Иван Иваныч на какое-то время задумался. Пилот тем временем вывел борт на крейсерский курс, включил автопилот и чем-то там своим занимался. Чем именно – видно не было.
– Ладно, – ангел наконец вышел из задумчивости. – Есть хочешь? Мы, например, еще не завтракали.
– Хочу! – признался Виталий. – Я тоже не завтракал.
Иван Иваныч встал, сделал четыре шага и сдвинул панель посреди продольной переборки. За ней прятался небольшой камбуз.
«Все-таки камбуз, – подумал Виталий все так же отстраненно. – Значит, гальюн где-нибудь в корме».
– Ну и что тут у вас не получается? – поинтересовался Виталий у долговязого лейтенанта.
Лейтенант был, судя по всему, костлявый и щуплый, термокостюм висел на нем, словно парашют на осветительной опоре. Кроме того, он был единственным, кто встретил Виталия и ангелов у яринского «Джейрана». Остальные члены комиссии отсиживались в «Печоре» чуть поодаль. В принципе, это было понятно: если возникли какие-то трудности, какой смысл бесцельно торчать на морозе?
– Здравия желаю, – козырнул лейтенант, с опаской зыркая из-под маски то на Виталия, то на ангелов. – Проблема у нас. Шлюз заблокирован, аварийные тики не считываются, инженерное меню вообще мертвое. Не знаю, что и думать.
Виталий тоже покосился на спецов. Те, сложив руки перед собой, молча стояли в нескольких шагах и пока ни во что не вмешивались.
Вынув рабочий ком из нагрудного кармана, Виталий оживил его и отослал запрос на тик.
«Джейран» отозвался мгновенно, как, собственно, и полагалось. Тик был совершенно стандартный, точно такой же, как и в самый первый раз, сразу после обнаружения корабля, и как во второй, когда Виталий нашел тело Ярина.
«И чего у них тут не считывалось?» – подумал Виталий с недоумением.
Дальше он запросил одноразовый пароль на открытие внешнего шлюза. Пароль в свою очередь сгенерился и пришел на ком Виталия в высшей степени штатно – быстро и без каких-либо осложнений. Подставив его в следующий запрос на вскрытие шлюза, Виталий отослал сигнал непосредственно на сервомодуль.
Послушно мигнул красный индикатор над шлюзом, взметнулось облачко пара, и внешний люк «Джейрана» чуть утоп вглубь корпуса, а затем, как и ожидалось, сдвинулся в сторону.
Виталий вошел в шлюз, откинул крышечку ручного управления внутренним люком и набрал команду вскрытия в дружественной атмосфере. В этом случае запирать и герметизировать внешний люк не было необходимости.
Внутренний люк открылся столь же безропотно. Путь в нутро яринского «Джейрана» был открыт.
Виталий снова взялся за ком и для очистки совести попытался открыть инженерное меню бота.
Меню послушно открылось. Чтобы не осталось никаких сомнений, Виталий отдал команду на прогрев кубрика – ненамного, всего на один градус, зачем мешать работе комиссии? Даже из шлюза было видно, как зажглась дежурная индикация на калорифере справа от пилотского пульта.
Виталий шагнул из корабля наружу, всем корпусом повернулся к тощему лейтенанту, чуть развел в стороны руки и вопросительно протянул:
– И-и-и?
– Ни хрена не понимаю, – обескураженно пробормотал лейтенант. – У меня не работало вообще ничего! Клянусь!
Он схватился за свой ком и торопливо запросил первичный тик. Виталий не видел, что творится на экране, но был совершенно уверен, что тик пришел.
– Ни хрена не понимаю, – повторил лейтенант, тупо глядя на ком. – Считался. А раньше не хотел…
Он активировал переговорник и обратился к греющимся в «Печоре»:
– Силаев на связи! «Джейран» вскрыт, можно приступать!
И через секунду:
– Есть!
Подняв взгляд на Виталия, лейтенант простодушно поблагодарил:
– Спасибо, капитан! Не знаю, что это было, но все равно спасибо!
Виталий повернул голову к ангелам и вопросительно поглядел на Иван Иваныча – что, мол, теперь делать?
– Пойдем к нам, – предложил Иван Иваныч, повернулся и двинул в направлении сидящего невдалеке борта полста семь. Петр Петрович отправился туда же несколькими секундами раньше.
Ни один из них ни разу не обернулся.
– Час от часу не легче, – пробурчал Виталий, выдохнул в полуденный тигонский воздух облачко пара, словно только что открытый шлюз, и покорно пошел следом.
В полусотне метров левее из «Печоры» выцеживались члены комиссии, которой предстояло зафиксировать факт смерти лейтенанта Ярина и собрать данные, которые помогли бы установить причину его гибели.
Что-то подсказывало Виталию: комиссия столкнется со множеством странных и плохо объяснимых трудностей.
Непременно столкнется.
Выдвигаясь к «Джейрану», ангелы почему-то оставили открытым внешний люк, и полста седьмой совершенно выстудился изнутри. Иван Иваныч к тому же посоветовал не отключать термокостюм и не снимать маску – сказал, что тут совсем близко. Едва Виталий умостился в кресле и пристегнулся, корабль снова взмыл в небо, совершил короткую эволюцию из набора высоты, двух разворотов и одного планирования и с невероятной инерционной грацией сел. Со стороны все это выглядело так, будто кто-то громадный величаво переставил с поля на поле такую же громадную шахматную фигуру.
