— Вы такая выдумщица, магистр Олем, — покачала я головой. — Кому я могла настолько насолить, чтобы тот рискнул вылететь из Академии, лишиться дара и заплатить штраф таких размеров, что даже если пойдёт в пожизненное рабство, с магистратом не рассчитается.
Да. Устав Академии Магии и Ведовства, а также Магическое Право я пролистала раз двадцать. На всякий случай. Оно ж такое дело, что в следующий раз в магистрат лучше вооруженным попасть. Конечно, лучше не попадать вообще, но жизнь показывает, что с нами не всегда происходит то, что лучше. И почти никогда — то, чего хотелось бы.
— Не знаю, кому ты так насолила, но прекрасно понимаю и даже поддерживаю его стремления и начинания. Ты, Кэтрина, жалкая пародия на мага.
— Правда? А вот куратор говорит, что я просто бриллиант. И вообще лучшая студентка Факультета некромантии на его памяти. Так что вы, магистр, выглядите не очень убедительно со своими возмущениями. К тому же ваши мнения по поводу моих способностей мало кого вообще волнуют.
Олем резко встала с кровати. Так, что мне в спине прострелило, но я продолжила улыбаться.
— Выздоравливай, Бирм. Надеюсь, скоро ты избавишь целительскую от своего присутствия.
— А как я на это надеюсь..! — выкрикнула я ей вслед.
На что получила вместо ответа только грохот закрывшейся двери.
Уф! Ничто так не стимулирует и не бодрит, как маленький скандал.
Вот прям в тот момент я готова была горы свернуть и пробежаться от Сианийского моря до Дийвенских скал. Если бы еицё чувствовала себя не так дерьмово…
Ну да ладно. Буду лежать. Набираться сил и грызть себя из-за того, что даже приблизительно не представляю, что дальше может случиться и кому я жить мешаю.
Хотя что это я такая недогадливая стала? Никак, действие лекарств на мой уставший после практики организм.
Желающих просто море. Начиная с мистера Лораса, которому моя персона жить спокойно не даёт, и заканчивая моими знакомцами из Квартала Семи Висельников. Ладно, с последними я погорячилась, в Академию они бы вряд ли попали. Но их почётное место могла бы занять та же магистр Олем. Или ещё кто, кому я глаза мозолю.
Эх, как тяжело быть знаменитой. Была бы себе никому не нужной воровкой…
Уже бы в петле болталась. Так что не стоит жалеть о прошлом, тем более о таком. Так, о чём это я? Ах, да. О тех, кто желает мне скоропостижно отправиться за Грань.
Думаете, почему я даже не допускаю, что это мог бы быть Семь? Да потому, что я ему нужна живой, здоровой и полной сил. И он скорее передавил бы всех жителей нижних кварталов голыми руками, чем меня одну пришил. Но и ждать он не очень- то желает. О том и дал понять чётко и однозначно, а значит, валяться здесь, на койке, мне никак нельзя.
Но только я попыталась встать, как спина снова дала знать, что она ни черта не за, а очень даже против такого поворота событий. Да так, что аж в глазах потемнело. Нет. Пока я не готова совершать подвиги.
И именно в этот момент дверь тихонько скрипнула и в палату мышью шмыгнула Милка.
А у меня словно камень с души свалился. По крайней мере, одна его половина.
Милка чуть изменилась за время практики. Похудела, слегка загорела. Не сильно. Но красиво. Волосы стала убирать в тугой узел. А платьям предпочла, наконец, брюки и рубашку василькового цвета. Наверное, так всё же удобней. Да и шло ей неимоверно.
В руках она держала корзинку с такими же синими цветами.
— Ох, Кэт! Я к тебе в целительскую хожу чаще, чем в родительский дом. Тебе здесь мёдом намазано? — ворчливо сказала она.
— Ага! Люблю, когда обо мне заботятся, — улыбнулась я, страшно счастливая её видеть. — А ты ворчать начала, как древняя старуха.
— Профессия обязывает, — улыбнулась Милка и, плюхнув корзину на прикроватную тумбочку, села рядом со мной на кровать. — Ну — рассказывай, как ты докатилась до такой жизни?
— Кубарем, — поморщилась я, припоминая свой эпический полёт на глазах у сотни абитуриентов и ещё пары десятков студентов.
— Ну слава Единому, что жива осталась. Купишь пирожное Аонье Куо. Иначе вообще непонятно, как всё могло бы закончиться. Бр-р-р… даже думать о таком не хочу.
Я, кстати, тоже. Тем более, что место штатного лича при Академии уже занято моим братом.
— Обязательно. Только на ноги встану… если Олем меня не залечит до смерти. Выражения лица Милвены в этот момент передавало всю гамму чувств и эмоций, которые в ней вызывала деканша Факультета целителей.
— Поворачивайся, посмотрю. У меня есть полчаса свободных…
— Алек меня проклянёт! — проворчала я, но всё же с горем пополам как-то перекатилась на бок, шипя себе под нос ругательные слова, которые при юных мисс употреблять не положено.
— Ничего. Он обещал, что проводит меня до госпиталя. Так что время на него у меня точно найдётся, — сказала Милка, и я даже спиной почувствовала, что она улыбается.
