Тут и Виталий наконец разобрался, на что смотрит. На данные сканирования, объемную просветку. Вон сереньким обозначены стены трещины, светло-голубым – невыбранный лед, рыжеватым – обтекаемая блямба «Джейрана», а под ним потемнее – еще один бот, несколько крупнее двухсотки, но и до трехсотого определенно не дотягивающий. По форме корпуса определить тип и модель второго корабля Виталий с ходу не смог: все-таки изображение во многом условное, а каких-либо характерных деталей или примет пока не просматривалось.
– Второй в трещине намертво, – сообщил Леша со знанием дела. – Там с седьмого метра заметное сужение, так что нижний борт крепить и смысла никакого нет, он заклинен втугую. А вот «Джейрана» нормально закрепили, безопасно, я посчитал. Камень вокруг я тоже просканировал – стабильный, без напряжений и пустот.
– Хорошо. Сколько надо времени, чтобы остатки льда расплавить? Так, чтобы, если понадобится, – под нижний корабль заглянуть было можно? Днище осмотреть… и вообще?
– Минут сорок, – сказал Леша. – Может, чуть больше. На глубине фирн совсем слежался, и сам плотнее, и течет медленнее.
– А свет вокруг трещины поставить можешь? А то когда еще рассветет…
– Да легко! Сейчас распоряжусь.
«Интересно, – подумал Виталий, – если Леша с самого начала сканировал пустоты, почему он не понял, что кораблей в трещине на самом деле два, один над другим? Надо будет уточнить…»
Тем временем из-за посветлевшего горизонта начал величаво выползать колоссальный, опоясанный кольцами диск Ириллы, отчего непривычно яркий Сириус и совсем уж ослепительный Канопус несколько потускнели. В целом созвездия не особенно отличались от видимых с Земли – человечество, если разобраться, продолжало топтаться на самом краю собственной колыбели.
Виталий задумался и отвлекся. Станут ли люди подлинными властителями пространств? Или так и останутся заложниками чужого знания, собирая космические корабли из инопланетных компонентов, повторить или заменить которые так и не сумели, хотя не прекращают попыток? Годы идут, а ничего, в сущности, не меняется. Разве что число комбинаций, в которые можно собрать артефакты чужих, стремительно растет. Обезьяна может сколь угодно долго забивать гвозди микроскопом, но от ее действий даже гвозди не становятся обезьяне понятнее, не говоря уж о микроскопах…
В сорок минут не уложились, автономы ковырялись под кораблями больше часа, а Леша потом еще минут пятнадцать все вокруг сканировал на предмет стабильности и безопасности.
– Ну чего, господин капитан? Мы закончили, можете лезть. Только это… Штатную смену мы отработали, ребята домой хотят. Если вы недолго – подождем, а если застрянете, то мы бы лучше полетели.
– Недолго – это сколько, например? – уточнил Виталий.
– Полчаса, – ответил капрал. – Если дольше – к завтраку опоздаем.
«Ну да, – подумал Виталий безо всякой, впрочем, неприязни. – Война войной, а жрачка – по распорядку. Это мы, офицеры, можем варьировать, а солдату, помимо чистой службы, только столовая да казарма с уютной койкой – вот и все развлечения…»
Он взглянул на часы и с некоторым изумлением обнаружил, что рассвет, собственно, уже наступает, просто в лучах прожекторов это совершенно незаметно. Значит, они с Юрой-стажером в рабочем режиме уже без малого двадцать часов. Можно, конечно, и продолжить, но особого смысла в подобном героизме нет, учитывая место, где они сейчас находятся. Тут даже связь с Землей (струнная, естественно) строго по графику, а уж транспорт в Солнечную или еще куда исключительно целевой, а не регулярный. Некуда торопиться, убиваясь на работе круглые сутки. Некуда и незачем.
– Вы сворачивайтесь пока, – велел Виталий операторам. – Как закончите – зовите нас, полетим все вместе. Только пару снегоедов в трещине оставьте, вдруг, когда мы вернемся, чего подчистить понадобится.
– Да вы что! – Леша всплеснул руками. – Мне зампотех голову открутит, если я технику в поле брошу!
Виталий удивился, но влезать в контры с немногочисленными местными спецами не хотел. Довольно и шурупской наружности для косых взглядов и презрительных шепотков.
– Как решить? – миролюбиво уточнил он. – Нужны нам снегоеды, капрал, нужны. Разрешение, если что, будет. На базу вернемся – тут же и будет.
– Давайте на базе и решим, а? – предложил Леша вкрадчиво. – Мне скомандуют – я вам в багажник и снегоедов сразу загоню, и пульт выделю, и батарей насыплю. Но только как скомандуют, не раньше. Дрючат у нас по-взрослому, уж извините.
– Понимаю, – кивнул Виталий безропотно.
В принципе, он мог парня и нагнуть, полномочия имелись. И зампотеха вызвонить и в свою очередь нагнуть тоже мог, невзирая на то, что тот в соответствии с местным биоциклом сейчас спит без задних ног, только зачем? Им со стажером на Тигоне еще сидеть и сидеть под одной крышей с местными и соль пудами потреблять в их же компании, сие несомненно и неизбежно. Тем более Леша и не отказывается, просто не хочет лишний раз огрести от начальства. Его вполне можно понять: никто и никогда не хочет лишний раз огрести от начальства. Даже тот, кто сам кое-кому начальство.
До отлета Виталий успел снять первичный сервисный тик с нижнего корабля (после расшифровки это давало возможность разблокировать шлюзы и получить доступ на борт) и полные идентификационные тики с белого ящика «Джейрана». Данные с корабля Ярина раскодировались сразу же, поэтому Виталий успел также вскрыть главные люки двухсотки – и наружный, и внутренний, и даже наспех осмотреть кабину, небольшой твиндек и техзону «Джейрана». Два важнейших вывода из осмотра можно было сформулировать в первые же секунды.
Во-первых, Ярин посадку на Тигон однозначно пережил.
Во-вторых, и после посадки он не менее нескольких недель обитал в боте, попеременно занимаясь ремонтом в двигательном отсеке и разведкой окрестностей.
Все это без особого мысленного напряжения нетрудно было установить в результате одного лишь осмотра. Но Виталий нашел еще кое-что, способное пролить свет на мельчайшие подробности аварии.
Виталий нашел дневник лейтенанта Ярина, начатый уже здесь, на Тигоне. Рукописный, стандартным химическим карандашом в запасном формуляре – разлинованной на узкие графы пластиковой тетрадке на сорок восемь листов. Данное обстоятельство могло сильно упростить задачу Виталия и его молодого напарника, но могло и безнадежно все запутать – тоже не исключено. Поэтому, решил Виталий, следовало отложить все текущие дела и внимательнейшим образом изучить найденный дневник. Сразу после того, как к шефу R-80 уйдут отчеты о первом рабочем дне оперативной группы капитана Можаева.
Перед тем, как покинуть кабину «Джейрана», Виталий, тщательно соблюдая все надлежащие процедуры, вынул капсулу с бортжурналом и загрузил ее в специальный экранированный контейнер.
На обратном пути к базе у оперативников возник один-единственный разговор.
– Мастер, – внезапно прервал получасовое молчание стажер. – Ты когда-то давно обещал рассказать, за что тебя Гагарин не любит. Но так и не рассказал.
Юра Сытин говорил чистую правду: Виталий действительно обещал, еще когда забирал обоих новобранцев из Академии. Но как-то тогда до объяснений дело не дошло, и Виталий уже было решил, что все благополучно забылось. Напрасно решил, как минимум один стажер прекрасно все помнил.
– Ну-у-у… – протянул Виталий, прикидывая, как бы и любопытство Сытина удовлетворить, и не разболтать лишнего. – Если коротко, то так. Ты, разумеется, знаешь, что майор Гагарин стал первым человеком в истории, который проник на действующую базу чужих?
– Разумеется, знаю, – подтвердил стажер. – И видеоролик видел тыщу раз.
– Ну вот, – облегченно продолжил Виталий, поскольку о видеоролике даже рассказывать не пришлось, стажер сам его упомянул. – Как полагаешь, кто устанавливал камеры, которые этот ролик сняли?
Юра удивленно воззрился на Виталия:
– А… А разве не автоматы?
– Нет, – мрачно сообщил Виталий. – База уничтожала любую нашу автономную технику. Но было подозрение, что после некоторых наших действий она может пропустить живых людей с экипировкой ниже некоего порогового уровня сложности. Ну и когда я действительно туда проник, и база меня не грохнула, тогда мне и велели установить камеры, чтобы заснять, как первый человек проникнет на инопланетный объект. Я установил. Гагарин проник. Люди возрадовались, а герой Гагарин стал еще бо́льшим героем.
Ошарашенный стажер даже рот приоткрыл на какое-то время.
– То есть… То есть на самом деле первым был ты?
– Первым был майор Гагарин, – сварливо поправил Виталий. – Это во всех учебниках написано. А я обеспечивал техническое сопровождение, ну и безопасность заодно. Понятно, кадет?
Сытин успел обвыкнуться с реалиями R-80, касающимися секретности, – в этом подразделении многое на вид было вовсе не тем, чем являлось. Случай с проникновением на лорейскую базу вполне укладывался в этот ряд, и стажер, практически уже вжившийся в исполняемую роль, моментально это сообразил.
– Так получается, в реальности это ты герой, а вовсе не Гагарин?
– Ну почему? – вздохнул Виталий. – Он лез на базу на полном серьезе, реально полагая, будто он первый. И прекрасно сознавал, что рискует жизнью, – и действительно ею рисковал. Понятно, что он сильно удивился, найдя внутри меня. Я бы тоже удивился на его месте. Кстати, он как-то потом признался: сначала решил, что база морочит ему голову, что я не человек, а фантом, порождение базы. Уверяю тебя, у него были все основания так думать. Но в итоге мы… объяснились. Сначала прямо там, на базе, а потом уже в безопасном месте через пару дней. Вот и вся история.
– И тебе приказали молчать?
– Вроде того. Герой должен быть один, и лучше, если это известный каждому салаге майор Гагарин, а не неведомый шуруп, который вдобавок каждый год меняет фамилию. Привыкай, кадет, с тобой вполне может произойти что-нибудь столь же… неоднозначное.
– Вот же жопа какая, – обронил Сытин в сердцах. – Теперь мне все понятно!