Вот и по глазам куратора видела я, что ненадолго.
Почему по глазам? Потому что меня сейчас давили авторитетом и молчанием. Давили так нехило, видимо, силясь выдавить нечто страшно важное.
А я что? Я ничего. Старательно сверлю пол взглядом и изображаю раскаянье. И колоться за так не собираюсь.
Кстати, уже второй раз за день.
Первый раз так же старательно изображала полную дуру перед Алеком. Даже слезу пустила. Алека проняло на тридцать второй секунде. Меня утешали, подтирали сопли и предлагали смыться на мороженое. Потому как более радикальное успокоительное мне пока ни-ни.
Что, собственно, получилось из моей охоты на упыря, я узнала из слов Алека как-то не очень чётко, очень размыто и скомкано. Из чего сделала закономерный вывод, что отличилась я, как всегда, с размахом. Основной мыслью было то, что я несколько изменилась, двигалась слишком быстро для простого человека, потому меня из виду потеряли и нашли не сразу. Пытался он тем самым увильнуть, оправдаться или узнать, что это со мной было, я выяснять не стала. Потому как не готова была отвечать на его вопросы.
Ну и вот сейчас и был собственно второй раз. Тут, конечно, слезами не обойдёшься. И я сейчас раздумывала над тем, что лучше изображать: сердечный приступ или тихое помешательство. Потому как по взгляду магистра Дорка мне светил минимум летальный исход. Притом неоднократный.
Тихое помешательство уже начинало вести в счёте. Особенно после того, как на коврике я разглядела пятно от… надеюсь, при жизни его звали помидором. А не как-нибудь почеловечнее.
Кстати, кабинет Дорка, куда я была направлена на душевную беседу, являл собой образец абсолютного беспорядка. Колбы и коробочки, свитки, книги, тетради и кляксы от чернил. Скелеты мелких животных и даже один не мелкого — кажется, коня. Стойкий запах каких-то реактивов или зелий (или того и другого), от которых в обморок можно было бы грохнуться вполне себе натурально. Глаза слезились, по крайней мере, без дополнительных усилий. Тарелка с бутербродом с таким наростом синей плесени, что даже мой с утра не видавший ничего съестного желудок притворился мёртвым, дабы сию гадость не удумали в него затолкать. Так что красное пятно от непонятно кого или чего на ковре было ещё не самым ужасным, что здесь можно было найти.
Жуткое место — логово некроманта. Интересно, Волен в курсе, как должно выглядеть настоящее место обитания образцового магистра тёмной магии? Или он был таким хорошим мальчиком в Академии, что ни разу сюда не попадал?
Скрипнула дверь за спиной, сдуло с подоконника чучело какой-то ощипанной птицы с весьма длинным изогнутым клювом и полнейшим отсутствием двух третей оперения. Снесло его прямо через окно. Но тут же сия животинка, переваливаясь с боку на бок, вернулась на свой насест. Притом летела хоть и коряво и конвульсивно, но уверенно. Впечатлила, в общем.
Вот отвлекшись на сие произведение магического искусства, я и проморгала появление третьего действующего лица. И только встретившись с потемневшим взглядом магистра Абрахама Волена, поняла, что мне, кажется, крышка.
Да какое там «кажется»… крышка мне. И сердечный приступ уже ни черта не выход. Осталось изображать летальный исход. И срочно. Иначе не буду не изображать.
— Что она уже натворила? — спросил Абрахам, наконец отвернувшись в сторону Дорка, и я незаметно перевела дыхание.
Кажется, я уже начала привыкать к тому, что в лексиконе некромантов (и не только) крайне редко встречаются слово «Здравствуйте!», фраза «Как ваше здоровье?» и прочие любезные расшаркивания, которые называют приличиями за воротами Академии.
Дорк откинулся на спинку стула и взглядом указал коллеге на второй. Мне, между прочим, не предложил. Хотя… мне и тут хорошо. К двери ближе.
Дождавшись, когда магистр Волен займёт предложенное место, Дорк пальнул встречным вопросом:
— Ты где её откопал? — да таким тоном, что у меня колени подогнулись.
Легенда о Кэтрине Бирм тут же всплыла в памяти. Слегка в хаотичном состоянии, но общая картина ясна, а в случае чего буду изображать приступ.
Минуты две в кабинете магистра Дорка было так тихо, что курица на своем насесте начала стучать клювом об откос в такт моему сердцебиению. Или это сердце так громыхало?
— В Семи Висельниках, — ответил Абрахам, отчего застыли куратор, птица и моё сердце. — Потомственная воровка — Шустрая Кэт.
Ну всё, изображать, похоже, ничего не нужно. Всё будет вполне натурально.
По крайней мере, воздухом я поперхнулась по-настоящему, как только дышать начала снова. От удивления, возмущения, растерянности и разочарования так и застыла с открытым ртом. А в носу почему-то зачесалось.
Черти бы тебя побрали, магистр Абрахам Волен…
В этот момент я была настолько ошарашена словами своего попечителя или работодателя, как вам будет удобней, что даже не успела разозлиться.
— Потрясааающе… — с придыханием сказал Дорк, впившись в меня взглядом голодного волкодава. Ну а я потеряла дар речи во второй раз. — Как такой бриллиант мог оказаться в таком месте? Не думал?
— Думал. Похоже, отец Кэт — довольно сильный маг. К тому же её способности… она чуть не угробила меня, за малым не разнесла мой дом и отравила моего дворецкого.
— Он сам отравился, — всё же обрела дар речи я. А то навешают тут под шумок всего подряд. — Я его не просила меня кусать.
— Потрясающе… — заклинило куратора. — Абрахам, надеюсь, ты позволишь мне провести некоторые исследования…
— Ни в коем случае, Ридвел. Разве что Кэт сама позволит тебе их провести. Но! Я сразу запрещаю любые опыты, которые могут отразиться на её здоровье или, не дай Единый, угрожать её жизни.
Магистр Дорк поморщился, но тут же снова улыбнулся, уже обращаясь ко мне.
— Бирм, драгоценная моя, ты ведь не откажешь любимому куратору. Мы с тобой, моя бриллиантовая, войдём в историю.
Отвечать сразу было точно не в моих интересах, по крайней мере, до тех пор, пока не пойму, чего его так накрыло-то, потому я отделалась неопределенным: «Посмотрим!» Уже даже не удивившись тому, что они называют друг друга просто по имени.
Волен хмыкнул, откинулся на спинку стула и закинул ногу на ногу.
— Вижу, аспирантам-некромантам так и не выделили аудиторию для опытов, — ухмыльнулся он.
— Твой друг придерживается мнения большинства. Видите ли, тёмным не стоит давать много воли. Иначе мы натворим много бед.
— Глупости.
— Это понимаем мы с тобой. Ну ещё, может, ведьмаки. А вот магистрат слушает свои предрассудки. И…
— Кэтрина, будь добра, подожди меня в коридоре, — прервал его Абрахам.
Уже было расслабившись, слушая этот ничем мне не угрожающий разговор, я встрепенулась.
Вот… ещё несколько минут назад я бы с радостью ретировалась из этого местечка. А теперь…
Но испытывать далее судьбу и терпение Единого сегодня было бы уже наглостью. Потому пробормотав нечто, что могло сойти одинаково и за благодарность, и за проклятие, вывалилась в дверь. Убедилась, что в коридоре никого нет и, выждав несколько секунд, прижалась ухом к замочной скважине.
По ту сторону двери было так тихо, что я уже было засомневалась, что магистры не испарились из кабинета вслед за мной. Но, как говорится, не с моей удачей.
— Знаешь, Абрахам, что меня всегда удивляло и восхищало в моих студентах? — наконец заговорил Дорк.
— Боюсь предположить.
— Полное отсутствие инстинкта самосохранения и, как это не странно звучит, совести.
Волен ответил на это скептическим хмыком. А у меня почему-то по спине поползли мурашки.
— Вот зря ты мне не веришь. Подумай сам, кем нужно быть, чтобы имея над головой две недели отработки в морге, бессовестно подслушивать под дверью куратора? Мне кажется, что это один из самых оригинальных способов самоубиться. Не думаешь?
Что думает по этому поводу Волен, я выяснять не стала. Меня буквально сдуло с почти нагретого места и вынесло прямо на крыльцо Академии.
Чёрт… Теперь буду мучиться вопросами, на которые Абрахам мне, может, и не захочет отвечать. Да что там… Разве не ясно, что не ответит. А значит, нужно искать того, кто ответит.
Хотя сначала лучше таки начать отрабатывать. Там и подумаю, у кого бы поспрашивать. Да и что именно спрашивать. Значит, для начала библиотека. Хотя нет. Сначала…
Здравствуй, родной морг!
Вход в библиотеку при Академии магии и ведовства был почему-то в подвале.
Спускались мы долго. Настолько долго, что у меня успело не только поселиться, но и укорениться чувство, будто спускаюсь в подвал в особнячке Волена. Ну тот, что в лаборатории. То есть наоборот. Лаборатория в подвале. Неважно.
Оттого что-то иррациональное внутри меня готовилось увидеть не книгохранилище, а клетки с вампирами, умертвиями, неких чудищ и обязательно алтарь. С ещё не остывшей жертвой, конечно же. К тому же, некое настроение самой Академии… её дух… мне одной кажется, что здесь некроманты — самые весёлые?
Милвена, похоже, думала о чём-то таком же. Был ли у неё в прошлом опыт посещения некромантских подвалов — не знаю. Спрашивать как-то не тянуло. Вообще разговаривать не очень получалось. Потому как лестница была крутой и узкой, навстречу постоянно кто-то поднимался, часто матерился из-за сложности подъема, и нам приходилось идти друг за дружкой.
Почему так, я поняла позже. Когда вошла в хранилище знаний всея Горвиха, первое ощущение было, будто попала на дно высохшего колодца. Этакое цилиндрообразное помещение с дыркой наверху.
— Кэт, напомни мне, будь добра, а что мы ищем? — спросила Милвена, задрав голову к окну на потолке, которое усугубляло и без того угнетающее чувство, что мы на дне колодца.
— Сама не знаю. — проворчала я. — Тема реферата у меня та ещё: «Уникальный магический дар».
— Пф. Он что, издевается над вами там?
— И здесь тоже, — поскребла я по корешку ближайшего тома размером с блок в кладке городской стены. Такой на ногу упустишь и — вот тебе билет в целительскую. — Ты, кстати, не обязана мне помогать.