— Посмотрим! — Рэндери рывком встал и двинулся по проходу.
Когда он поравнялся с Кристиной, та спряталась за спину Юджина, а потом прошептала:
— Кто это, Юджин?! Его послал Роберт Лев?!
О чем бы ни шел разговор, ее мысли постоянно возвращались к Роберту Льву.
А вот шут совсем забыл о нем — впервые за долгое время — и резко ответил:
— При чем здесь Лев? Это Кристиан Рэндери, странствующий рыцарь, он…
— А где Роберт Лев? — перебила Кристина.
— Не знаю! Развлекается где-то в замке…
— Может, его убьют? — с отчаянной надеждой спросила Кристина.
— Черта с два! — мрачно откликнулся шут.
Рэндери несколько раз саданул сапогом в дверь, с трудом удержался на ногах — и пошел обратно, то и дело натыкаясь плечом на стену.
— Да, она и вправду заколочена будь здоров, — пробормотал трубадур, остановившись рядом с Кристиной и шутом. — А шапарцы, должно быть, нескоро отсюда уберутся. Я знаю этих тварей, они…
— Я никуда отсюда не пойду! — взвизгнула Кристина, вцепившись в локоть брата.
Рэндери, похоже, ее не расслышал — его опять шатнуло, он прислонился к стене и закрыл глаза.
— Боюсь, нам придется подождать, пока всех язычников перебьют, — виновато сказал он. — Я могу не уберечь вас, если мы попытаемся пробиться сквозь этот сброд… Простите, госпожа.
Он побрел обратно к двери, за которой квакающими голосами перекликались шапарцы, опустился на пол возле порога и с коротким рычанием сломал наконец стрелу, торчащую из руки.
— Юджин, куда ты?!.
Но шут решительно сунул факел сестре, подошел к Рэндери, встал на колени и принялся помогать ему расстегивать застежки исковерканных доспехов.
— Вы бы лучше отошли, госпожа, — сквозь зубы проговорил трубадур. — Сейчас будет много крови!
Шут оглянулся и увидел, что Кристина внимательно смотрит на рыцаря; в слабом свете факела он заметил промелькнувшее на ее лице выражение злорадного удовлетворения.
Отвернувшись, шут снова принялся сражаться со скользкими застежками доспехов, а когда наконец расстегнул их и Рэндери распахнул набухшую от крови стеганую куртку, Юджин понял, что было бы с ним, если бы рыцарь не заслонял его от всех стрел, копий и ножей.
Крови, как и предупреждал Рэндери, было много. У шута во рту стало сухо и горько при виде сложного узора ран и кровоподтеков, покрывающего грудь, руки и плечи трубадура, и даже Кристина тихонько ойкнула.
— Не бойтесь, госпожа! — сказал Рэндери, потому что в этот миг опять раздались безнадежные удары в дверь, сопровождаемые яростным визгом. — Им сюда не войти!
— Я не боюсь! — резко отозвалась Кристина.
Рэндери ободряюще улыбнулся, нащупывая на поясе кожаный мешочек, в котором была склянка с резко пахнущей мазью. Мазь останавливала кровотечение и успокаивала боль; рыцарь размазывал ее по груди и по плечам, больше, чем от боли, страдая от пристального взгляда госпожи.
— Надо поберечь факел, — сказал он шуту. — Попробуй-ка запалить ту трухлявую палку!
Шут послушно выдернул из гнезда древний факел, проторчавший тут бог знает сколько лет, и после нескольких безуспешных попыток сумел зажечь на его конце крохотный огонек.
— Отлично, теперь затуши второй, — прохрипел Рэндери. — И нащепли из стрелы лучину, может, пригодится!
Шут затушил второй факел о земляной пол; содрогнувшись, поднял скользкие от крови обломки стрелы…
— Вот спасибо нехристям, удружили! — внезапно захохотал Рэндери, и шут подпрыгнул от неожиданности.
По его разумению, человек, на котором не было живого места, должен был или стонать, или уж терпеть молча, но никак не хохотать, словно монах во хмелю.
— Следи за огнем, — распорядился Рэндери почти в полной темноте. — Смотри, если погаснет!..
Он не договорил, наконец-то стащив шлем и захлебнувшись кровью, хлынувшей из раны на лбу. Теперь в коридоре был виден только слабый огонек на конце факела да светлый плащ
Кристины — кутаясь в него, она прикрывала свое рваное перепачканное платье.
— Ничего, госпожа… — выдавил Рэндери, когда снова сумел заговорить. — Подождем… Я уверен, с этой нечистью скоро покончат…
Кристина тихо фыркнула и потянула брата за локоть:
— Юджин, отойдем!
— Только ненадолго, — сурово откликнулся шут. — Мне надо следить за огнем!
Они на цыпочках отошли к заколоченной двери и уселись на полу на разостланном плаще Кристины.
18
— Юджин, это божья кара! — после короткого молчания прошептала Кристина.
— Что?
— Я хотела уйти к Волшебному Дубу, под защиту нечистой силы, и бог покарал меня, послав в Торнихоз орду язычников… Господи, Святая Мария, я покаюсь!
Юджин вздрогнул от этих слов, но, подумав, возразил:
— Если бы бог хотел тебя наказать, он не дал бы тебе спастись, верно? Значит, шапарцы появились здесь вовсе не потому…
— Но он и не дал мне спастись! Если меня не убьют дикари, этот человек отведет меня к Роберту Льву… А тогда, может, лучше уж, чтоб шапарцы… Юджин!
— Что?
— Посмотри, что он делает? Спит?
— Не знаю… Может быть… А что?
— У меня есть кинжал, — приблизив губы к уху брата, зашептала Кристина. — Если я наступлю на его меч, а ты ударишь его кинжалом…
— Что-о?!