Она легко задрала мою рубашку, и теплые руки легли на поясницу. И тут же щекочущее мягкое тепло разлилось по телу. Не знаю, что она там делала, но мы, некроманты, так не умеем. Наши целительские способности вполне могли бы иметь спрос в тюремных казематах. Притом особо жестокие пытки не шли бы ни в какое сравнение с нашей первой помощью. А в допросных… левой ногой бы развязывали языки самым лучшим шпионам и предателям…
— Вот… ногти Апостола…
Я хрюкнула, впервые услышав от неё попытку выругаться. Но промолчала.
— Что, всё настолько плохо? — уже серьёзно спросила я.
— Да нормально всё. Ушиб, конечно, сильный. Но за пятнадцать минут от него можно было избавиться. Лежи спокойно, сейчас подлатаю, к вечеру домой побежишь.
Ох, Эль! Ох, же и сучка завистливая…
— Боюсь спросить, что вы с магистром Олем не поделили, что она с тобой так…
— Место возле алтаря в Храме, — процедила я через стиснутые от злости зубы.
— Правда?! Ты собралась замуж? — взвизгнула Милка.
— Вот очень меня радует, что тебя относительно моей судьбы интересует — спеленают меня узами брака или нет, — сказала я, попытавшись повернуться. Но подруга с немалой силой прижала меня к постели, вернув в исходное положение. — Я ещё слишком молода и красива, чтобы ставить на себе крест.
— Станешь старой уродиной — кому ты нужна будешь.
— Себе, Мил. Себе нужна. А остальное такие мелочи жизни, поверь мне на слово.
— Это ты сейчас так говоришь. А лет через десять станешь, как Олем, на людей бросаться.
Это да. Это мы тоже проходили. Но до такой древности, как Олем, мне ещё ого-го сколько. Лет десять точно. Почти вечность. А с моим талантом искать приключения — завтра ещё какая-нибудь дрянь случится, с жизнью несовместимая.
— Ну, всё! — убрала она, наконец, руки от моей спины. — Часа три-четыре полежи и вечером можешь идти домой.
— Спасибо! Ты меня спасла от особо жестокого лечения в исполнении главного Кобриона Факультета целительства.
— Да ладно тебе. Набирайся сил и постарайся ещё сутки не поднимать ничего тяжёлого и не падать ниоткуда. Я тебя очень прошу.
— Будет сделано, — улыбнулась я. — Кстати, за цветы тоже спасибо.
— А! Это тебе передали… так что «спасибо» не по адресу.
Хорошее настроение тут же выветрилось, как спирт из давно открытой бутылки вина. А по спине змеёй пополз страх.
— И кто ж такой заботливый? — старательно удерживая приклеенную улыбочку, спросила я.
Милвена пожала плечами.
— Я не знаю его. Мужчина. Странноватый, как по мне, и похоже, болен.
— С чего ты это взяла? — попыталась я встать, за что была награждена таким гневным взглядом, что плюхнулась обратно.
— Я целитель. И болен человек или нет — могу определить сразу же. А вот чем именно, это уже другое дело.
— И сильно болен?
— Прилично вроде. Но точнее сказать можно только после полного осмотра.
О! Вот, значит, как! Значит, мой драгоценный работодатель может стать моим клиентом… Неисповедимы пути твои, Единый.
— И что говорил этот немощный?
— Ничего такого — чтобы ты поправлялась поскорее и не забывала о нём.
Да уж. Если бы и хотела, то не получится.
— И это всё?
— Ну, ещё сказал, что мне не стоит ходить по улицам Горвиха одной. Потому так такая красота обычно привлекает всякую мразь… Знаешь, он так как-то это сказал, что мурашки по коже поползли, — поморщилась Милвена и растёрла ладошками плечи.
— Это он дело говорил, кем бы он ни был. Нечего одной шататься даже по Средним Кварталам. Там всякого сброда… Так что или с Алеком, он всё равно гулять до начала учебного года будет, или со своим куратором практики. Ясно?
— Хорошо, мамочка! — улыбнулась целительница и, вскочив с кровати, направилась к двери. — Ты тоже аккуратней. Что-то мне неспокойно на душе.
— Не боись за меня. Я живучая. Иди уже, иначе опоздать можешь.
— Ага! Пока.
На этом Милка выскользнула из палаты, а я осталась с цветами, дурными предчувствиями и душевным неспокойствием.
Взгляд то и дело соскальзывал с люстры, спинки кровати, окна, мухи, которая истерично стучалась в натёртое до идеальной прозрачности стекло, на чёртов букет синих мелких цветочков, название которых мне было неизвестно. Что-то вроде хризантемы, но меленькое совсем. Хотя — оно важно? Нет, конечно.
Важно то, что в какой-то момент в этой жуткой экибане мне почудился уголок бумажки. Ладно, экибана была нормальная. И цветочки симпатичные. Но вот даритель… зомби ему в постель.
Короче, я как-то извернулась и, едва не перевернув эту композицию, всё же выхватила листик.
«Дорогая Кэтрина! Мне очень жаль, что с тобой случилась такая неприятность. Будь осторожна в будущем. Твоя смерть меня может очень расстроить…»
А как она может расстроить меня! Никого она так не расстроит, как меня, вообще- то!
«… потому поправляйся и возвращайся к своему любимому. Думаю, в его библиотеке есть то, что нас с тобой интересует. Ты ведь любишь легенды Идмирии?! Надеюсь, что да. С наилучшими пожеланиями — Стейл».