«Вот шельмец! – подумал Виталий о пилоте с невольным уважением. – Дразнится, что ли? Вот, мол, как я могу! И еще вот так!»
Петр Петрович не мог не понимать, что обязательно разбудит в оперативнике R-80 белую пилотскую ревность. Но Виталий знал: разнообразные спецы по психологической работе вполне могут так поступать сознательно, дабы привести обрабатываемого клиента в соответствующее душевное состояние.
Что-то они затевали, ангелы, не иначе. Какую-то очередную проверочку.
Полста седьмой сел около большого серебристого купола, надутого в тигонской долинке меж двух невысоких скальных гряд. Одна гряда отделяла долинку от расщелины, где остался яринский «Джейран». От чего отделяла вторая, Виталий не знал, но вряд ли там могло найтись что-либо, помимо камней, таких же скал и скудной снежной поземки, струящейся над поверхностью.
Три приснопамятные шестисотки стояли короткой шеренгой по ту сторону купола.
– Пойдем, – велел Иван Иваныч, когда внешний люк в очередной раз открылся.
Пилот с ними почему-то не пошел.
До купола было рукой подать, метров сто-сто двадцать. Внешне он живо напоминал полевую многоцелевую лабораторию, только очень большую. Вон и походный реактор у одной из входных мембран виднеется, и кабели, убегающие к ближайшей шестисотке, и даже три параболических антенны на ажурных треногах. Целились антенны точно в тот сектор небесной сферы, где в данный момент пребывала соседняя Сорша, а значит, и спутники связи Семеновского полка. Когда орбитальное движение разводило Тигон и Соршу по разные стороны гигантской Ириллы, антенны перенацеливались на одну из двух точек либрации в системе Эрцаб – Ирилла, где висели ретрансляторы. Одна из этих точек всегда была доступна в любой произвольный момент времени. Но если в небе была видна и Сорша, работа напрямую через ее спутники получала солидный выигрыш по мощности.
– Заходи, капитан, – пригласил Иван Иваныч и расслоил мембрану.
Виталий послушно шагнул в открывшуюся щель. Края мембраны прошелестели по термокостюму и маске, и он оказался в небольшом тамбуре. Откуда-то сбоку, сразу с двух сторон вырвались струи не то газа, не то жидкостной взвеси – должно быть, дезинфекция. Виталий от неожиданности даже зажмурился и слегка присел.
Как выяснилось чуть позже – это окуривание заодно снимало накопленную электростатику.
Пройдя вторую мембрану, они с Иван Иванычем сняли маски с перчатками, миновали еще одну арку, уже без мембраны, и наконец-то очутились внутри купола. Весь центр занимал космический корабль – тот самый, с которым стыковался яринский «Джейран» и который Виталий не смог идентифицировать. Покоился он не на грунте, а выше, на ажурной системе опор, так, что исследовать днище не составляло никакого труда. Ко входному люку вел самоходный космодромный трапик; люк в данный момент был не только закрыт, но и, насколько мог видеть Виталий, задраен, как в ходовом режиме. Наглухо.
Вдоль стен купола по всей окружности виднелись столы и стеллажи с приборами, научная аппаратура, периферия исследовательских киберов, распределительные щиты силовых установок и экраны, экраны, экраны – бесчисленное количество экранов. На некоторых змеились графики, статичные и анимированные, на других застыли таблицы с данными, по третьим ползли бесконечные вереницы цифр и букв. Некоторые работали в видеорежиме, показывая фрагменты обшивки или обвесов корабля. Некоторые – в режиме связи, чаще всего вида «говорящая голова». Люди в одинаковых светло-серых комбинезонах сидели перед экранами и за столами, сновали между стоек и стеллажей, тащили на себе инструменты и кабели, катили на тележках и столиках с колесами разнообразные приборы, тихо переговаривались меж собой и с головами на экранах. Киберов тоже хватало: некоторые шныряли под ногами, но бо́льшая часть группами торчала вокруг корабля, словно ожидала команды кинуться на приступ.
Поначалу на Виталия с Иван Иванычем никто не обратил внимания. Однако уже через десяток-другой секунд один из сидящих у экранов вскочил и чуть ли не бегом кинулся навстречу.
– Он? – не здороваясь, спросил человек в комбинезоне у Иван Иваныча.
– Он, – спокойно подтвердил Иван Иваныч. – Капитан, это руководитель исследовательской группы, зовут Геной. Гена, это капитан Можаев, флотский спец.
– Я не флотский, я шуруп, – угрюмо поправил Виталий.
– Мне без разницы, – улыбнулся Гена и протянул руку в перчатке. – Извини, у нас режим, снимать не положено.
– Извиняю, – ответил Виталий немного мягче и пожал ее.
Перчатка на ощупь мало отличалась от человеческой кожи – кажется, это была биопленка, которая даже тактильные сигналы передавала в полной мере. Всего и разницы, что белесая, а не телесного цвета.
– Проблемы у ребят сходные, – пояснил Иван Иваныч. – Не могут считать тики и получить пароль на открытие шлюза. А ты, говоришь, раньше считывал.