Хотелось сбежать куда подальше, но остановилась у самой двери и, не оборачиваясь, спросила:
— Я так понимаю, наше сотрудничество исчерпало себя?
Ответом мне было тяжёлое молчание, а после короткое и ёмкое:
— Нет!
— Бирм, солнце мое! — цвёл и пах магистр Дорк. — Я уже думал по тебе поминки заказывать.
В аудитории раздались едва слышные сдавленные смешки. Казалось, магистр смеялся надо мной, но нет. Взгляд оставался тяжёлым, как монолитная надгробная плита.
— Не дождётесь, — буркнула я в ответ и побрела на своё место.
— Это ж хорошо, что не дождусь. А то мы, некроманты, народ хрупкий, ранимый, всякую мелочь к сердцу близко принимаем. А я к тебе, между прочим, всей душой прикипел. Каждый вечер бы поднимал, чтобы полюбоваться на тебя, посплетничать, — расплылся он в мечтательной улыбочке. — Мы бы с тобой по кладбищу гуляли, ворон сманивали на запах…. хм… Ну, ты понимаешь…
Поняла. Представила. Впечатлилась. До мурашек на спине и волос дыбом.
— Магистр Дорк, а может, лучше пока так. Эммм… С живой. Ну куда нам спешить-то? — робко предложила я.
Дорк склонил голову к плечу и сузил глаза, явно предвкушая очередную гадость, ухмыльнулся.
— Вот умеешь ты, Бирм, убеждать… — промурлыкал куратор и мы дружно заёрзали на стульях.
— И почему мне кажется, что это очередная подлянка? — прошептал Эдвин.
— Правильно кажется, — кивнул Дорк. — Мы, некроманты, без подлянок же жить не можем. В этом нам равных нет. Ладно, вру. Ведьмы ещё хуже. Итак, золотые мои, подняли свои задницы и бегом за мной.
Что бегом, то бегом. Потому как приходилось именно бежать, дабы не отстать от магистра. Благо с физподготовкой ни у кого проблем не было, и бежали мы уверенно и ровно. Почти не спотыкались даже.
Куратор не бежал. Плыл по воздуху, даже не оглядываясь.
Миновал холл, площадь, ворота. И только теперь опустился на землю и быстрым шагом, равным нашему медленному бегу, направился куда-то в сторону Квартала Ремесленников.
Алек бежал рядом. Дышал размеренно, не как маг, а как воин. И я в тайне ему завидовала, потому как сама уже начинала основательно задыхаться. Чёрт бы их всех побрал. Раздражение уже брало своё. А потому я остановилась и сделала несколько глубоких вдохов. Спокойно, Кэт. Держи себя в руках.
Алек тоже остановился.
— Ты как?
И столько искренней заботы в голосе, что желание ляпнуть что-то колючее отпало.
— Нормально. Бежим, а то сейчас вернётся, начнёт опять насмехаться.
— Это вряд ли, — снова пускаясь в забег, сказал Алек. — Дорк хоть и заноза в хм… пятке, но провоцировать тебя на срыв не станет.
Отвечать я не посчитала нужным. Даже не потому, что сказать на это мне было нечего. А просто потому, что дыхание нужно было беречь, а в двух словах моё отношение к куратору и его заботе о студентах сейчас описать можно было только в форме не совсем цензурной. И девицам благовоспитанным не присущей. Более того, от оборотов, что сейчас просились на язык, девицы благовоспитанные театрально закатывают глаза и сваливаются прямиком в руки подвернувшегося рыцаря, который потом должен, как человек честный, на них жениться.
За Кварталом Ремесленников мы резко свернули на улицу, ведущую к воротам из столицы. Дурная догадка заползла за пазуху, отчего хотелось развернуться и дать дёру назад в Академию со всех подходящих к концу сил. Но магистр бдит. Не будь он магистр, чтобы не бдеть.
— Мне одному кажется, что мы провожаем тебя на свидание? — пробормотал запыхавшийся Сиг, пристроившись по левую руку от меня.
Не одному ему. Потому как взгляды студентов, бросаемые на меня, из насторожённых стремительно становились обжигающе злыми. Преодолевали пометку «очень злые» и раскалялись до яростных. Один Фаул, хоть и спотыкался, пыхтел и задыхался, но улыбался аки блаженный у ступенек храма Единого.
— У него вообще с головой как? — не выдержала я, мотнув головой в сторону рвущегося вперёд Фаула.
— Не уверен, что нормально, — подтвердил мои догадки Алек.
До городского жальника мы добежали в таком состоянии, что готовы были занять вакантные места прямо здесь, лишь бы никто больше не трогал. Даже Фаул свалился на землю и хватал воздух ртом, словно рыба, выброшенная на берег.
— Таааак, мои драгоценные… — протянул магистр, силясь привлечь наше рассеянное внимание.
Драгоценные внимания не обращали. И, кажется, не обратили бы, подними он хоть весь жальник и натрави на нас.
— Встали, я сказал! — гаркнул Дорк.
Прямой приказ это вам не «тааак», потому мы, нехотя и опираясь друг на друга, начали подниматься, под нос поминая всех родственников куратора в частности и некромантию в целом.
— Позорище, — поморщился магистр и развернулся к воротам кладбища. — Я тут ночами не сплю. Думаю, как бы разнообразить наши занятия. А они… Ладно, — и рявкнул так, что мы едва не оглохли: — Устис! Мы пришли!
