Болдуин, уже занявший место в своем кресле на возвышении, подозвал гонца к себе.
— Так ты говоришь, что почтенный Адемар убит в своем собственном доме?
— Не просто убит, мой господин… — Посланец явно чувствовал себя неуютно, сообщая такие новости. — Прибит к стене часовни… рядом с женой. Распят…
— Распят… — Болдуин медленно поднялся. — Значит, разбойники подняли его с постели?
— Да. Они были вооружены и в боевых доспехах, а лица скрывали за забралами шлемов. Никаких отметок, никаких знаков. За исключением черного креста.
— Черного креста? — удивленно переспросил Болдуин. Я так и не смог определить, было ли его удивление искренним или поддельным. — Норкросс, тебе известно что-нибудь о такой банде?
Из толпы выступил Норкросс. На нем была длинная красная туника, а на поясе висел меч.
— Нет, мой повелитель.
— Бедняга Адемар, — пробормотал, сглатывая, Болдуин. — Скажи, посланец, какое же сокровище искали эти трусы?
— Не знаю. — Посланец покачал головой. — Адемар лишь недавно вернулся из Святой земли, где был ранен. Говорили, что он привез с собой ценные трофеи. Я слышал, говорили о прахе самого святого Матфея.
— Прах святого Матфея, — снова повторил Болдуин. — Такая реликвия стоит целого королевства.
— Но есть еще более ценная, — заметил Норкросс.
Глаза Болдуина вспыхнули.
— Копье Лонгина! То самое, на котором осталась кровь Спасителя.
Таинственные всадники… поджоги… убийства… Я не сомневался, что за всеми этими преступлениями стоит Норкросс. И я был готов перерезать ему горло.
— Господин, — продолжал Норкросс, — Адемар уже в могиле, а у нас есть еще одно дело.
— Ах да, дело нашего шута. — Болдуин жестом отпустил посланца и, откинувшись на спинку, поманил меня пальцем. — Мне сообщили, шут, что ты позволяешь себе непозволительное. За короткое время ты успел оскорбить множество людей и нажить немало врагов.
Я посмотрел на Норкросса.
— Это мне нанесено величайшее оскорбление.
— Тебе? Как так? — усмехнулся герцог. — Может, жена Бримона не угодила?
Он взял из чаши горсть орехов и начал неспешно жевать.
— Я до нее не дотронулся.
— Однако ж свидетели утверждают противоположное. Твои слова противоречат показаниям члена моего двора. И разумеется, показаниям оскорбленной особы. Получается, слова шута, который, как выясняется, еще и не настоящий шут…
— Этот член вашего двора убил мою жену и ребенка…
Толпа затихла.
Норкросс покачал головой.
— Шут вбил себе в голову, что я таким образом наказал его за уклонение от обязательств перед вами, когда он сбежал в крестовый поход.
— И что же, рыцарь? Было такое? — спросил Болдуин.
Норкросс пожал плечами.
— Откровенно говоря, господин, я не помню.
По залу как будто рассыпался смех. Жестокий, беспощадный.
— Рыцарь не помнит, — развел руками Болдуин. — Так ты настаиваешь на своем, шут?
— Я знаю, что это был он, мой господин. Как и в случае с тем бедным рыцарем, о котором говорили сегодня.
Схватившись за меч, Норкросс шагнул ко мне.
— Ты снова оскорбляешь меня, шут. Я разрублю тебя надвое.
— Успокойся. — Герцог поднял руку. — У тебя еще будет такая возможность. Ты выдвинул серьезное обвинение, шут. Однако же, насколько мне известно, крестовый поход продолжается, и армии Раймунда и Боэмунда уже вышли к Святому городу. А вот ты каким-то образом оказался здесь. Как же получилось, что твоя служба закончилась так рано?
На это обвинение у меня ответа не было. Я опустил голову. Болдуин криво усмехнулся.
— Ты говоришь о нанесенном тебе оскорблении, шут, однако твои собственные преступления не исчерпываются вчерашним. К прелюбодеянию и мошенничеству должно добавить дезертирство.
Не в силах сдерживать злость, я бросился к Норкроссу, но, прежде чем успел сделать первый шаг, люди герцога повалили меня на землю.
— Шут рвется посчитаться с тобой, Норкросс, — заметил Болдуин.
— А я с ним, мой господин.
— Ты его получишь. Но драться с ним на поединке унизительно для тебя, рыцарь. Думаю, ты уже достаточно пострадал от этого прохвоста. — Он махнул рукой. — Уведите его. — И, повернувшись к Норкроссу, добавил: — Завтра в полдень можешь срубить ему голову.
— Вы оказываете мне честь.
Рыцарь поклонился.
Болдуин удрученно покачал головой.
— Шут, содержатель постоялого двора, лазутчик… как ни назови, а получается плохо. Жаль, жаль. Придется вернуться к Палимпосту. Что ж, по крайней мере ты успел хорошо нас посмешить. — Он встал и завернулся в плащ, собираясь уходить. — И вот что еще, Норкросс…
— Да, мой господин?
— Шея шута не заслуживает острого лезвия.
Глава 54
Меня стащили по ступенькам, в кровь обдирая колени о грубый каменный пол. В нос ударил отвратительный запах, запомнившийся еще с прошлой ночи. Я услышал смех и лязг тяжелой двери. Два здоровяка-стражника схватили меня за руки и швырнули в открытую камеру.
Когда в глазах прояснилось, я увидел ухмыляющееся лицо Армана.
