскоре они поженились, и во всех шумерских литературных источниках Нингаль почитается как преданная и уважаемая жена.
Богу бедуинов Марту не пришлось насиловать свою избранницу Аднигкишар, дочь Нумушды, бога-покровителя города Казаллу. Когда на пире богов в городе Актаб Марту высказал пожелание взять ее в жены, она с радостью согласилась, хотя подружка настойчиво отговаривала ее, поскольку Марту сопутствовала слава такого рода:
Житель палатки, гонимый дождем и ветром, (не знает?) молитв,
Оружием он прорубает жилье в горе,
Спорщик большой, он воюет против земель, никогда не сгибает колен,