Приползли, лучше бы сказал. Зачем человека обманывать?
Устис показался не сразу.
Сначала донеслось кряхтение, потом сопение, после неразборчивое бормотание и треск кустов. Затем ругань. Ну и вместе с: «Чё орёшь, как резаный
? Думаешь, если старый, то совсем оглох?» — появился старичок.
Хотя правильней сказать — древняя древность. Как он не рассыпался до сих пор? Рядом с таким и дышать страшно.
Устис был сгорбленным настолько, что если бы не клюка, на которую он опирался, то, наверное, рыл бы носом землю. Пальцы, с силой сомкнувшиеся на опоре, покрутила болячка, а кожа была настолько восково-жёлтой, с уродливыми пигментными пятнами, что больше напоминая кожу несвежего мертвеца. При всём том голова его была лысая, за исключением трёх длинных волнистых волосков на самой макушке. Которые он тут же спрятал под широким капюшоном какого-то грязно-бурого бесформенного балахона. В общем, ещё тот красавец.
Нас он удостоил одного-единственного взгляда. И мне почему-то показалось, что взгляд этот больно похож на взгляд Хука. Особенно если того недельку не кормить.
— Он вообще живой? — озвучил общий вопрос Воден.
Ответил ему предмет нашего недоумения. Да так, что мороз по коже продрал.
— Я ещё тебя переживу и могилку на тебя вырою.
И вроде не сказал ничего такого, а все мы дружно вздрогнули. Я даже представила, как этот старый восковый горбун снимает с меня мерки, чтобы сколотить последний костюмчик. Пренеприятнейшая личность.
— Чё, опять приволок своих желторотых пужать? Когда уже поймёшь, что мёртвым покой нужон? Тут тебе не цирк бродячий. Уважение иметь надобно, — проскрипел, как рассохшаяся телега, Устис.
— Ворчишь? Ворчи, — совершенно спокойно сказал Дорк. Правда, рявкать через слово перестал. — Что там у тебя?
— А чёрт его знает. Ты мне тогда на что? Выясняй, — и вдруг впился в меня взглядом. — А ты, смотрю, к мамке пришла. Правильно. Давно к ней никто не ходил. Место, где кости её трухнут, травой поросло.
Чёрт! Только этого мне и не хватало. Ещё какой-то полоумный мне всю легенду сломает к чертям собачим. Потому нацепила самую любезную улыбку и начала:
— Что вы, уважаемый, я…
— Ну да, ну да… — кажется, слушая исключительно себя одного, снова заговорил старик. — Кому мёртвые нужны, коли с живыми общего языка найти не можешь.
Тут мы все однозначно уверились, что старик не в себе, и немного расслабились.
Я перевела взгляд на Дорка, и поймала на себе изучающий задумчивый взгляд.
Вот…
— Что? — не выдержала я.
Куратор поцокал языком и развернулся к Устису.
— Так зачем звал?
— Неспокойно что-то мне. Мёртвым покоя нет. Уж неделю как сила тёмная с земли поднимается да за теплом человеческим тянется.
Дорк кивнул, развернулся к нам и оскалился. …Ну ладно, улыбнулся. Но так кровожадненько…
— Итак, мои родненькие, что скажете?
— Нужно проверить месность на тёмные ритуалы, — тут же выкрикнул Фаул.
— Все вы, тёмные, только орать горазды. Никакого уважения к мёртвым не имеете, — заворчал Устис, морщась и приобретая сходство с печёным яблоком.
Дорк кивнул и коротко приказал:
— Давай, проверяй.
От такого доверия к своей персоне Фаул засветился фонарём и погнал впереди всех проверять местность.
— И пока наш мистер «Я всё на свете знаю» пытается найти чёрную кошку в темноте, маленькая лекция.
Кто бы сомневался. Честно, мне Фаула даже жаль стало. Вот ладно был бы неучем, как некоторые, так нет же. К знаниям рвётся, аки лошадь в шорах. А куратор его чуть не по земле раскатывает. И за что, спрашивается?
— За что вы с ним так? — не выдержала я.
— За то, Бирм, — впился он в меня взглядом. — Чтобы помнил: мы, некроманты, не можем позволить себе тщеславие. Другие могут, мы — нет. Потому как сила наша не из этого мира, а из-за грани. Миру этому чуждая, и нос драть не стоит. Фаул думает, что самый умный, самый красивый и замечательный. А тёмная магия этого не любит. Её невозможно подчинить полностью. А вот она при должной концентрации очень даже подчинит тех, кто возомнил себя великими магами. Вот об этом и будет наша маленькая лекция. Это, — магистр обвёл рукой кладбище, — место, где грань ближе всего. Именно отсюда проникает в наш мир тёмная сила, за счёт того, что её чаще пересекают именно здесь. Душа уходит из мира на седьмой день, (если всё с ней так), а в месте врат на время образуется открытая брешь, сквозь которую и входит сила, которую используем мы, некроманты. Потому, пока Тимер ищет тьму во тьме, кстати, может, у него что-то да и получится, вы, мои птенчики, думаете, что могло нарушить покой мёртвых и живых.
— Некромант? — робко предложил Сиг, за что был награждён полным снисходительности взглядом от куратора.
— Может быть и так. Мы же, некроманты, идиоты такие, что только там, где куча мёртвых, и работаем. Представь себе, что ты середнячковый некромант, на кой пень тебе соваться на кладбище?
— За силой. У меня могло быть истощение, потому и пришёл.