— Быстро вернулся, а, шут? Должно быть, тебе все же понравились здешние удобства.
Я уже собирался послать его к чертям, но тут Арман пнул меня в живот, и слова вылетели из меня вместе с хрипом.
— Только на этот раз у нас на ужин рагу.
Стражники рассмеялись. Арман, обладавший силой медведя, рывком заставил меня сесть, потом опустился рядом со мной на колени и покачал головой.
— Не везет мне, каждый раз достается какой-то сброд. Ни одного благородного. Только шлюхи, церковные воры, нищие, евреи да прочая мразь… Теперь вот шут. Хоть что-то новенькое.
В камеру вошел напарник Армана, волоча за собой тяжелую цепь.
— Это для тебя, шут. Долго ты у нас не задержишься, но герцог заплатил за самый лучший номер, а к нему прилагаются цепи.
Арман поднял меня и завел руки за спину.
— Ты счастливчик. Отрубят голову, а это почти не больно. Как укус. Вот здесь… — Он ущипнул меня за шею. — Вот если бы ты задержался, я бы показал кое-что по-настоящему интересное. Мы здесь многое умеем: щелкаем яйца, рвем ноздри, выворачиваем глаза… Для каждого дела свой инструмент. Мой любимый — раскаленная кочерга. Как вставишь в задницу!.. И насморк уже не страшен.
Его напарник тем временем начал медленно обматывать цепь вокруг моей груди.
— Подожди, — быстро сказал я, поднимая руку, чтобы отвлечь его. — Сейчас… — Я сделал глубокий вдох, набирая в грудь как можно больше воздуха.
— Знаю, — сочувственно закивал Арман. — Поначалу немного жмет. Но когда чуть пообвыкнешься, спать будешь как убитый.
Я подержал руку вверху еще немного, потом благодарно улыбнулся тюремщику и сделал еще три глубоких вдоха.
— Готов?
Арман вскинул брови.
Я кивнул.
— Готов.
Глава 55
На полу крошечной камеры я вертелся, изгибался, напрягался и расслаблялся, стараясь сбросить с себя тугие кольца цепи.
Я не знал, сколько времени прошло и сколько еще осталось, но твердо сознавал, что если не выберусь из подземелья к тому моменту, когда за мной придут, то лишусь головы.
Еще один выдох, и рукам вдруг стало чуточку свободней.
Несколько часов… Дюйм свободы… Потом еще полдюйма. Объятия железного змея ослабли, но пока недостаточно.
Я втянул голову в плечи, и подбородок оказался под цепью. Впервые за долгое-долгое время мне удалось вздохнуть свободно. Я вытащил из плена одну руку. Потом другую.
Эхо голосов… Кто-то спускался по ступенькам. Кто-то принес ужин. Пришло время перекусить. Я слышал довольный смех надзирателей.
В соседних камерах заворочались, зашумели. Снова шаги… последнюю миску несли мне.
— Итак, — со вздохом произнес знакомый голос, — похоже, я снова при деле.
Я поднял глаза. Перед решеткой камеры стоял… Палимпост, смещенный с должности шут. В руке у него был мой посох.
— Явился позлорадствовать, — пробормотал я, ощущая горький вкус поражения.
— Совсем нет. — Он позвенел связкой ключей. — По правде говоря, я пришел освободить тебя.
Я недоверчиво посмотрел на него, уверенный в том, что это какая-то жестокая шутка. Расплата… Подождал, рассчитывая услышать смех надзирателей. Но никто не смеялся. Никто не приходил.
— Мы с Бетт усыпили тюремную стражу. Добавили кое-что в суп. Так что давай-ка побыстрее выбираться отсюда.
— Бетт… и ты… — Я смотрел на него с изумлением и растерянностью, не веря ушам. Человек, потерявший из-за меня завидную работу, размахивал ключами от моей клетки. — Мне это не снится?
— Не снится. Ты вообще не увидишь снов, если не оторвешь задницу от пола.
Палимпост вставил ключ в замок и повернул. Дверь открылась.
Я все еще не мог поверить в происходящее. Но это не имело ровным счетом никакого значения. Даже если бывший шут вознамерился сыграть со мной злобную шутку, даже если за ближайшим углом притаился желавший поделить меня надвое Норкросс… в любом случае завтра я буду мертв.
— Надо как-то вытащить тебя из этих цепей, — сказал Палимпост.
— Никаких проблем.
Я повертел плечами и руками, и кольца тяжеленной цепи начали раскручиваться на глазах изумленного шута.
Палимпост покачал головой.
— Черт возьми, здорово у тебя получилось. А теперь поспеши… уходим.
Я схватил его за руку.
— Подожди. Зачем ты это делаешь? Ты ведь ничем мне не обязан.
— Профессиональная любезность.
Он пожал плечами.
— А если серьезно? — Я положил руку ему на плечо. — Все-таки почему?
Он посмотрел на меня полными боли глазами.
— Ты спас дорогих моей возлюбленной людей. Но неужели ты думаешь, что один способен рисковать всем ради любви?
Я растерянно посмотрел на него.
— Ты… и Бетт?
— А что, в это так трудно поверить? К тому же было бы большой несправедливостью допустить, чтобы мир потерял такого шута. Ты действительно оказался не столь уж плох.
Он вручил мне дорожный мешок с вещами, посох и темную накидку. Я достал из мешка нож и сунул за пояс, под тунику. Потом укрылся накидкой и двинулся к лестнице.