о «жил только с вами, больше ни с кем». А потом ему все это дело окончательно осто…, в смысле, надоело, то, кроме как «А чё?», больше вообще ничё не изрекал. Просто и доходчиво, хошь в про́токол заноси, хошь на память запоминай.
И тут вдруг такой компот. Заявляется какой-то хрен с бугра, вообще ни о чем не спрашивает, как будто и не интересно вовсе. Наоборот, с рассказами лезет. Типа, сам про все глубоко в курсе.
– Ну-с, готовы выслушать, скажем так, гипотетическую историю о произошедшем весной этого года в Вене? Если что не так, можете поправить. Опять же с чисто гипотетической точки зрения.
Саня тут же изобразил личиком мировую скорбь. Дескать, щас вам, гражданин начальник. Не держите меня за совсем убогого и, вообще, ищите дурачков в зеркалах. Участвовать во всех этих ваших гипотетических россказнях, отрицать да поддакивать – все равно что коротать время с веселыми и лихими ребятами в тюремной камере за игрой в картишки «на просто так». Заканчивается и то и другое достаточно грустно: разрывом ануса наивного лошка на мандариновые дольки. В прямом или переносном смысле.
– Вижу, готовы. – Серый невзрачный мужичок в мятом сером костюме достал из замшевого, серого опять же, портфеля термос в кожаном чехольчике и заботливо набулькал себе ароматного кофейку.
Молча предложил Котову присоединиться. Саня, также ни слова не произнеся, гордо отказался. А вот курево принял, причем с большим удовольствием. Истосковался, признаться, без никотина в застенках, а граждане начальники зверски пытали его здоровым образом жизни. Хотя сами в процессе допросов дымили, как те паровозы.
– Итак, в прошлом году вы приняли решение вернуться на службу. Сейчас многие так поступают. Кто из-за денег, кому-то адреналина на гражданке не хватает, а кто-то просто по статусу соскучился. А вы, Котов, за каким, простите, лешим? В пошлой бедности, по моим данным, ой как не замечены, на статус вам еще на службе плевать было. А что касается адреналина, – отпил кофейку, – то на пенсии вы, прямо скажем, не скучали. Просмотрел тут справку на вас, читается взахлеб, прямо как ранние романы Бушкова.
Саня принялся рассматривать собственную выпяченную нижнюю губу, как будто не было на свете ничего более интересного. Потом просто уставился в окно.
– Вернулись, говорю, на службу…
Точно, взял вдруг да и вернулся. Зачем, спрашивается? Поверил в то, что нынче все совсем не так, как прежде? По форме, которую носить запрещено, соскучился? Или просто понял, что не доработал в свое время? Кто знает…
– Пару месяцев побили с двух ног балду на подмосковных курсах усовершенствования и получили назначение в тихий город Вену…
Под крылышко Вадима, институтского друга, с которым три года прожил бок о бок в одной казарме из красного кирпича[21]. В одной группе о гранит науки зубы стачивал, портянки «от кутюр» носил, а еще в «самоходы» через забор лазил, водку пил и за девками ухлестывал.
– Основной задачей вашей группы с некоторых пор стала разработка радикально настроенных брюнетов с Ближнего Востока, штаб-квартира которых, непонятно с какого перепуга, именно в Вене и располагалась.
Точно, разрабатывали. И не одни, еще и стратегические партнеры, мать их так, как раз в то же время на ту же тему шустрили. По слухам, слегка делились с нами информацией в рамках борьбы с мировым терроризмом. И ее же в ответ без проблем получали. Такая, понимаешь, встреча на Эльбе-два…
– И все шло вполне себе штатно, пока в одно далеко не прекрасное утро в городском парке неподалеку от памятника бывшему венскому бургомистру, – несколько раз щелкнул пальцами. – Как там его? Не подскажете? Ладно, сам вспомню: Андреас Зелински, он, точно. Так вот, именно там и был обнаружен скончавшийся от множественных ножевых ран неизвестный мужчина, который некоторое время спустя был идентифицирован как гражданин Российской Федерации. Руководитель группы и друг, Котов, вашей военной юности. Полиция, естественно, возбудила по факту уголовное дело, было выдвинуто несколько версий произошедшего, одна другой интересней. А в качестве основной – попытка ограбления беззащитного любителя вечерних прогулок, в процессе которого все почему-то пошло не так. Версия, конечно, гениальная, но… Вадим хоть и не таскал с собой ничего режуще-колюще-стреляющего, все равно без проблем порвал бы на нанотряпки любого представителя здешней гопоты. Или даже любых.
– Но у вас, полагаю, с самого начала была своя точка зрения на произошедшее.
Еще бы. Накануне вечером у институтского друга были назначены переговоры по вопросу купли-продажи ПЗРК. Именно с теми самыми арабами и в совершенно другом месте. С этой встречи международный «торговец оружием» не вернулся, а его телефон отключился за десять минут до полуночи.
– О ЧП немедленно доложили в Центр. Москва назначила вас ВРИО руководителя группы и приказала…
Сохранять спокойствие, то есть приспустить штанишки и толерантно замереть в позе «Маша мыла Рашу».
