Мать кивнула. На её лице отразилась такая гамма чувств, что я даже засомневалась, она ли это. Обычно она не показывала эмоций. Сейчас же…
Некромант встал, бережно взял на руки ребёнка и отошёл к столу, на котором стоял таз с водой.
— Вылей воду, — как-то напряжённо велел он повитухе, которая так и стояла ни жива ни мертва, не решаясь ни уйти, ни даже пошевелиться.
Та, словно того и ждала, схватила таз и вылетела из комнаты, чтобы секундой позже вернуться обратно.
— Теперь налей воды.
Послышался плеск. За не особо широкой спиной некроманта происходящее видно было не очень. Но чтобы подойти поближе, мне пришлось собраться с духом. Да и то, любопытство подтолкнуло. Потому что жуть как интересно было, чего это он удумал.
И всё же ближе, чем на шаг, я не смогла заставить себя приблизиться.
— А теперь иди, — мягко, но как-то так зловеще сказал Рикар. Это именно тот тон, согласно с которым ты, когда тебя им посылают, предпочитаешь всё же пойти, нежели выяснять «за что?» или «по какому праву?»
Женщина оказалась не любительницей испытывать судьбу и смылась, прикрыв за собой плотно дверь.
Рикар тяжело вздохнул, словно собирался ворочать с места на место Дийвенские скалы, и опустил ребёнка в воду. Той оказалось ровно столько, что покрывала младенца полностью. По её поверхности тут же поползли алые ниточки ещё не загустевшей крови.
Меня замутило. Комок горькой желчи подступил к горлу. И желание свалить отсюда подальше приобрело навязчивый характер.
— Ну… Единый, помоги… — выдохнул некромант, и мир стал серым в мгновение ока.
И вот теперь мне стало по-настоящему страшно. Вокруг Рикара клубилась та самая тьма. Чёрная и густая. Маленькая, словно горошина, душа младенца в это самое мгновение коснулась нитей внезапно образовавшейся прорехи в мир за Гранью и растворилась в радужной паутине.
— Ч-чёрт! — процедил некромант, сжав кулаки так, что его злость стала почти осязаемой.
Но в этот момент он оглянулся на мать, что так и сидела на кровати, комкая простыню и напряжённо кусая губы. Несколько мгновений он просто смотрел на неё, но после, видимо, что-то решив, снял с пальца серебряный перстень с огромным чёрным камнем.
— О Единый… На что мы только ни готовы ради любви… — сказал он завертевшейся вокруг таза тьме.
После этих слов он протянул над тазом руку и маленьким ножом, похожим на те, что выдавали в Академии, полоснул себя по запястью.
А дальше всё было как в дурном сне.
Кровь тонкой струйкой текла в таз, окрашивая воду в красный. Странно, что именно кровь не утратила цвет в этом междумирье. Хотя странно ли?
Тьма росла, подпитываемая словами заклинания. Заполняла собой помещение. Отрезала некроманта от всего остального мира.
Я сделала шаг вперёд. И зря. Потому как в этот момент над столиком, казалось, взорвалась звезда, ослепив меня голубым светом.
— Ты всё же не выдержал нашей разлуки? Или совесть замучила? — спросил голубой силуэт.
— Подумал и решил дать тебе шанс, Кэтрина.
— Правда? Как мило с твоей стороны. Но я не просила тебя. Меня вполне устраивало положение узницы кольца. Есть время подумать о вечном. К тому же именно ты меня туда поселил. Или я что-то путаю?
— Я не спрашивал тебя.
С этими словами некромант стал читать другое заклинание.
Тьма снова осмелела. Поднялась, захлестнула душу и буквально втиснула её в маленькое тельце, что лежало под водой.
Стало так темно, что казалось — даже дышала я сгустками тьмы. Хотя у меня были сомнения насчёт того, дышала ли я вообще.
Всё изменилось в мгновение ока.
Снова вернулись краски. Звуки. Запахи. Комната снова стала той, что была до ритуала.
Рикар буквально выхватил ребёнка из воды и уложил на постель.
— Давай. Ты сильная девочка, — уговаривал он малышку, положив ладони с длинными тонкими пальцами на тельце.
И правда, мгновение спустя малышка закашлялась, а после и слабо, но уверенно запищала.
Мать, до этого боявшаяся даже пошевелиться, словно вынырнула из-под воды, судорожно вдохнула и разрыдалась, беря ребёнка на руки.
Никогда её такой не видела. Слова благодарности перемежались всхлипами. Руки дрожали, прижимая ребёнка к груди.
— Назови её Кэтриной, — сказал некромант, поднимая с кресла свои вещи и, не оглядываясь, вышел из комнаты вон.
А меня снова захлестнула та самая тьма.
Представление для одной девицы закончилось.
Занавес.
*******
Тьма отступала нехотя, медленно, клочьями. Скользила вдоль тела и сворачивалась кольцами у ног, подобно змее… цеплялась тонкими жгутами за одежду, облизывая сжатые в кулаки руки.
Меня качало, словно только что я ступила на берег после долгого плаванья и ещё не привыкла к твёрдой земле или опрокинула в себя одним махом полбутылки ядрёного инейского рома. Меня тошнило от того, что я увидела, узнала, и кружилась голова от осознания того, сколько ещё предстояло узнать. Моя голова отказывалась соображать и раскалывалась на части, а сознание просто не желало принимать то, что видели глаза.
