И тут до него дошло. Это не просто артефакт Святого. Это… Это был… Божественный артефакт… Он вдруг вспомнил о том, как именно подчинял котёл. То, что позволило ему проникнуть в ядро артефакта, было не только его волей и мастерством. Это были следы той самой древней кости, что изменила самые глубины его естества. Кость Павшего Бога. Её дыхание… Её остаточная воля… Тонко, и даже почти незаметно, пропитала каждый его импульс, когда он вливал свою силу в эти бронзовые стенки. Именно эта частица божественного существа позволила артефакту окончательно раскрыться перед ним, и всё же признать его власть.
“Значит, тот самый Святой… Тот, кому котёл когда-то принадлежал… Не был настоящим владельцем этого артефакта.” – Тихо выдохнул Андрей. Потом он закрыл глаза, и потянулся к сокрытым в глубине артефакта структурам. Тонкие духовные жилы, наподобие тончайших сосудов, начинали светиться в его восприятии. Слои, ранее скрытые. Узоры, глубже рун. Матрицы памяти и волновых каналов.
Святой, каким бы он ни был добродетельным, не обладал ни ключом, ни глубиной понимания. Он использовал котёл как сосуд – пусть и великий, но всё же инструмент, а не живой сосуд воли.
“Ты принимал пламя. Ты дистиллировал кровь. Ты формировал суть из праха. Но ты – больше. Намного больше…” – Мысленно говорил парень, ощущая, как его прикосновение словно оживляет кристаллические пласты внутри бронзовой оболочки. Теперь в сердце артефакта открылось ещё одно гнездо энергии, тщательно замаскированное – словно намеренно скрытое от всех, кто не несёт в себе частицу Божественного. В этом гнезде пульсировала сфера, наполненная инертной священной эссенцией – её не спутаешь ни с чем. Она не светилась. Она… Дышала, тихо и глубоко, как океан во сне. Андрей сделал шаг назад, в изумлении.
“Ты не просто котёл… Ты сосуд Божественного дыхания. Кто тебя создал – был не человеком. А тот, кто тебя называл своим – просто не знал, что держит в руках…”
Он медленно сел на камень напротив артефакта, обхватив голову руками. Сердце колотилось. То, чем он владел, не должно было вообще существовать на его уровне. Артефакты, наделённые Божественным зерном, были почти мифами и легендами. О них говорили только в древних писаниях. Их создавали либо Древние Династии, либо падшие Небесные сущности, оставившие след в этом мире. И если бы кто-то из старейшин узнал, что у него теперь есть не просто копьё и кость, но ещё и котёл, что “пил” Божественный огонь, то его начали бы не просто искать… А охотиться на него, как на хранилище реликвий.
Осознав это, он долго молчал, тщательно всё обдумывая. И только спустя полчаса, вытянувшись на солнышке у входа в пещеру, с закрытыми глазами, тихо проговорил:
– Значит, всё было не случайно. И, возможно… Всё только начинается…
Внутри долины было спокойно. Травы покачивались на ветру. А рядом, неподвижно стоя, молчал этот древний котёл, признавая новую истину – он больше не принадлежал Святому. Теперь он служил другому. Тому, кто нес в себе дыхание Павшего Бога.
После того как котёл признал его, и открылась правда о его подлинной природе, Андрей понял, что поспешность теперь – его худший враг. Артефакт не просто отозвался. Он открыл в себе глубины, куда разум неподготовленного мог бы провалиться навсегда. Даже прикосновение к внутреннему ядру почти стоило ему сознания, и сейчас, ощущая ломоту в теле, он понимал, что его собственный организм и духовные каналы были на пределе.
В первую ночь после подчинения он не стал возвращаться в пещеру. Просто лег у подножия скал, обернувшись плащом и уткнувшись лицом в траву. Небо медленно вращалось, звёзды будто плавали в холодном океане тишины. Воздух был свежий, с еле уловимыми нотами хвои, камня и чуть-чуть – железа, что шёл от недавно пробуждённого артефакта.
Андрей не спал. Он отключился, провалившись в плотный, вязкий сон, где тело не двигалось вовсе. А когда он проснулся, солнце было уже достаточно высоко. И первое, что он сделал, это выпил сразу два флакона зелий восстановления. И даже этого было мало. Следующие дни слились в странную, ритуальную рутину, как в древних монастырях, где каждый шаг был осознан и наполнен смыслом.
Утро начиналось с медитации. Он садился у ручья, под сенью кривого соснового дерева, и направлял потоки Ци по своим меридианам, укрепляя и прочищая повреждённые участки. Иногда процесс шёл болезненно. Особенно в груди, где удар “погружения” в сердце котла оставил тонкую, но чувствительную трещину в духовной структуре.
Он подолгу сидел, словно изваяние. Его лицо было спокойным, но между бровями тлела тонкая складка напряжения. В такие моменты дыхание сливалось с журчанием воды, а мир вокруг замирал.
Днём он занимался сбором. Неспешно, но системно, он обходил окрестные склоны и низины долины, срезая тонкие побеги синей горной мяты, корешки черного герана, выкапывая камешки с медным отблеском – минералы с элементом огня, нужные для алхимии. Он даже нашёл несколько мхов, растущих в трещинах камней, из которых можно было извлечь вытяжку, усиливающую восстановление духовной энергии.