– Не делать резких движений. Чем вы, Котов, и занимались целых две недели. Вы вообще ничегошеньки не делали. А группа ваша меж тем…
Таяла как снег под знойным солнцем Аргентины. Один, самый толковый и опытный, вдруг навалял рапорт и улетел птицей какаду на Родину типа по семейным обстоятельствам. Второго Саня выгнал в отпуск сам. А конкретный такой мужик в звании майора, патриот, душа любой компании, гитарист и романтик, чуть ли не на коленях просил разрешения остаться и поучаствовать в грядущем последующем. Душа его, дескать, чиста, друзья всегда («Ведь мы друзья, Саня?») все туточки, а значит, «мы еще посмотрим, кто кого». В итоге укатил на отдых, даже не подав при расставании ВРИО начальника руки.
– И это правильно. Как известно, до начала боевых действий в первую очередь следует эвакуировать романтиков, а потом уже стариков, женщин и детей. – Такое впечатление, что этот мужик просто читал Санины мысли. Или же Котов внезапно обзавелся пошлой привычкой думать вслух.
Через три дня от группы осталась ровно половина: ВРИО Котов и подполковник Коля Шалыгин, спокойный, надежный, как танк, сорокалетний мужик. Совсем непьющий. Ни граммульки. Лет уже семь, как в глухой завязке. Или даже больше.
– И, если не ошибаюсь, дней через десять ваше героическое подразделение вообще прекратило существование.
Расформировали на фиг. А Саня Котов снова уволился из рядов. На сей раз – с концами.
– Казалось бы, конец истории. – Лицо Сани заделалось торжественно-сосредоточенно-вдохновенным. Как будто его счастливый обладатель из туалета уже вышел, но какать не прекратил. Это выражение Котов подсмотрел на фото одного бывшего боксера из ближнего зарубежья, выдающегося государственного деятеля в перспективе. На обложке журнала для немецких гомиков. С родным братом и без малейшего намека на одежду. – А получается – только ее начало. – Столкнулся взглядом с лицом допрашиваемого и аж вздрогнул. – Ну вы, блин, даете…
Как обидно-то. Всего несколько месяцев, и никто и не вспомнил бы о том, что же в той самой Вене по весне творилось. Еще одна дамочка с красными коготками из табуреточной команды в Министерстве обороны накатала бы очередной шедевр об оптимизации расходов, и в ГРУ в какой уже раз пошли бы под нож целые отделы. И ушел бы в отставку в третий раз за два года, не в силах больше эту жесткую порнуху терпеть, его начальник. И сразу всем дружно стало бы не до того. Бы…
– За те десять дней в столице Австрии произошло много чего интересного. Накануне вашего отъезда из страны, буквально за два дня, какие-то неизвестные темной австрийской ночью или среди бела австрийского дня, так и не выяснилось, похитили из ПОЛИЦЕЙСКОГО морга одно неопознанное тело и умудрились при этом совершенно не засветиться в камерах видеонаблюдения. Потому очевидно, что все они были предварительно перепрограммированы и показывали не обстановку на месте происшествия, а черт знает что, где и когда.
А еще впало в летаргию в результате разной степени тяжести телесных повреждений несколько полицаев внутренней охраны и в полном составе экипаж машины боевой на внешнем периметре. Так, к слову.
– Далее, буквально на следующий день, то есть за сутки до вашего отъезда из страны, штаб-квартира вышеупомянутых брюнетов подверглась нападению. Своевременно оповещенная бдительными, пожелавшими сохранить анонимность гражданами полиция прибыла на место происшествия достаточно оперативно. И обнаружила… – вопрошающий поднял глаза на сидящего напротив. – Вам интересно, Котов, что она там обнаружила? – На лице у Сани проявилось серьезное опасение пропустить прием пищи в казенном доме. – И обнаружила шестерых убиенных арабов и двоих не менее мертвых нападавших, вполне себе натуральных блондинов.
Звериный мир капитализма, одно слово. Но жрать-то как хочется! А в тюрьме скоро обед, баланда, разварившиеся до состояния клейстера макароны с вонючей подливкой… Лепота!
– Последние были опознаны как сотрудники одного из американских культурно-гуманитарных центров. Таких сейчас по всему миру – что у дурака махорки. Несут народам мир, болеют всей душой за справедливость и постоянно кого-то или что-то поддерживают. Борьбу геев, например, против лесбиянок или аборигенов Новой Зеландии за равные права в Гренландии. А на следующий день…
Ню-ню, и что там такого случилось?
– А на следующий день подвергся нападению уже тот самый культурно-гуманитарный центр. Погибли восемь его сотрудников, серьезно пострадало само здание.
Еще бы о поврежденной оргтехнике и поцарапанных столах вспомнил. Котов, закрыв физиономию ладонью, сквозь щелку между толстенными средним и безымянным пальцами наблюдал за собеседником. Несмотря на крысино-канцелярскую внешность, мужик ему нравился. Цепкий, остроумный, толковый. И тем самым крайне опасный.
– Но вы, Котов, к этому безобразию – никаким боком. В момент, когда полиция фиксировала трупы и разрушения, вы уже проходили таможню в Домодедово. Здорово, правда?