— Что ж ты творишь, паскуда зубастая? Контакт на бабу променял?! Давай, отбрехивайся: как вы в кино ходили, эту… «Барыню» плясали!
— Ты ее Торчок–I, Василий Архипович? – Альеносхромп угадывал в поведении Небейбабы знакомые нотки, но не решался поверить своему счастью. – Мы теперь родня?
— Я?! Торчок?!
Бормоча под нос: «Прав был фельдфебель Шандор, царствие ему небесное! Хороший зеленый – бледно–зеленый!», Небейбаба отшвырнул седиментатор. Дальше последовал верный «Кольт», нож, ремень с подсумками и гранатами.
Громыхнул, падая, бронежилет.
— Добро пожаловать в семью, родственничек! – оставшись в штанах, ботинках и дырявой тельняшке, обер–сержант сел в стойку «Едри–но–дача» и скрутил пальцы обеих рук в боевые кукиши. Так он, на зависть новобранцам, дырявил пятидюймовые доски. Альеносхромп едва успел в ответ принять ритуальную позу «Уполномочен заявить». Здесь он превзошел себя в соблюдении канона: хвост – петроглифом «Навеки Ваш», внешние челюсти разведены по швам, внутрь–пасть клацает от радости. Создавалась новая семья, ячейка общего Улья, и Василий Торчок–I только что добровольно лишился брачных тяжестей. Сейчас, согласно церемонии, он проявит свою благодетельную мощь Ублажителю–IV…
Небейбаба проявил.
С левой.
А потом еще раз с левой.
Подымаясь с пола, Альеносхромп восторженно замахал верхними лапами. Было очень сложно уберечь нового Торчка–I от ссадин, но удалось вовремя смазать щечный хитин хлюп–жижей. Да и сейчас, когда Небейбаба принялся отважно нырять под лапы, молодецки хакая, а втягивать когти означало нанести несмываемое оскорбление…
В исполнении «Жеста доброй воли» Альеносхромпу не было равных среди других Ублажителей. С минуту обер–сержант, релаксируя, любовался копией диарамы «Богатырская застава» работы Леонара Довинченко, украшавшей потолок трюм–палубы. Потом встал на четвереньки.
— Ы–ы-ы! – он вправил вывихнутый большой палец, оттопырив его спец–фигурой речи. – Тельник порвал, п–падла!
И перешел в ближнюю любовь.
Первое время Альеносхромп опасался за экзоскелет. Было бы невежливо вступать в семью с множественными трещинами наружных ребер. Василий Торчок–I, биомать на биомассу, из кожи вон лез, создавая новую ячейку, тяжесть десант–ботинок играла в церемонии не последнюю роль, и, опрокидываясь на хребет, разумный Улья заранее принял позу «А я, молоденький парнишка».
Обер–сержант все понял правильно.
***
— Мир?.. – осторожно спросил Небейбаба, косясь на зазубрины хвостового наконечника. Острие дружелюбно подбривало щетину на кадыке бравого десантника.
– …да любовь! – откликнулся Альеносхромп, открывая глазные заслонки. Плоские ногти милосерднейшего и великодушнейшего Василия Архиповича, похожие на триумфитовые зубила, щекотали зрачки. – А кого мы возьмем Вспомогателем–II и Добывателем–III?! Предлагаю кандидатуры Телепня и вашего капитана!
Обер–сержант сделал вид, что не расслышал. Сев на голопроектор, дернулся, когда из покореженной «Скважины» вдруг громыхнул Мендельсон. Достал пачку «Бикфорда», предложил мятую сигаретину новоявленному родственнику. Альеносхромп осторожно прикусил фильтр внутрь–пастью, дождался огонька и выпустил клуб дыма.
Жизнь была прекрасна.
— Ты Торчок–I из Торчков–I, Василий Архипович! Когда я впервые вступал в семью, мне пришлось регенерировать полтора оборота, прежде чем воссоединиться с ячейкой в коконе наслаждений!