Чудище сидело на том единственном стуле, который был весомой частью скудной обстановочки подземелья-лаборатории Абрахама Волена, и разглядывало свои чёрные когти с самым сосредоточенным видом, щуря зелёные огоньки глаз. Выглядело оно расслабленно, словно ему было глубоко плевать на моё мнение о произошедшем много лет тому назад событии, когда мать моя потеряла свою настоящую дочь, а некий некромант решил поиграть в Единого.
— Что, всё? — удивилось ОНО. — А тогда мне казалось, что прошла целая вечность.
Как бы глупо это ни прозвучало, но мне только что показалось точно так же. Всё это не укладывалось в моей голове, отчего та возмущалась барабанной дробью в висках и отказывалась соображать.
Я покачнулась и, поняв, что на ногах долго не устою, просто хлопнулась на каменный пол рядом с обморочным Абрахамом, который в себя приходить всё ещё никак не собирался. Пол был холодным и, кажется, не очень-то сухим, но мне в тот момент было абсолютно плевать. В целях самоуспокоения, я зачем-то положила голову Волена себе на колени и запустила пальцы в белые волосы. Пока он не в курсе, можно позволить себе некоторые маленькие вольности. Это каким-то необъяснимым образом успокаивало.
Как бы это странно ни звучало, но тень эта меня больше не пугала, всё же почти что жизнь мне вернул. Почти отец родной. Страшнее было грохнуться и рассадить себе что-нибудь архиважное.
Конечно, то, что этот типчик и тот некромант — одна особа, факт непроверенный. Но что-то мне подсказывало, что так оно и есть.
— Что-то вроде того… — наконец раскошелилась я на ответ. — Кстати, можно, буду звать тебя Рикар? Кажется, раньше мы обходились без формальностей. Да? Вот и чудненько, — заключила, не очень-то заботясь о том, что Рикар не успевает, да и не очень-то и спешит вставить хоть слово. — Так кто она такая? Твоя жена? Любовница? Отвергнувшая твои притязания невеста? За какую-такую провинность господин некромант упаковал молодую женщину в перстенёчек? — спросила я, рассеянно поглаживая Абрахама по волосам.
Жутко хотелось пить. Нет. Хотелось выпить. Желательно чего-то такого, от чего у меня случится внезапный провал в памяти, и я забуду всё, как страшный сон. Проснусь утром — или когда получится, с жутким похмельем, выпью кувшин воды и снова лягу спать. А в следующий свой подъём просто посмеюсь над своим больным воображением.
— Моя горячо любимая сестра. Кэтрина Ролден, — прогудел некромант.
Опаньки! В этот момент почему-то захотелось рассмеяться и бросить в этого неудавшегося актёра гнилой помидор. Нет, лицедей из него ничего, а вот у сценариста нужно бы забрать ту траву, что он курил. И раздать её зрителям в качестве компенсации.
Ну вот, Шустрая Кэт. Растёшь на глазах, так сказать, просто как плесень в доме с прохудившейся крышей. Если полгода тому ты была просто воровочкой из самого гнилого квартала в городе, вчера — приёмной племянницей тётки по пятому колену, которой в глаза не видела, но которую жуть как любишь… То только что ты стала обладательницей самой известной в мире тёмных магов и артефакторов фамилии, счастливой родственницей непонятно чего в виде сгустка тьмы. Вот тебе, Шустрая, и родословная в три десятка колен. Просила? Получи. Потрясающе. Единый, ты однозначно меня любишь. И что тут ещё скажешь?
Подумать только: сестра человека, создавшего артефакт-тюрьму для душ. И которая стала первой, кому не повезло стать узницей артефакта и кому повезло из него выбраться. Кстати, как бы мне не забыть попросить «братца», чтобы дал списать заклинание — если не сойду с ума, то когда-нибудь найду Сильвию, ну или просто подарю его Абрахаму на день рождения. Нужно только на красивой бумажке с золотыми вензелями записать. Потому как кажется мне, что та на два листа скороговорка с выражением, читая которую можно пять раз в каждой строчке заработать перелом языка со смещением, незапоминаема.
Я перевела взгляд на статую новоявленного родственника, закутанного во тьму.
Какие чувства он испытывал при этом разговоре, понять было невозможно. Тьма всё так же преданно скрывала его от всего мира даже здесь, где он и правда был пусть не богом, но чем-то очень к тому близким. Да мне, в принципе, было как-то всё равно. Слова о том, что та душа, которую этот нелюдь поселил в тело маленькой новорождённой меня… чёрт… или это я подселилась в тельце маленькой дочери Сонеи? Свихнуться можно, пока разберёшься. Хорошо хоть с именем не возникает вопросов. Позаботился милый братец. В общем, его слова всё равно не вызвали у меня никакого отклика в душе. Может, потому, что не осознала и не приняла сей факт, а может, потому, что просто не верила в реальность происходящего.
— Она была удивительной силы и таланта некромантом, — расщедрился на подробности изобретатель тюрьмы для душ.
— Это ты из зависти её в кольцо жить переселил? — спросила я, отмечая для себя, что некоторым некромантам тоже не очень-то легко принять то, что я и его сестра — одна и та же особа. — Она была, как и ты..? Её тоже выносило в это серое место? Как оно, кстати, называется хоть?