Несколько целительниц таки хлопнулись в глубокий обморок. На что их одногруппники с живейшим энтузиазмом принялись испытывать уже усвоенные, до поступления или после, заклинания. Милвена, кстати, исключением не стала. Одной из первых рванула экстренную помощь оказывать.
Я хмыкнула, припомнив, как некоторые тут и сами собирались чувств лишаться. Но решила внимания не заострять.
Чёрт с ними, с целителями.
А Риха жалко. Хоть и сволочью был порядочной, и за свою шкуру трясся… А всё равно жалко.
Нужно ли говорить, что после этого за обедом мне кусок в горло не лез? А вам бы полез, если бы вашего пусть не друга и пусть уже мёртвого, распотрошили у вас на глазах? Мерзкое зрелище. И поучительное.
После обеда, на классификации нежити, мы сидели как в воду опущенные. Похоже, первое вскрытие произвело неизгладимое впечатление не на одну меня.
— Значит так, мои хорошие, нежить делится на четыре вида: бестелесные, самыми распространёнными из которых являются призраки, собственно умертвия или, чтоб вам понятней было, зомби, скелеты и особо опасный вид — личи. С последним не берутся тягаться даже некроманты опытные. А потому способы умерщвления личей мы, конечно, пройдём, но практиковать не будем.
— Это потому, что учебного пособия нет, — пробормотал едва слышно Алек. — Так бы аж бегом на практике упокоение личей изучали.
— Совершенно верно, Хворс, — продемонстрировал идеальный слух магистр Дорк, и Алек досадливо поморщился. — Но увы… личи и правда довольно редкие и ценные учебные экземпляры. А потому начнём с простенького. С умертвия. Подняли свои… в общем, бегом на полигон с нежитью. Будем практиковаться упокаивать неупокоеных.
****
— Мать твою… — орала я, нарезая круги по полигону и совершенно забыв о том, что вроде как благовоспитанная девица и слов подобных знать не должна.
— Очень интересная интерпретация заклинания упокоения. А ты погромче, Бирм, может, оно испугается твоего визга и передумает тебя жрать, — совершенно спокойно посоветовал мне магистр Дорк.
Вот послала бы всё и всех, да только как-то не до этого, когда за тобой гонится нечто очень похожее на Хука, только раза в три больше и раз в десять голоднее.
Щёлк. Кажется, зубами, и кажется, очень близко к моей спине. Впечатлилась. Рванула из последних сил и вскарабкалась на четырёхметровое ограждение, про себя решив, что вниз не спущусь ни за какие коврижки.
— Би-и-ирм. Слезай и давай упокой несчастное загнаное умертвие, — с физиономией, обещающей все адские муки, протянул куратор. — Иначе ночевать вот там и будешь.
Это оно несчастное и загнанное?
Я покосилась вниз. Оценила, как горят голодным зелёным светом глаза умертвия, как капает с клыков длиной в карандаш слюна, и решила, что тут вот как раз совсем неплохо.
— Бирм! — рявкнул магистр. — Сейчас твои одногруппники будут практиковать упокоение на тебе.
— Так я ж живая, — резонно заметила я.
— Это вот как раз поправимо.
Я стиснула зубы. И… каюсь, психанула. Вспомнила заклинание. Не то. Как-то сами собой пальцы сложились в порядок редега, что у нас в Висельниках называлось несколько иначе.
— Рьянкасо ед фьио, — и всё как учил магистр. Правда, Волен.
Бабах. Молния. Дым. Вонь палёной шерсти и горелого несвежего мяса… и тишина. Зловещая такая тишина, аж мороз по коже.
Я опасливо открыла один глаз. И закрыла. Вы когда-нибудь видели, как изволят гневаться магистр некромант? Вот до этого момента я думала, что видела. Ага, счас. Оказывается, когда дяденька магистр некромантии в гневе, у них глазки чернеют, вены выступают и волосы шевелиться начинают. В общем, решила я, что останусь жить здесь. На заборе.
— Твою мать, Бирм, — наконец прорвало куратора. — Ты что натворила, а? Ты зачем мне такой экземпляр испортила?
— Случайно, — пропищала я не хуже Милвены и так жалостливо, аж самой себя жалко стало. Вру. Мне себя ещё сразу жалко стало, как только поняла, что умертвием этой горелой куче мяса и палёному клочку шерсти больше не быть. — Я не хотела.
— Не хотела она, — вроде как начал успокаиваться магистр, по крайней мере, глаза снова стали сереть, а волосы перестали напоминать змеиное кубло. — Слезай давай. И кто только тебя такой гадости научил?
— Магистр Абрахам Волен, — сдала я с ходу своего предыдущего учителя, сползая по ограждению и медленно пятясь в сторону стен Академии.
— Вот и почему я вообще не удивлен, — буркнул магистр Дорк. — Странно, что он тебя чему поразрушительней не научил. А ты ему, кстати, кто?
— Племянница старой подруги, — ответила я, представив, как натянуто это звучит со стороны.
— Удивил, — задумчиво проследил за моими манипуляциями Дорк.
— Почему? — вот тут я передумала ретироваться и быстренько подошла к магистру, косясь на облегченно вздыхающих одногруппников шагах в пяти от нас.
— Обычно он не возится с… юными дарованиями. А вот то, что заклинанию этому научил, как раз неудивительно.
— А вы и у магистра Волена преподавали? — решила я, что как мёд, так ложкой.
Дорк кивнул.
— Очень талантливый студент. Был.
— Почему это был?
— Потому что не студент уже, — как недоразвитой пояснили мне. — К тому же он несколько… зациклился. На возвращении жизни и души в тело.
Опаньки.
— А разве так можно? — изобразила я искреннее недоумение.
На меня снова посмотрели, как на нечто неразумное. Вообще неразумное.
— Нет!!! — просто рявкнули мне прямо в лицо. Да так, что я аж зажмурилась. — Ни один некромант, целитель или кто там ещё зажёгся идеей вечной жизни, не сможет вернуть человеку жизнь.
— А как же Артефакт Родена?
Вот тут на меня посмотрели с уважением. Умные словечки знаю.
— Он просто хранит душу. И нет гарантии, что её можно поместить в тело. К тому же, Кэт, представь, что тебя на долгое… нет… очень долгое время, поместили в клетку, где даже повернуться невозможно. Притом ни еды, ни воды, ничего. Но и умереть ты не можешь. Как думаешь, через какой промежуток времени ты сойдёшь с ума?
Я вздрогнула. Вот основательно так прочувствовала всю плачевность положения души Сильвии.
— Бррр…
— Вот и я о том же. Дурная это идея. Если Абрахам даже добьётся успеха в своих исследованиях, то ещё не факт, что у него получится нечто жизнеспособное.
— А вы знаете о его исследованиях?
Меня снова одарили улыбкой, которую обычно адресуют маленькому ребенку или полоумному.
— Я был его куратором. Я знаю о нём всё.
Ого. Вот это нужно переварить.
— Ты, кстати, где таких слов нахваталась? — спросил Дорк, глядя, как исходит чёрным дымом бывшее умертвие.
— Лошадей люблю. Вот от конюхов и нахваталась, — не моргнув, солгала я и как-то по инерции спросила. — А вы?
— В Академии преподаю. Вот от студентов и нахватался, — улыбнулся он.
Ну прям почти человек. И даже почти нормальный. Был. Недолго.
— Так! — рявкнул магистр Дорк. — Пшли отсюда. Я расстроен и опечален. Потому можете расползаться по комнатам, а я буду думать, где взять новое учебное пособие.
А мы что? Да нас как ветром сдуло. Особенно провинившуюся меня.
Вот так и прошла моя первая учебная неделя. Нет. Я больше ничего не испортила. Не считая собственных нервов. А так… порядок, в общем. Я уже думала — дальше будет хуже. Ан нет. Ровненько так пошло. Ничего, в принципе, особенного.
— Ты сейчас куда? — спросила Милвена, колупая кашу ложкой.
Я пожала плечами и продолжила уминать обед.
— Вот и я не знаю. Домой не хочется… а идём в кафе мисс Лидентайн. Там такое тирамису…
Это ещё что за зверь? Я откинулась на спинку стула и задумчиво потеребила серёжки.
— Меня магистр Волен ждать будет, — сама в это не особо веря, попробовала отмазаться я.
— Да ну. Что, он не простит девушке маленькую слабость?
Угу. Может, девушке и простил бы, а вот мне…
— Я обещала, что буду вовремя, — буркнула, почему-то испытывая некоторое сожаление.
Нет. Не то чтобы я хотела этого тирами… как его там… просто… почувствовала себя собачкой на коротком поводке. Красивой, ухоженной. Но всё же просто собачкой.
— Слушай, ну что ты, честное слово… там такой шоколадный торт… — продолжала искушать меня Милвена.
«Иди!» — раздалось в голове, и я подскочила с перепугу.
— Что-то не так? — нахмурилась Милвена.
— Косточка в каше попалась, — чуть не прорычала я.
Вот скотина. Умеет же вовремя нарисоваться.
— А… да, еда здесь… только собак и кормить, — поморщилась Милвена, покосившись на тарелку — Так что? Идём?
— Идём. Только недолго. У меня ещё дела сегодня.
«И к шоколадному торту возьми гляссе! Потрясающее сочетание», — снова встрял магистр.
Вот… И тут свой медяк сунет. Я коснулась обеих сережек попеременно. Надеюсь, так можно связь-то оборвать…
Но почему-то улыбнулась. Сама не знаю, почему. Просто… просто улыбнулась.
— Вот и прекрасно, — тут же оживилась целительница и, словно мечтала об этом полжизни, бросила ложку в тарелку.
Понятное дело, выходили мы на площадку перед Академией в самом распрекрасном настроении. У меня на поясе позвякивали нетронутых пять десятков золотых, что делало мою жизнь особенно прекрасной. Ну и что, что не мои. Можно подумать, у меня когда-то честно заработанные были. Милвена смеялась и закатывала глаза, предвкушая, как будет трескать это самое тирамису. Птички чирикали. Солнышко светило. Бабочки летали. Красота…
Я решила голову не морочить и осталась всё в том же чёрном костюмчике. Кстати, что-то там в нём намагичено было, что грязь к нему не липла. Что для нас, некромантов, очень даже удобненько. Так как прачки личной, как в особняке Волена, так и в Академии, не имелось. А стирать бы пришлось чуть не каждый день.
Итак. Идём мы с подругой моей по площади до кованых ворот Академии. И тут… Загораживает нам путь паренёк. Высокий, здоровый и ну прям очень похожий на Милвену. Вот прям очень. Сразу видно, родная кровь. Не то что у нас с Лиской.