Ниала потрясенно прикрыла рукой рот, Аллиель лишь побледнела и опустила глаза.
— Ступай, шут, жду тебя завтра, а теперь мне нужно заняться леди.
Эдин поклонился и быстро ушел, почти сбежал.
Позади него хлопнула дверь.
— Лорд Эдин!
Ниала. А что, он надеялся, что это будет Аллиель?..
Он обернулся.
— Не зовите меня лордом, Ниала. Тем более здесь.
— Я понимаю. Простите, Эдин. Но… госпожа Дина сказала, что вы — шут? То есть — король шутов?
— Именно так, леди Ниала.
— Зачем, Эдин? Это… из-за Аллиель, да? Вы хотите… вы так любите ее?
— Леди Ниала, не выдавайте меня, — попросил Эдин.
— Вы хотите… получить руку Аллиель?
— И сердце тоже.
— Ах, ну что вы. Кому какое дело до ее сердца? Но она должна выйти за барона, назад пути нет, поймите, Эдин. Даже королева теперь ничего не изменит!
— Как вы можете решать за королеву, леди Ниала? — он улыбнулся.
— Ах, Эдин. Вы только расстроили Аллиель, и все. Ей лучше выйти за барона! Вы ведь не можете быть шутом?
— Могу. Я член Цирковой гильдии. В отличие от барона, да?
— Но… Вы что, неблагородного происхождения?
— Нет, не благородного. И поэтому — шут. Разве я когда-то утверждал обратное, леди Ниала?
— Тогда ей тем более лучше выйти за барона… Ах, лорд Эдин! Ну почему я не верю ни одному вашему слову?!
— Прошу вас, не выдавайте меня, — повторил Эдин. — Сделайте вид, что мы не знакомы, вот и все.
— Вот что, лорд Эдин… или не лорд. Оставим это. Мне все равно. Вот что, мы с Аллиель и здесь делим одни комнаты. Так положено, фрейлина не может занимать отдельные апартаменты. Вы хотите навестить нас?
— Спасибо, Ниала…
Она улыбнулась и убежала, а Эдин направился в свою конуру.
У каморки под лестницей сидел мальчишка лет десяти-одиннадцати, в костюмчике из кусков разноцветной ткани — будто сумасшедшая портниха сшила это из всех остатков, что собрались в ее коробе. Эдин с тоской подумал, что ведь и ему госпожа Дина тоже сошьет подобную несуразицу — зато из шелков и бархата, а сапоги и вовсе будут королевские.
Храмы и демоны…
— Дяденька, тебя Кука ждет, — мальчишка вскочил на ноги, — пойдем, я провожу.
— Пойдем, — согласился Эдин, — только смотри, без фокусов, меня теперь не проведешь.
И порадовался — сам ведь гадал, где искать шута, а его и искать не надо. Если все без подвоха, конечно, но ведь вряд ли без подвоха? Ничего, он готов.
— Конечно, какие там фокусы, Кука больше не сердится, — мальчишка шмыгнул носом.
— Да ну? А я вот немножко сержусь, — хмыкнул Эдин.
— И ты не сердись, — спокойно и деловито посоветовал маленький шут, — а меня, кстати, Диком зовут.
— Диком?..
Их Дику, похороненному на старом деревенском кладбище, было двенадцать. И Эдин уже не помнил, как называлась та деревня, хотя сам Дик вспоминался нередко.
Ему сразу расхотелось сердиться на паренька, да ведь и не за что особо…
— Хорошее имя — Дик. А я Эдин.
И он подумал, что никто в замке так и не спросил, как его имя. Кроме королевы Кандины. Остальным безразлично, кто же шута по имени зовет? Кука — конечно, не имя.
— А я знаю, как тебя зовут, — откликнулся мальчик. — Димерезиус сказал.
— Кто?! — Эдин подумал, что ослышался.
— Да Димерезиус же. Хозяин «Дома чудес». Он к Куке заходит иногда, подарки приносит, вино. Они давно дружат.
— Хозяин чего?.. — осторожно уточнил Эдин.
— «Дома чудес». Лучшего цирка в Кандрии, самого богатого. Ты и этого не знаешь?..
Получается, Эдин много чего не знал. Да, говорил вроде Димерезиус, что когда-то работал в том цирке, но чтобы — хозяин?
Комнаты, в которые они пришли с Диком, находились в какой-то дальней части замка, но ничем не напоминали конуру Эдина по лестницей. Напротив — просторно, светло, портьеры, гобелены на стенах. На столе — вино, фрукты, аппетитная жареная курица. Кука и Димерезиус сидели за столом, Кука — на специальном высоком стульчике, и был он не в цветном костюме шута, а в темном халате, добродушно смеялся и совсем не походил на свихнувшегося от злости старикашку. А Димерезиус — тот ничуть не изменился: такой же худой и немного потерянный на вид, в таком же простом и добротном костюме, как раньше, и с теми же тонкими золотыми очками на носу.
— Эдин, дорогой мой! — Димерезиус вскочил. — Глазам не верю, ты ли это? Как я скучал по тебе, мальчик…
И объятия у фокусника были очень крепкими — тоже как раньше.
— Тебя тут неласково встретили? — улыбнулся он. — Жаль, я отлучился из Лира, а то бы переговорил с Кукой заранее. Он незлой, у него тут просто такая роль.
— Эй, ты чего там про меня глупости выдумываешь? — вскинулся старый шут. — Веди лучше к столу своего ученика. Хм, а говорит — фехтовальщик! Нужны нам тут больно фехтовальщики! — старик наполнил стакан темно-бордовым вином, — вот, отведай-ка вина моей родины! Друг Димерезиус иногда меня балует этим божественным бальзамом. Мало, мало среди нас таких удачливых богачей, как мой друг Димерезиус!
— Не прибедняйся, Гарт, — заметил фокусник, подталкивая Эдина к столу. — Ты можешь этим вином хоть залиться, его в Лире не меньше, чем в твоем Грете.
Значит, Гарт — имя старого шута, и он родом из Грета, как королева Астинна.
— Не такого, Димо, не такого! — воскликнул тот. — Но ты никогда не был знатоком, хоть и умудряешься привозить мне великолепные образцы! И чего бы мне заливаться, а? За пьянство меня в два счета выставят из замка, ты возьмешь пропойцу к себе в «Дом чудес»?.
— Не возьму, — отрезал Димерезиус, — так что продолжай воздерживаться, мой разумный друг Гарт.
Эдин засмеялся, попробовал вино — очень приятное, оно пахло медом, какими-то цветами и ягодами. А старик-шут, должно быть, напробовался уже немало — так его развезло.
— Ты вот что, фехтовальщик, — Кука похлопал ладонью по столу, — комнаты не скоро дождешься, если гром не грянет. Устраивайся пока тут, вон там есть свободная кровать. Вещи твои уже принесли, в углу найдешь. Чудило, за тюфяком на рынок послал, а то у короля такого добра мало! Завтра покажу кастеляншу, будет тебе менять белье раз в неделю. И насчет стирки с ней потолкуй, пара ленов — и все дела. Деньги-то есть? Если надо, обращайся, процентов не беру, — Кука-Гарт снова разлил вино.
— Мне пора, друзья, — виновато вздохнул Димерезиус, — пойдем, Эдин, проводишь. Кстати, это тебе, — он подвинул коробку, — грим, здесь такого не найдешь. Не осыпается и легко смывается. Тебе обязательно надо рисовать лицо. Доверься Гарту, он нарисует.
— Без проблем, — заверил тот, покачнувшись на своем стуле.
Эдин кивнул. Хоть и всю жизнь в цирке, а хорошо накладывать грим он так и не научился. Зато с этим, если требовалось, прекрасно справлялась Милда.
В коридоре Димерезиус достал из кармана и дал Эдину бирку на шнурке.
— Это пропуск в замок, всегда сможешь зайти и выйти. Может пригодиться. Их со временем меняют, но тогда наверняка получишь свой, да и стража запомнит тебя в лицо. А может, уже не будет нужды.
— Но откуда он у тебя?
— Дом чудес считается придворным цирком, мы даем представления во время всех праздников в замке. И у управляющего всегда есть пропуск.
— Как же ты выйдешь?..
— Замок такой большой, выйти из него можно не только мимо стражи, — фокусник улыбнулся. — У старых слуг здесь много секретов. Тот же Гарт владеет немалым их количеством, но тебе не скажет. Это надо заслужить.
— Димерезиус. Ты хозяин такого цирка. Как же ты попал к Бику?
— У меня всегда был непоседливый нрав.
Нет, такое объяснение… не очень объясняло.
— Димерезиус. Ты от Графа узнал, что я в замке, или от наших? Ладно, это неважно. Скажи, Димерезиус, ты ведь не случайно попал к Бику? Граф посодействовал этому, скажи?
Димерезиус колебался, но ответил.
— Да, Эдин. Граф Верден попросил меня заняться твоим первоначальным образованием. Мне это было не в тягость, потому что, повторяю, нрав у меня непоседливый. И мне давно хотелось дать сыну шанс справиться с цирком, проявить себя. Он справился. Ты помнишь того маленького человека на представлении в замке Диндари? Да, того карлика. Это мой сын. Он и теперь остался управляющим «Дома чудес».
Фокусник положил руку на плечо Эдина.
— Дорогой мой. Мне давно хотелось с тобой поговорить об этом, но я не решался. Я уважаю графа Вердена. Мало того — я ему обязан жизнью сына. Он родился вот таким, хотя моя жена была высокой, стройной, красивой. Но она была потомственной циркачкой, и имела в роду карлика. Тогда еще не было моего «Дома чудес», мы ездили с цирком по окраинам Кандрии. В общем, я опущу подробности, но один колдун в Цессе — там глухие места и нравы довольно дикие, — науськал местных крестьян, уверяя, что наш сын порождение темных сил. Малышу тогда была неделя от роду, и он отличался от здорового ребенка. А рядом находилось одно из поместий графа. Он в это время был там. Он укрыл нас, утихомирил толпу, помог уехать. Он такой, он всегда помогал всем, кому мог. Наверное, по всей Кандрии найдется немало людей, ему обязанных. Людей, готовых отдать долг.
— Долг Графу, — Эдин потер лоб. — И ты не дал мне этого понять, ни разу. Димерезиус, я иногда ужасаюсь, когда думаю, сколько я стоил Графу. Он платил тебе? Прости, но…
— Это правильный вопрос, дорогой. Нет, я отказался от жалованья, мне оно ни к чему. Я сам могу платить жалованье всему цирку Бика. Я, если можно так сказать, просто ответил любезностью на любезность, и мне это было приятно. А вот что касается Якоба… У него другая ситуация. Полагаю, он исправно получал свое жалованье.
— Якоб?.. — вот это Эдину в голову еще не приходило.
— Конечно. Это же очевидно, ты для него всегда был на первом месте. Я не решился прямо его спросить, но почти уверен, что Якоба наняли воспитателем для тебя. Что касается Бика — знаю, что и с ним были договоренности, но ему граф не доверял, поэтому и нанял Якоба. Эдин, мальчик, именно сейчас тебе лучше понимать — когда-то граф Верден поставил на тебе в важном для себя деле. И ты правильно рассуждаешь, что никто бы не стал столько тратить на случайную фигуру. Скорее всего не стал бы.