— Угу, – Небейбаба решил не заострять. – Слышь, земляк, а как тебя свои принимали? В эту… ну, в семью?
— Я Ублажитель–IV, моих сил не хватит показать Торчковый церемониал…
— А ты намекни!
Не вставая, брат по разуму махнул хвостом в сторону ближайшей мишени. Щит развалился надвое, белея свежим распилом. Пластальные заусенцы кокетливо завивались локонами.
Небейбаба подавился дымом.
— Знаешь, земляк, – прокашлявшись, булькнул он. – Если я чего лишнего говорил, забудь. Родня, значит, родня. В семье, биомать, всякое бывает. И Евку, ежели приспичит…
— Вот вы где! – перебил лирику стерео–вопль Телепня. – Есаул ОРайли просит обоих срочно явиться в ее каюту!
«А что? – обреченно подумал обер–сержант. – Торчок ты, Вася! Шагом марш!»
***
— Как я вижу, мужской разговор уже состоялся?
— Василий Архипович Торчок–I принял меня в вашу семью! – гордо сообщил Альеносхромп.
Синтетическое лицо андро–стюарда, возникшего в дверях, озарила ласковая понимающая улыбка.
— А тебе чего?! – окрысилась «Железная Брунгильда». – Тебя не звали!
— Я думал… ну, это… Может, тоже в семью?..
— Устроим, землячок? – Небейбаба многообещающе поплевал на ладони. – По–нашему, по–Торчковски?!
Стюард мигом дематериализовался под наглый припев Телепня:
— Ко мне в гости шлялся поп -
Экстремист и ксенофоб!
Полюблю‑ка я попа -
Говорят, любовь слепа!
— Разговорчики! – ОРайли пресекла остроумие в зародыше. – Рядовой Телепень, извольте озвучить приказ генерала–манипулярия! И без коментариев!
Небейбаба слушал, бронзовея на глазах.
— Я солдат, госпожа есаул! Приказы не обсуждают…
— Отставить, обер–сержант! – только сейчас Небейбаба заметил, что пояс Евы оттягивает кобура с тангенциальным коллапсатором, а сквозь ткань комбинезона проступают башни табельного бронелифа. – Гып Тхе Чачинбаль, известный компетентным органам как геронтофоб, стрикулист и педокиллер, за свой приказ заслуживает трибунала! Позвольте напомнить вам резолюцию Комитета по Тарелкам при СБ ООМ: «С момента контакта вся власть на борту переходит в руки старшего офицера Службеза Человечества.» Даю подтверждение!
Сорвав левую клипсу, ОРайли умело растоптала ее острым каблуком. Жуткий хруст, синяя вспышка. Одноразовый супергиперперд, положенный всякому офицеру СБ, отправил сигнал в штаб.
— Госпожа есаул! – вытянулся во фрунт Небейбаба, болезненно ощущая, как в мозжечке оживает «Лоял–чип», вживляемый гражданам во младенчестве акушерами–особистами. – Жду ваших распоряжений!
— Вот так‑то лучше. Рядовой Телепень, изложить анализ ситуации! Кратко и живо, без казенного официоза.
— Есть кратко и живо! Итак: кодла «Летучего Китайца» берет на гоп–стоп темного фраера. Фраер скисает по жизни, братва стучит паханам, не фильтруя базар, – и их, как дешевых сявок, просекают служивые козыря. Базар тухнет, но хаза сечет фишку: Добрые Мамочки на малине для латентных ксенофилов, омлеты «Солярис»… «Киллерманы» в законе менжуются: нужна фартовая крыша, но хабар могут отчукать вертухаи, замочив кодлу. Сдается гнилой расклад, шестерки глухо понтуют, ссучась…
— Паханы на толковище, в натуре… Тьфу на тебя! Совсем заморочил! Совет директоров компании должен был предусмотреть амбиции военных!
— Сама ж велела: «Без официоза»! Кроме того, зная тупость мобилов…
— А? – переспросил обер–сержант, именно сейчас ковырявшийся боевыми зубочистками сразу в обоих ушах.
