Как же там Вудуду…
Вокруг уже собралась вся охота. И собаки успокоились, наконец.
Лекарь осмотрел раны Веллерна и вынес вердикт:
— У вас, похоже, сегодня счастливый день, милорд, через пару недель будете как новенький, — и принялся перевязывать.
Подъехавший король разглядывал Эдина с большим интересом, чем медведя, и молчал, и чувства на его лице были написаны самые противоречивые. Остальные охотники тоже молчали — ожидали, что скажет король. Это неопределенность затянулось, и следовало бы уже как-то ее прервать, Эдина слегка мутило и у него кружилась голова, так что появление принца Эрдада оказалось более чем стати. Только вот появился принц не сам, его высочество несли на плаще егеря, и был он в одном сапоге вместо двух.
— Что с моим сыном? — встрепенулся король.
— Отец, я подвернул ногу, когда выбирался из ямы. Я упал, — доложил принц, — и сапог там остался. Сапоги мне! — получилось несколько сумбурно, но все поняли.
Один из егерей спешно стал разуваться.
Тем временем лекарь, который закончил с Веллерном, взялся за ногу принца, и тот вскрикнул от боли.
— Все понятно, ногу придется вправить и перебинтовать, ваше высочество, — вздохнул лекарь, — и некоторое время вы не сможете ходить самостоятельно.
— Как?! А охота?! — принц чуть не плакал. — Сделайте что-нибудь немедленно, уберите эту боль, я хочу охотиться!
Лекарь лишь развел руками.
— Ах, мой дорогой принц! — принцесса Ильяра спрыгнула с лошади, подошла и опустилась на колени перед лежащим на земле Эрдадом. — Мой принц. Мне так жаль.
Лицо короля смягчилось, придворные взирали с умилением, принцу появление невесты придало мужества и отбило желание ругаться и капризничать, и он растянул губы в улыбке:
— Какие пустяки, принцесса.
— К тому же, ваше величество, мы все знаем предсказание, — с улыбкой сказал сольвеннский герцог, — Кандрия станет сильнейшей из держав при Хромом Короле. Так что, при самом худшем раскладе это несчастье может означать начало великого будущего.
— Это просто вывих, ваше величество, всё пройдёт, — с досадой заметил лекарь, тогда как на всех прочих шутка герцога произвела впечатление.
Собственно, это последнее, что слышал Эдин, потому что вокруг него все поплыло и он упал на колени.
— Эй, смотрите! Шут! — крикнул кто-то.
И темнота накрыла.
Он очнулся лежащим на раскладной кровати, в шатре. И в первое мгновение ничего не понял — почему, как сюда попал. Потом припомнил охоту, и все равно остался в недоумении — а было ли это, или привиделось? И вот оно, еще одно видение: огромная черная кошка с рыжими подпалинами длинным скачком перенеслась от дальней полотняной стены и приземлилась около кровати, и хлопнула Эдина мягкой лапой.
Кошка размером с годовалого теленка.
Он перестал дышать, все еще сомневаясь — это явь?
Пантера королевы Кандины.
Пантера зарычала, выпустив когти, и прошлась лапой по его камзолу, шелк треснул.
Госпожа Дина будет недовольна.
«Не надо, — попросил Эдин кошку. — Ты моя. Я свой. Слушайся меня. Не надо…»
Так это явь?
«Я свой. Не надо!»
Кошка попятилась.
Заодно Эдин вспомнил, где видел такого зверя: в Охотничьем зале замка. Точнее, там он видел чучело.
— Не надо, Лим. Иди ко мне! — раздался рядом голос королевы Кандины.
Эдин попытался вскочить.
— Лежи, — строго сказала королева. — Ты просто свалился в обморок, глупый мальчишка, от истощения. — Лим, следи, чтобы нас не подслушивали!
Пантера встала, обошла шатер и вернулась к королеве за очередным поглаживанием.
Кандина передвинула стул ближе к кровати и снова села — теперь Эдин мог смотреть на нее, не поворачивая головы. Кошка, урча, тут же улеглась.
— Собственно, понятно, ты тот тай, который помешал охоте, — сказала Кандина, — мне просто надо было убедиться. Ты точно тай, и тебя плохо учили.
— Никак не учили, ваше величество, — пояснил Эдин.
— Вот как? — удивилась королева. — Необученный тай? Очень странно. Ведь это ценный талант, особенно у вас, циркачей. И всегда передается по наследству. Родители должны были тебя учить. Вот, выпей это! — королева поднесла к губам Эдина чашу с кисловатым питьем, он послушно выпил все. — Да, странно.
На взгляд Эдина, странно было другое: королева Кандина сама была таем! Почему-то ему и в голову раньше не приходило, что такими способностями могут обладать и люди знатные, не только циркачи.
— Впрочем, ты ведь говорил, что стал круглым сиротой с неполные шесть? — уточнила Кандина.
— Да, ваше величество.
У королевы-матери, оказывается, была очень хорошая память.
— Ну, и как же ты, неумеха, посмел испортить королевскую охоту? Ты помог большому медведю сбежать, взбесил собак, натравил на охотников маленького медведя? Это даже для опытного тая трудная задача — говорить со столькими животными, тем более на большом расстоянии! Радуйся, что обмороком отделался.
— Я правда убил медведя, ваше величество? — спросил Эдин потерянно.
— Еще какая правда! — усмехнулась Кандина. — Но медведь успел ранить молодого лорда Верка — да-да, того самого, которого ты спас. А мой внук повредил ногу. И ты оставил его величество без трофея на самой важной охоте. Так что я жду твоих объяснений, шут!
То, что у него требовали объяснений, внушало надежды. Хуже, если бы сразу отволокли в тюрьму.
Эдин глубоко вздохнул.
— Это был мой медведь, ваше величество, — сказал он. — Я воспитывал его еще маленьким медвежонком. Я всего лишь хотел помочь ему сбежать, и немного сбить собак со следа, но не бесить собак, нет! И про маленького медведя я ничего не знал!
— Как же тебе, неучу, доверили медвежонка?
— В цирке на это смотрят просто, ваше величество…
— Просто? Какая глупость. Значит, на этом медвежонке ты самостоятельно осваивал искусство тай-ко? Тебе было лет девять-десять?
— Девять, ваше величество.
Королева довольно долго молчала, не сводя с Эдина внимательного взгляда.
— Что ж, понятно, — сказала она наконец. — Я уже знаю про подставного медведя. Бредовый план, хотя это не давало тебе право вмешиваться в дела короля, Эдин-шут. Но я поняла. Ты справился — поздравляю.
— Простите, ваше величество! Я виноват… — выдавил Эдин.
Гордо заявить, что готов понести любое наказание, он не мог — это ведь означало крушение их с Графом планов. Тогда прощай Аллиель…
— Ты виноват, — спокойно согласилась королева. — К счастью, ничего непоправимого не произошло. Я никому ничего не скажу, Эдин-шут.
— Ваше величество… — Эдин даже растерялся.
— Не ради тебя, — добавила королева.
Потом она снова молчала, а Эдин терпеливо ждал — что еще ему оставалось?
— Видишь ли, я кое-что выяснила о тебе, — заговорила наконец королева, гладя по голове урчащую пантеру. — Баронесса Корренжи сейчас в Лире, мы побеседовали. Она рассказала мне о воспитаннике графа Вердена, который однажды жил в Вердене целую зиму. Не о шуте, а о воспитаннике! У которого был воспитатель, он же — великолепный оружейный учитель. Барон Корренжи был впечатлен успехами этого юноши, и в ту же зиму сменил оружейного учителя своему сыну! И про то, как замковое привидение помогло этому юноше сбежать от неприятностей — забавно. Потом юноша появлялся в Вердене намного реже, баронесса узнала через слуг, что граф отправил его учиться. Это все — про тебя, Эдин-шут?
— Да, ваше величество, — нехотя признал Эдин.
— Вот видишь, — королева усмехнулась. — Там, где живут не слепые, не глухие и не немые, нельзя хранить тайны. Где же ты учился?
Отпираться, скрывать — какой смысл?
— В морской негоциантской школе в Гринзале, ваше величество.
— В морской негоциантской школе. Что ж, зная пристрастия Конрада Кана, я этому не удивляюсь! В Гринзале есть прекрасные школы, нам это известно. А мою невестку можно поздравить, отличного шута она приняла ко двору! — королева-мать рассмеялась, но ее глаза при этом не стали веселыми. — Потомственный циркач, член Цирковой Гильдии, воспитанник графа Вердена, который к тому же закончил морскую школу! Хорошо закончил, верно? У Кана не забалуешь. Где ты родился, юноша?
Эдин решил — была не была.
— Я думаю, что в Сардарской тюрьме, ваше величество. Среди воров и мошенников немало людей, наделенных разными талантами.
— О, вот как, — королева удивилась, — вой отец был вором со способностями тая?
— По крайней мере, моя мама вышла из тюрьмы со мной, ваше величество, а отца я не знаю.
— Занятно, — королева разглядывала Эдина по прежнему внимательно, как диковинного зверька. — И граф Верден задумал женить тебя на своей дочери? А потом что?
— Потом мы покинем Лир, ваше величество.
— Зная, какое воображение у Конрада Кана, я сомневаюсь, что этим кончится, — королева слабо улыбнулась. — Значит, граф сам решил устроить судьбу дочери. Я это понимаю. И охотно помогла бы, если бы он попросил. Не допустила бы помолвки с бароном, запросто взяла бы ко двору кого угодно. А теперь? Не знаю. Свадьба Аллиель Кан уже назначена. Да и посвятил ли он тебя до конца в свои планы — вот вопрос. Так что я просто не стану мешать.
Планы графа — вопрос? Горечь и беспокойство опять поднялись в душе Эдина. В их последнюю встречу он поверил Графу безоговорочно, до донышка. Да он всегда ему верил! Бывало, перебирал, сомневался — но верил! А кому еще он должен был верить?
Но ведь и правда, так ли все ясно с планами Графа?
Эдину — то ясно, то нет…
— Я знаю графа Вердена вот уже сорок лет, — продолжала королева, ее взгляд вдруг скользнул мимо Эдина, куда-то в далекие дали, — с тех самых пор, как прибыла в Лир невестой наследника. Конрад Кан был среди тех, кто встречал меня на набережной вместе с моим женихом, будущим королем Юджином Крансартом. Они были друзьями долгие годы. Они иногда ссорились, даже кричали друг на друга, но это никогда не становилось враждой, — голос королевы дрожал, а глаза подозрительно заблестели. — У нас с королем рождались дети, а у Конрада Кана детей не было очень долго. Так