— Боишься? Ладно! Тогда ты наступишь на меч, а с кинжалом я управлюсь сама… Тут главное ударить, как учил нас Банг — в то место, где на горле ямка…
— Кристина, опомнись! Кого ты собираешься убить?! Это же Кристиан Рэндери, странствующий рыцарь! Он…
— Рыцарь? — прошипела Кристина, и ее заколотила крупная дрожь. — Ры-ыцарь?! Теперь я знаю, какие бывают рыцари!..
— Какие?
— Такие, что пустить их в свинарник к порядочным свиньям и то стыдно!
— Кристина!
— Что — Кристина? Ладно, если ты так боишься, тогда я…
— Постой! — Юджин вскочил, подбежал к чадящему факелу и стал раздувать поскучневший огонь.
За дверью стояла мертвая тишина — то ли шапарцы ушли, то ли молча караулили добычу с неистощимым терпением кошки. Кристиан Рэндери сидел неподвижно, закрыв глаза, положив на колени обнаженный меч, и, услышав его мерное дыхание, шут перестал прислушиваться к тому, что творится за дверью. Пока между ними и дикарями оставался Рэндери с мечом в руке, о язычниках можно было не думать.
Когда шут вернулся к Кристине, та уже не шипела от ярости и не стискивала в руке кинжал. Кинжал валялся на полу, а Кристина, уткнувшись носом в колени, всхлипывала устало и безнадежно.
Шут молча сел рядом.
Он хотел сказать сестре, что ей не нужно бояться Рэндери, который так же не похож на Роберта Льва, как сам Роберт Лев не похож на рыцарей из их книги — но вместо этого вдруг проговорил:
— Знаешь, Кристина, на севере, в герцогстве Эральском, в роще Святого Георгия живет в пещере ужасный змей. Лунными ночами он караулит спутников у дороги, а сожрав их, уползает обратно в лес. Многие рыцари пытались прикончить гада, но настичь его пока никому не удалось, потому что змей хитер и при звоне оружия скрывается в узкой норе…
Кристина молча выслушала рассказ про ужасного змея, а когда Юджин закончил, вытерла мокрую щеку о его плечо.
— Юджин… — сиплым от слез голосом сказала она. — А я сегодня маму во сне видела…
— Что?!
Мать Кристины утонула в реке двенадцать лет назад, и Кристина почти никогда не вспоминала о ней.
— Я ее так ясно видела, как наяву… Она сидела на берегу, и на ее длинных волосах блестели капли воды…
От дрожащего глуховатого голоса сестры у шута похолодела спина. Он взял Кристину за руку — ее рука была холодной и влажной… Юджину вдруг вспомнилась русалка, мимо которой они промчались прошлой безумной ночью.
— Кристина…
— Подожди! Мама тоже увидела меня и помахала рукой…
— Надо было сказать: «Сгинь, нечистая сила!»
— Я сказала: «Не тронь меня! Мы никогда не ссорились с подводным царем!» А она улыбнулась и сказала: «Кристина, ты меня не узнаешь? Я твоя мама!»
— Нужно было…
— Молчи! — яростным шепотом велела Кристина. — Я подошла к ней, и она взяла меня за руку. Она была такая красивая, с добрыми голубыми глазами. «Как тебе живется среди людей?» — спросила она. Я рассказала ей все. «Приходи ко мне, здесь никто не посмеет тебя обидеть! — сказала она. — Если Роберт Лев осмелится подойти к реке, мы с подругами заманим его в водовороты, наш царь, водяной, схватит его за бороду и утащит в самый глубокий омут! Приходи жить ко мне, и ты никогда не пожалеешь о жестокой земле!» — «Мама, — сказала я, — но я не хочу, чтобы у меня вырос рыбий хвост!» А она засмеялась и ответила: «Можно быть счастливой с хвостом, а можно быть несчастной с ногами! Приходи, я буду ждать тебя!» Тут она поцеловала меня и прыгнула в реку…
— И ч-что было дальше?!.
— Ничего… Я проснулась на поляне Волшебного Дуба…
— Это все нечисть ворожит! Не думай больше об этом!
— А я вот думаю… Что же мне делать, Юджин?
— Не верьте русалкам, госпожа! — вдруг прозвучал низкий голос Рэндери.
Юджин и Кристина вздрогнули и схватили друг друга за руки.
— Не верьте русалкам! — тяжело переведя дыхание, повторил трубадур. — Рожденный на земле не будет счастлив в подводном царстве! А потом уже поздно будет раскаиваться и сожалеть — водяные никогда не отпускают тех, кто попадает к ним в лапы…
— А я, может, и не буду сожалеть! — с вызовом заявила Кристина.
— Госпожа! — рыкнул в ответ Рэндери (и шапарцы коротко квакнули за дверью, впервые выдав, что они живы и начеку). — Госпожа, как вы можете добровольно отказываться от сокровищ, которые даровал вам Господь?!
— От каких таких сокровищ? — растерянно переспросила Кристина.
— От жизни! Слыхали вы балладу о девушке, утонувшей в реке? Она сделалась русалкой, но стала просить водяного, чтобы он отпустил ее на землю хотя бы на один день…
Рэндери помолчал, собираясь с силами — и запел тем же грохочущим голосом, каким недавно кричал: «Да здравствует фея Фата-Моргана!» — и вскоре в подземелье и в душах Кристины и шута ничего не осталось, кроме этого небывалого крика. Голос трубадура был хриплым и надсадным, иногда падал до еле слышного шепота, иногда гремел так, что раскачивались пол и потолок, но и шепотом и криком властно брал смятенные сердца слушателей и словно сжимал их в сильных горячих ладонях: