Вообще говоря, от кратера G до лунного экватора было всего ничего, рукой подать, но формально база действительно пребывала в южном полушарии, так что вряд ли эта напоминалка имела такое уж большое значение.
Против ожиданий Терентьев направился в другую сторону, налево, к мастерским и лабораториям, да и потом ни в мастерские, ни в лаборатории не свернул, прошел мимо. В типовых базах дальше не располагалось ничего – внешняя оболочка, а за нею нетронутая лунная порода, базальты-реголиты (или что там залегает в этих местах?). Однако на Королеве-G коридор приводил в тупик к массивной шлюзовой двери, рядом с которой дежурили два часовых в полном боевом облачении по варианту «Атмосфера», то есть без дыхательной амуниции, только броня да оружие. Над дверью красовалась табличка с лаконичной надписью: «Гермозона».
– Удостоверение приготовь, – шепнул Терентьев Виталию.
Тот послушно вынул документ.
Один из часовых придирчиво изучил удостоверения и кивнул второму. Второй нажал на кнопку рядом с дверью, и сразу послышался тихий гул сервомоторов запорного механизма. Потом знакомо зашипел воздух, и дверь приоткрылась – ровно настолько, чтобы без помех прошел один человек нормального телосложения.
Терентьев шагнул в эту щель, Виталий последовал за ним.
Вообще Виталий ожидал, что за дверью увидит тесную шлюзокамеру, но ее там не оказалось – коридор продолжался метров на пятьдесят и в свою очередь упирался еще в одну гермодверь, такую же, как пройденная.
Ее охраняли четверо громил из «Вомбата» – элитного штурмового флотского спецподразделения. И у этих дыхательные комплекты имелись, хотя и не были в данный момент задействованы.
– Ого, – невольно вырвалось у Виталия.
Перед дверью располагалась рамка биоидентификатора – сканирование ладони, сетчатки глаз, физиопрофиль и прочие прелести закрытых территорий.
«Елки-палки, а как же я пройду? – растерянно подумал Виталий. – Моих данных в базе нет, откуда им там взяться? Да и вообще – я даже не знаю, снимали у меня когда-нибудь физиопрофиль или нет…»
Видимо, снимали, потому что Виталий задержался в рамке ничуть не дольше Терентьева, и идентификация его, судя по зеленым сигналам-огонькам, прошла вполне штатно.
Когда шлюз с гулом задраился, Терентьев многозначительно произнес:
– Ну все! Ты в норе, приятель.
Виталий оглянулся – по эту сторону шлюза не было ни рамки, ни охраны, только сенсор рядом с дверью примерно на высоте груди. Прямо как перед лифтом.
– Ты прав, если нужно выйти на базу – топчи кнопень, и ребята тебя выпустят, – перехватив его взгляд, сказал Терентьев. – Даже если с ребятами вдруг что не то – шлюз все равно должен раздраиться, только учти: когда ребят за шлюзом нет, там и дышать, скорее всего, нечем. Так что про гермокостюм заботься самостоятельно, коли жить охота. Усек?
– Усек, – кивнул Виталий.
– Между прочим, все сказанное – это часть инструктажа по технике безопасности, а заодно и дежурный ввод нового сотрудника в курс дел. Тоже учти.
– Учту! – искренне пообещал Виталий.
Терентьев на него одобрительно покосился – видимо, ему понравились по-военному лаконичные ответы входящего в курс дел подчиненного.
– Схему помещений норы изучишь в первую голову, она есть на рабочем столе, – добавил Терентьев. – Да-да, у тебя будет свой стол. Отдельный кабинет только у мастера, а наши столы в одной комнате, но сразу предупреждаю: бывать мы там будем нечасто. Потому и вещи с корабля обычно не забираем. Но схему изучать потом. Сначала к мастеру на ковер.
Они как раз подошли к стандартной двери со стандартной табличкой. Стандартным же шрифтом на табличке значилось: «Майор Прокопенко».
Табличка выглядела новенькой и свежей, и, скорее всего, прикрепили ее совсем недавно.
Дверь перед ними открылась сама собой.
Кабинет был небольшим и достаточно скудно обставленным: письменный стол, пара стульев, встроенный в стену шкаф-купе, четыре секретера, тоже встроенных, два тяжелых сейфа один подле другого. Трехрогая вешалка у двери. Вот и все. Ковра, к слову сказать, никакого не было, пол был выстлан обычной керамической плиткой, как и везде на лунных базах.
Посреди кабинета, покачиваясь с пяток на носки и заложив руки за спину, стоял контр-адмирал в парадной флотской форме с обширным иконостасом орденских планок на груди. Фуражка контр-адмирала висела на вешалке.
– Здравия желаю, мастер! – обратился к начальству Терентьев и браво козырнул. – Нового кадета доставил, в пути без происшествий!
– Здоро́во, штабс! – адмирал с ехидцей усмехнулся.
– Ага, – оживился Терентьев. – Вот и перекрестили меня. Штабс, говорите?
– Не поручиком же тебя называть, – проворчал адмирал и неожиданно протянул помалкивающему Виталию руку. – Ну здравствуй, кадет! Добро пожаловать в жопу мира!
– Здравия желаю! – твердо ответил Виталий и пожал начальству руку.
– Вольно, – скомандовал адмирал и сел за стол. Терентьев тут же шмыгнул к стулу у стены, одновременно дав Виталию знак садиться непосредственно перед мастером.