Все найденные ресурсы он аккуратно высушивал или складывал в отдельные мешочки, подписанные рунами. Вся его работа выглядела как медленная, размеренная алхимия выживания.
Иногда он охотился. Но не ради наживы. Скорее – ради тренировки и пищи. Он выжидал, выслеживал, ловил момент. Подкрадывался к горным козлам, бил по ним плетениями магического меча, потом разделывал добычу с хирургической точностью. Мясо он не только ел. Часть он коптил. Делал запасы, из внутренних органов снова извлекал редкие алхимические эссенции.
Также он не забывал и про тренировки. Пока ещё лёгкие, но точные. Он не поднимал силу до предела. Не призывал копьё. Не вызывал котёл, который спрятал в браслет-хранилище. Пока что он тренировал только базовое – шаги, стойки, дыхательные практики, короткие вспышки Ци, как бы подтачивая клинок перед новой битвой. По вечерам, у костра, он молча записывал в свитки свои наблюдения. За артефактом, за растениями, за реакциями тела. Иногда он смотрел на небо, тихо шепча:
“Не святой, да. Но, может, я стану тем, кто использует эти силы по-настоящему?”
И снова уходил в медитацию, позволяя внутренней реке течь ровно, без бурь. К седьмому дню он снова был собой. Нет… Даже лучше. Он уже куда глубже понимал себя. Увереннее чувствовал вес силы, что теперь затаилась в его руках.
Камень, который должен был стать местом для котла Святого, всё также стоял неподвижно у входа в пещеру. Молчаливый. Как и покорный ему теперь артефакт. А в глубинах долины, скрытой от мира печатями, древняя сила медленно просыпалась…
………
Утро в долине начиналось, как и всегда, с утренней медитации у воды. Небо было чистым, лёгкий ветер гонял по траве пыльцу цветущих трав. Андрей чувствовал, как тело постепенно набирает силу, как успокаиваются внутренние токи Ци, и как воля, закалённая недавним подчинением котла, стала чуть крепче, чуть тяжелее – словно окованная металлом. И именно сегодня, взглянув на ящик из тёмного дерева, хранившийся отдельно от других артефактов, он почувствовал время. Время – заглянуть в то, что всё это время хранилось подальше от остального.
Он медленно открыл браслет – хранилище, и в лицо тут же ударил холодный, сухой ветер, будто извивающийся сквозняк без источника. Внутри покоился тот самый древний меч, который он получил в тот же день, когда заполучил и копьё Святого, и котёл из того же источника.
Этот меч отличался от других артефактов. Уже тогда он чувствовал в нём что-то неправильное – но не чуждое. Прямой, массивный клинок, с тёмно-зелёным отливом, характерным для зелёной бронзы, но с вкраплениями Звёздного металла – редчайшего материала, любимого демонами и Богами войны, обломками которого в прошлом оплачивались войны и союзы. Режущая кромка казалась выточенной из лунного камня, но тронутая чернотой.
Гарду его рукояти украшали руны, которых не знал ни один человеческий мастер, но которые Андрей всё же узнал. Он видел их в глубинах памяти, в снах, где звучали древние крики и кровь текла рекой. Эти руны использовали Архидемоны – не для украшения, а для удержания сущности, заключённой в оружии. И сейчас этот меч тихо звенел во тьме внутреннего пространства браслета-хранилища, будто звал. Он не требовал боя. Он жаждал покорения.
Теперь ему предстояло подчинить себе и меч. Для этого парень выбрал особую площадку, немного в стороне от основного лагеря, также выложенную знаками из плотных печатей – но и с окнами, чтобы сила могла направляться, не разрушая основу долины. Он встал, как учили его первые наставники – Архидемоны, бывшие учителями в цепях, но всё равно передавшие ему суть:
"Демоническая воля подчиняется силе. Но ты должен показать, что не сломаешься."
Когда его пальцы легли на рукоять, меч содрогнулся. Внутри вспыхнул жар, как в котле, в котором варили живые души. И всё же… Меч не сопротивлялся так, как копьё. Он отозвался. Глухо. Почти уважительно.
Андрей начал медленно вливать в меч своё Ци. Не святую силу, не духовную чистоту. А волю, память, злость, страх, боль – то, что в иных школах именовалось помехами. Но у демонов это было основой. И когда первая волна эмоций прошла сквозь металл, меч ожил. Не в смысле крика или вспышки. А так, как пробуждается тигр, дремавший века.
– Ты знаешь путь. – Тихо прошелестело в глубине его сознания. – Не носи меня просто так. Корми меня. Напоминай мне, кто ты. Тогда я стану твоим.
Подчинение было завершено. Рука не дрожала. Клинок стал покоиться в ладони, будто был выкован для него. Но сидя с мечом, Андрей не мог не думать о странности произошедшего. Почему этот меч оказался среди наследия Святого? Почему тот, кто именовался Святым, вместе с копьём, что было источником Света, оставил и Клинок Тьмы? Он вспомнил, как копьё вырывалось, сопротивлялось, как пыталось сломать волю. А теперь – меч. Демонический меч. Который… Достаточно быстро и легко принял его.
“Если бы я был просто юнцом с “чистой душой”, как их всякие Небесные академии любят, – подумал Андрей, – этот меч просто сожрал бы меня.”