— Зная интеллигентность и редкий ум лучших представителей ВКСЗ, – любезно повторил Телепень, переходя на общепринятый, – компания, тем не менее, учла возможность утечки информации. Шхуна по самый выхлоп набита дублирующей аппаратурой слежения и оповещения. Также на борту имеются, как минимум, два агента «Киллерман Пацифик» с особыми полномочиями, один из которых не входит в состав экипажа.
— Ты на что это, биомать, намекаешь?! Кроме экипажа, здесь только… – лицо обер–сержанта вдруг пошло камуфляжными пятнами. – Ах, он сукин сын! Неужели он нарочно?!
— Кто? Что?! – взгляд «Железной Брунгильды» стал подозрительно дружелюбен.
— Капрал Шапиро–цзы. А я‑то голову ломаю: на кой ему капрал Касаткина? Ни кожи, ни рожи, честь отдает без рвения… Это ж чистый саботаж получается: он вырубает Губера, мы действуем по первому приказу, а тогда весь груз надлежит сдать на базу компании!
— Запрос в бортовое досье на Шапиро–цзы, капрала мобил–десанта, – со значением сообщил Телепень, – подтвердил, что девичья фамилия жены последнего – Киллерман. Следствию все ясно. Замечу лишь, что второй агент компании – Ричард Львов–Сердечный.
— Врешь!
— Чтоб я завис по жизни! Кто мне кувалдой грозил? Кто дрелью стращал?! Кроме того, видели б вы его лицо, когда он блиц–депешу читал! Совсем другой человек!
— Может, ему сообщили, что его любимая сестра родила гермафродита с заячьей губой? Или что его дядюшка на Инфант–Террибле скончался от насморка и завещал племяннику пару биллиончиков?
— Госпожа есаул, кто из нас остряк? Представьте себе: Ричард бил кулаком по пульту! И не вывихнул себе шесть пальцев из пяти… Впервые правильно произнес фамилию обер–сержанта! Стал говорить: «дешифровать» и «раскодировать» вместо «хакнуть», «крэкнуть» или «раскурочить»! Пользуется носовым платком! Забыл, когда у него день рожденья! – ибо настоящий Ричард Львов–Сердечный родился 17–го слабня. И наконец: он снял мне ограничители!!! Сейчас я могу всех вас послать в дальний порт, заблокировать дверь каюты, развернуть гипердышло и умотать отсюда на радиевые курорты Мегадана!
— Ладно, убедил. А что‑нибудь более существенное Львов–Сердечный успел натворить?
— Пустяки. Спер кварковые батареи от гиперперда и заменил на севшие. Подсунул Небейбабе кристалл с компроматом на Альеносхромпа. И я уже полчаса не могу его нигде обнаружить. У меня вышла из строя треть камер и микрофонов.
— Проклятье! Он нас опередил!
ОРайли повернулась к Альеносхромпу Ублажителю–IV, недоуменно молчавшему все это время.
— Пупсик, ты только не волнуйся. В любом случае, мы летим спасать твои яйца.
Глава одиннадцатая
в которой одни бегут, а другие замораживаются, Телепень повышается в звании, капитан возвращается на мостик, и в финале согласно заказу звучат бурные овации
— …Эй, земляк! Фильмы Росинандоса видел?!
— Пси–прививки?
— Ага! Вот мы сейчас капрала и привьем. Шприцы наголо! Чтоб от твоего экстерьера у изменника душа в сапоги ушла! Будь готов!
Вот тут‑то Альеносхромпа и озарило! Почти как при Очной Ставке и Расколе. Ну конечно! Как же он раньше недоощутил?! Новая семья решила изготовить гениальную кино–вакцину против агрессии! С эпизодами натурного удобрения особо злобных малоразумных. И ему, вкупе с ангажированной инкуб–Люлькой, оказана великая честь сыграть одну из главных ролей! Конечно, Торчок–I на его месте справился бы правдоподобней, но и недостойный Ублажитель–IV оправдает доверие Беспредельцев!