В данный момент адмирал открыл ящик в правой тумбе и перебирал там что-то невидимое.
– Документы на стол! – велел он, не глядя на Виталия.
Виталий без промедления выложил на центр столешницы удостоверение личности.
Мастер перестал копаться в ящике и накрыл документ Виталия рукой.
– Штабс! – обратился он к Терентьеву. – А ты чего расселся? Вчера разработка пришла, иди, изучай.
– Что, уже? – на глазах поскучнел Терентьев.
– Покой нам только снится, – проворчал адмирал. – Давай-давай, вечером вылетаете.
– Слушаюсь, мастер… – Терентьев со вздохом встал и, ободряюще подмигнув Виталию, вышел из кабинета.
– Значит, так, – заговорил адмирал через некоторое время, внимательно рассматривая удостоверение Виталия. – Фамилия у тебя, в принципе, годная, но чуть более вычурная и редкая, чем следовало бы. Поэтому будешь пользоваться другими. Зачем и почему – штабс тебе уже, наверное, объяснил. Объяснил?
– Объяснил, – кивнул Виталий.
– Во-от! А принцип, уверен, довести до сведения поленился, знаю я его, лентяя. Так вот, кадет, люди нашего отдела обычно работают под различными несложными фамилиями, но не совсем уж затасканными. Например, Ивановым тебе точно не быть, а вот Иванниковым или Иваницким – легко. А еще лучше фамилии типа Агеев, Агафонов, Артамонов, Астахов – ты представишься, а у окружающих в голове осядет только, что фамилия русская, простая и начинается на «А». Зато с именами никаких закавык: всегда будешь Виталием, как штабс у нас всегда Коля. Чтобы не путаться.
«Ага, – подумал Виталий. – Терентьев у нас, стало быть, Коля. И вряд ли он вообще Терентьев…»
Удостоверение Виталия осталось лежать перед мастером, а сам мастер снова пошарил в ящике стола и вынул сразу три других документа, с виду совершенно неотличимых. Заглянул в один, во второй.
И заговорил:
– Больше всего русских фамилий на букву «пэ». Поэтому все новички отдела первый псевдоним всегда на «пэ» носят, даже я в новой должности. Значит, будешь ты в ближайшие полгода-год Виталием Панкратовым. Держи.
В новом удостоверении значилось все то же, что и в настоящем, изменилась лишь фамилия. И еще голограмма была чуть-чуть другая – может быть, сделанная спустя несколько секунд, но все же лицо успело приобрести хоть самую малость, а другое выражение. Тут Виталий выглядел спокойнее и увереннее в себе, нежели на привычном документе.
– Едем дальше, – продолжал мастер, убрав лишние удостоверения в стол (настоящее осталось лежать перед ним). – Жетон тебе пока не положен, получишь по окончании стажировки. Подписку ты дал, копия пришла. Личное оружие!
Адмирал встал и, прихватив удостоверение Виталия Шебалдина, подошел к сейфам. Документ канул в недра одного из них, а взамен оттуда была извлечена кобура стандартного образца, не новая – местами чуть потертая, где-то слегка изменившая цвет, но готовая служить еще долгие-долгие годы, как и любая вещь, если она сделана добротно, да еще из качественных материалов.
Заперев сейф, мастер не за стол вернулся, а подошел к Виталию с кобурой в руках. Разумеется, Виталий вскочил.
– Держи, кадет. Что такое личное оружие – объяснять не буду, ты не первый год форму носишь. Но это первое твое оружие, которое ты видишь не только на стрельбах и почти никогда не будешь сдавать в оружейки. Поздравляю.
– Благодарю, господин адмирал!
– Мастер! Не адмирал – мастер! Я этот мундир только ради тебя надел. Обычно я в майорском.
– Благодарю… мастер, – повторил Виталий взволнованно.
– Служи как следует! Эр-восемьдесят – элита войск. Может, мы и маленькая деталь огромного механизма, но зато одна из самых важных, уж как пить дать. Если поляжет эскадрилья, соединение, даже флот – их найдут, чем и кем заменить. Нас заменить некем, по крайней мере – сразу. Помни это.
– Так точно, мастер!
Адмирал вернулся за стол, но не сел – оперся обеими руками о столешницу, нависнув над ней, как крейсер над посадочным пятачком.
– Глянь хоть! – сказал он добродушно.
Виталий расстегнул кобуру. Этого, в принципе, и следовало ожидать – заурядный офицерский лучевик, тоже не новый. Кому-то он принадлежал раньше. С предохранителя его снимать Виталий, конечно же, не стал – не хватало еще опозориться перед начальством.
– Вынь батарею, – велел адмирал.
Виталий повиновался, а спустя пару секунд застыл, глядя на нее.
С виду батарея опять же была неотличима от стандартной. Но сбоку на ней имелся контроль-контакт. А это значило…
– Понял фокус? – поинтересовался адмирал снисходительно.
Виталий наконец сумел оторвать взгляд от батареи и поднять на мастера.
– Это… это не лучевик? – не очень уверенно произнес Виталий, а затем жадно взглянул на предохранитель.
Так и есть, переключатель имел третье положение и механическую фиксацию. Но в глаза это не особенно бросалось.
– Да, кадет, на самом деле это плазменник. Так что на борту поаккуратнее. Ну и… желаю пореже вынимать из кобуры.