— Граф, это же замок вашей дамы! — воскликнул Рэндери, не поверив своим ушам.
Роберт Лев оборвал ликующий хохот и отрезал:
— Рыцарь Фата-Морганы, заботьтесь лучше о своей даме!
Рука Рэндери рванулась к мечу, но на полпути сжалась в кулак — и тут новый оглушительный удар грома словно пробил дыру в грозовой туче, и на землю хлынули грохочущие потоки воды.
Гроза наконец-то захлестнула отряд, пригнула всех к лошадиным шеям неистовым сверканием молний и ураганными порывами ветра, оглушила грохотом грома, сливающимся в почти непрерывный рев.
Даже самые отчаянные рыцари втянули головы в плечи и забормотали молитвы, даже Лев поднял было руку, чтобы перекреститься, но тут же забыл обо всем при виде того, как погасли желтые глаза приближающейся к замку змеи.
— Факелы! — гаркнул он сквозь раскаты грома. — Спасайте факелы! Шкуру сдеру живьем, если факелы погаснут, животы всем вспорю, мерзавцы!!!
Казалось немыслимым сохранить огонь в этом вихре и водопаде, это было все равно, что сохранить его на дне реки, но слуги знали, что крик господина — не пустая угроза, и ринулись спасать факелы так, как ринулись бы спасать собственную жизнь. Густая листва защитила огонь от первых потоков дождя, а потом слуги растянули над факелами плотные камзолы, укрыв пламя от порывов ветра и дождя…
Под ливнем, ветром и грохотом грома шапарцы приближались так же неудержимо, как и раньше. Вскоре змея скользнула в одну из пробоин и проворно всосалась во двор. Замок встретил язычников тишиной и запустением, но шапарцы, привыкшие находить поживу даже в убогих земляных хижинах крестьян, не пропустили и этих безжизненных развалин.
Слетев с коней, они мигом исчезли в замке; во дворе под дождем остались только несколько человек, присматривающих за лошадьми.
Рэндери скрипнул зубами и взялся за эфес меча.
Роберт Лев смотрел на замок и ждал.
Шут снова попытался сползти с коня, и снова железная рука трубадура удержала его в седле.
С тех пор, как шапарцы скрылись в развалинах, прошло несколько бесконечных мгновений — и вот Роберт Лев приподнялся на стременах, махнул рукой и крикнул:
— Пора!
Рука графа еще не успела опуститься, как Рэндери с хриплым воплем, который он так долго сжимал в себе, вырвал меч из ножен и бросил коня в галоп вниз по склону холма.
Слева и справа от него в призрачных вспышках молний скакали другие рыцари — они с трудом направляли коней, скользящих по мокрой траве, выдергивали мечи из ножен и кричали, захлебываясь дождем:
— Да здравствует Ребекка Кетская! Альмира Дио! Франсуаза из Сен-Аллара!
— Да здравствует фея Фата-Моргана! — проревел Рэндери, направляя коня в пролом.
Стрела ударила в доспехи на его груди и отскочила, и белый конь с диким визгом ворвался в толпу чужих лошадей — низкорослых и лохматых, покрытых лишь обрывками шкур. Лошади шапарцев шарахнулись кто куда, их ржание смешалось с криками рыцарей, раскатами грома и воплями язычников, призывающих на помощь своих.
Но вопли быстро смолкли, едва рыцари заполонили двор, и Роберт Лев крикнул:
— Не давайте им выйти из замка, кончайте их там! Эй, ублюдки, огня сюда, живей!
Слуги, умудрившиеся посреди грозового потопа сохранить несколько десятков горящих факелов, вслед за рыцарями бросались в замок, освещая им узкие коридоры.
Кристиан Рэндери спрыгнул с коня, сдернул на землю шута и схватил за шиворот первого попавшегося слугу, который закрывал шалашом из своего камзола чадящий из последних сил факел.
— Свети! — крикнул трубадур слуге и ввалился в потайную дверь замка, втолкнув перед собой шута.
16
Из рева ветра и дождя, из сверкания молний и грохота грома они окунулись в тишину и темноту развалин, как окунулись бы во внезапную глухоту и слепоту. Но тишина продлилась недолго: вскоре впереди послышались крики и звон мечей — то рыцари дрались с шапарцами в дальних комнатах и галереях.
Кристиан Рэндери быстро шагал по коридору с обнаженным мечом в руке, за ним бежал слуга с факелом, а последним шел шут, прощаясь с жизнью; со всех троих потоками стекала вода.
Слабым бывает только трус — да, может быть! — и никогда еще шут не чувствовал себя таким беспомощным и слабым. У него подкашивались ноги и звенело в ушах, и не было такого проклятья, какое он не посылал бы в адрес странствующего рыцаря, затащившего его в эту смертельную ловушку. Господи, почему он не остался на поляне Волшебного Дуба вместе с Кристиной?!
Рэндери зарычал от нетерпения, прибавил шагу, и почти сразу дикий вопль подбросил шута на полметра в воздух, а выскочивший откуда ни возьмись приземистый косматый шапарец занес для удара копье. Коротким взмахом меча странствующий рыцарь перерубил копье пополам, вторым неуловимо быстрым движением швырнул шапарца на пол с разрубленной головой. Рэндери громко крикнул, будя в коридоре эхо, перепрыгнул через труп и бросился вперед…
Но тут в коридоре стало очень тесно.
Не успел рыцарь Фата-Морганы пробежать и десяти шагов, как отголоски эха заглушил жуткий визг, и из-за поворота вывалила груда одетых в шкуры широколицых людей с копьями и луками. Нестерпимый визг прошивал голову насквозь, как раскаленная игла, в раскосых черных глазах шапарцев метались отблески факельного огня; торопясь дотянуться копьями до груди врага, язычники мешали друг другу в тесноте коридора.
Слуга отшатнулся и наткнулся на шута, шут упал на колени и зажал уши руками.
— Свети!!! — яростно проорал Рэндери, и шапарцы на секунду притихли, пораженные этим громовым воплем.
Слуга вздернул факел вверх, и меч Рэндери засверкал, как язык застывшего холодного пламени. Первым же движением трубадур обрубил нацеленные ему в грудь наконечники копий — кроме копий самым опасным оружием шапарцев были ножи, так как луки были почти бесполезны в узких кривых коридорах. Обрубки древков с глухим стуком ударились о доспехи на груди рыцаря, тот покачнулся, но устоял и дотянулся мечом до самозабвенно визжащего язычника, который был к нему ближе других.
— Да славится фея Фата-Моргана! — рявкнул Рэндери и сплеча ударил другого. — Свети! — снова гаркнул он слуге, отшвырнул в сторону обломки копий, упиравшиеся ему в грудь, и наконец-то прорвался в ближний бой.
Визг шапарцев, заменявший им имена дам сердца, сменился воплями ярости, когда они тщетно пытались дотянуться ножами до врага, и стонами раненых и умирающих, которых топтали ногами товарищи, избавляя трубадура от необходимости их добивать. Не сумев прикончить противника на расстоянии, шапарцы попытались навалиться на него всей сворой, но меч Рэндери поспевал всюду, и его нельзя было обойти в коридоре, где едва могли разминуться два человека.
Визжащая волна нахлынула было — и откатила, оставив под ногами странствующего рыцаря четыре трупа и целую груду обрубленных изломанных копий. Рэндери остался невредим, хотя стоял в луже крови, опустив меч и тяжело дыша.
Шапарцы, которых осталось человек пять, сгрудились вне пределов досягаемости его меча, дрожа от ярости и сжигая трубадура злобными взглядами.
— Что, устали, ребята? — обратился к язычникам Рэндери, испугавшись их взглядов не больше, чем раньше испугался истошного визга. — Э-гей!
Его голос странно прозвучал в тишине коридора и словно встряхнул растерявшегося на миг врага.
Один из шапарцев, который до сих пор прятался за спинами остальных, вдруг буквально взлетел на плечи товарищей и — всё это заняло едва ли пару секунд — вскинул маленький лук, прицелился и пустил стрелу.
Стрела коротко свистнула, шут увидел, как ее наконечник на три пальца вышел из спины слуги. Слуга без единого звука рухнул к ногам шута, факел выпал из его руки и зашипел в кровавой луже.
Визг, которым шапарцы встретили темноту, был похож на их прежний визг, как вой гиены на нежное щебетанье ласточки, и с этим торжествующим кличем язычники навалились на Рэндери.
— Свети, шут! — успел прокричать рыцарь, но крик его оборвался, перейдя в задушенный хрип.
Шут уже наполовину был на том свете.
Он вжался в крохотную нишу в стене, а над ним словно бесновался табун грызущихся лошадей, только чудом не задевая его копытами. Шут не сомневался, что вот-вот из черного комка визга, топанья и ударов вынырнет нож и для него…
Крик Рэндери вырвал его из предсмертного оцепенения.
Факел с последними еле шевелящимися язычками пламени валялся рядом с нишей, и шут понял: если эти язычки погаснут, он никогда больше не увидит света. Протянув руку в сторону, он подхватил факел, отстранил его как можно дальше — и пламя снова весело затрещало и осветило коридор.
Кристиан Рэндери яростно метался, вырываясь из рук повисших на нем шапарцев. Вот рыцарь ударил наугад мечом, кулаком в железной перчатке, встряхнулся, как собака, выходящая из воды, — и освободился.
— Свети!!! — проревел он и бросился за отступающим врагом, даже не оглянувшись на шута.
Шут перепрыгнул через корчащегося умирающего язычника, который попытался укусить его за ногу, и побежал за трубадуром.
Оставшиеся в живых шапарцы бесследно канули в лабиринт переходов.
Со всех сторон доносился приглушенный шум далеких схваток, словно за обладание развалинами сражались полчища призраков; иногда в боковых коридорах мелькали чьи-то быстрые тени, и острие меча Кристиана Рэндери тотчас нацеливалось туда, готовое в любой момент отразить внезапный удар.
Шут прятался за широкой спиной рыцаря, перекладывая факел из руки в руку и подскакивая при каждом неожиданном звуке. Он с тоской думал о свежем воздухе, дневном свете и просторе полей, где не надо на каждом шагу ждать, что в тебя воткнется стрела или нож…
— …Свети! — вдруг рявкнул Рэндери.
Шут высоко вскинул факел — и увидел нацеленное на него острие копья.
Но он не успел попрощаться с жизнью: спина Рэндери заслонила от него копье, раздался звук удара, потом — глухой стук падения тела, и рыцарь удовлетворенно крикнул: