и вынул одну из шкатулок с пробным духом-следопытом. Отпустил его вперёд. Дух пролетел не больше трёх шагов… И внезапно замер в воздухе, как прикованный. Потом его оболочка вспыхнула фиолетовым светом – и распалась на сотни гудящих символов, которые мгновенно затянула вниз, прямо в расщелину.
“Значит, здесь не просто разлом… а живая структура.” – Он медленно выдохнул. Снял одну из закреплённых на теле печатей – и вложил её в грудь. Зажёг “Око Пустоты” – артефакт временного видения эфирных токов, встроенный в один из вспомогательных браслетов. Перед ним открылся мир без красок. Только линии. Потоки. Пульсации. Трещина тянулась вниз – не как трещина в земле, а как рваная рана в самой ткани мира. Из неё медленно выходили клубы чёрного тумана, похожего на догорающее воспоминание. И внутри этих клубов порой вспыхивали силуэты. Кто-то шёл. Кто-то полз. Кто-то – лежал… Вечно…
Андрей не полетел… Он спускался пешком. Он не знал, что здесь могло сработать против него, но был уверен в том, что иллюзии, временные петли и духовные ловушки – точно имеются. Первые сто шагов прошли в полной тишине. Потом… он услышал собственный голос.
“Ты оставил меня умирать…”
Он остановился. Повернулся. Но там был он сам – немного моложе, измождённый, с обожжённым плечом. Именно таким он был, когда бежал из-под ножа ритуальщика Тансу. Глаза фантома полыхали обидой. Андрей поднял копьё. И не стал атаковать. Он прошёл сквозь проекцию, не отводя взгляда. И та рассыпалась пеплом и пепельной тенью.
“Это место будет бить в твою слабость… Сюда ведут не ноги. Сюда ведёт боль.”
После ещё часа спуска, и ещё как минимум десятка провокационных иллюзий, он вышел в нечто, похожее на зал. Внизу зияло поле искажений, сверкающее фрагментами памяти, магии и криков, навсегда застрявших в этой бездне. В центре располагался монолит, будто выросший из самой Трещины. Высокий, как башня. И вокруг него – можно было разглядеть сотни шипов. Древних осколков артефактов… Костей… Трупов, из которых всё ещё исходила аура магии.
И там же… Женщина. Обнажённая. Но вся испещрённая печатями. Каждая печать – живая. Каждая – удерживала в ней тех самых духов, которых она когда-то вселила в других. Это была Старейшина Духа. Последняя из рода основателя этой мерзкой организации. Спрятанная здесь. Связанная с узлом. Она подняла голову.
– Ты пришёл сюда. Ты так похож на него…
Андрей молчал. Печати в его теле вспыхнули. Ментальный доспех начал гудеть от напряжения. Она расплылась в дымку.
– Сломай меня… или стань мной.
Он сделал первый шаг вперёд. И зазвучал первый удар ритуального колокола, что отозвался в самых глубинах Чёрной Трещины.
Андрей стоял в нескольких шагах от центрального узла Трещины, где над зияющим монолитом, сотканным из плоти и камня, дрожала суть последней Старейшины Духа секты Нефритовой Луны – женщины, заключившей себя в слияние с духами, которых она насаждала в тела детей. Мир здесь был искривлён. Даже звук шагов будто рассыпался на рябь. Он ощущал, что любая ошибка с его стороны приведёт к катастрофе. И всё Зло, что заключено здесь, просто вырвется наружу. А духи, поглощённые этим узлом, уже выискивали слабину в пространстве, словно стая подземных шакалов.
“Сначала клетка. Потом меч.”
Он опустился на одно колено, разложил на полу несколько предварительно подготовленных артефактов – сферы, плоские печати, порошки. Немного чешуи Цзяолин, кристаллизованная капля его собственной крови, извлечённая из недавнего поединка, и серебристо-зелёная пыль из змеиной линьки, усиленная его духовной силой.
И первая структура, что ему сейчас была нужна – "Узел Замкнутой Печати". Сложный магический контур, расправленный по полу, состоящий из концентрических колец с выжженными в скале рунными знаками. На каждом витке – формулы пространства, воли и подавления движения времени. Он активировал печать через своё копьё. Линии вспыхнули тёмным серебром, а затем начали всасывать всё, что пыталось вырваться наружу из узла. Шорохи… Сквозняки… Даже дрожание пыли… Из пустоты раздался стон. Не человеческий. И не звериный. Это было отголоском боли, которая привыкла жить веками.
Теперь ему была нужна ловушка Воли. Для её создания Андрей извлёк один из зеркальных узлов, адаптированных под нестабильное пространство. Он вживил его прямо в “оболочку” пространства – магическим щупом, словно хирург. И стал настраивать. Каждый шип энергетики, вырывающийся за пределы барьера, должен был отражаться обратно. Это была Ловушка Воли – древняя техника, где отражённое усиливается твоими же попытками прорваться наружу.
“Если кто-то попытается взорвать себя изнутри – сгорит в собственном взрыве.”
После настройки зеркала он прикрепил его к ритму своей собственной ауры. Так, чтобы всё, что находится в пределах купола, резонировало только с ним. Затем он вынул три костяных гвоздя – артефакты, изготовленные из пальцев змеиной линьки, пропитанных слитой с Цзяолин энергией, и вбил их в камень по вершинам мысленного треугольника. С каждой стороны он поставил по одному сосуду, в которых хранились остатки душ озлобленных духов, захваченных им при предыдущих схватках. Эти души были ослаблены, но использовались теперь как “приманки”. Духи внутри монолита должны были устремиться на них – и запутаться в инверсии собственных инстинктов.
“Тот, кто привык охотиться – сам станет костью в ловушке.”
Последний элемент был самый сложный. Андрей достал сферу ментального ядра, созданную на основе собственной духовной энергии, отшлифованную и структурированную как кристалл. Он положил её прямо в центр зала. И соединил с узлом купола. Эта сфера выполняла сразу три функции. Синхронизация всего барьера с его волей… Удержание давления на пределе, не давая куполу рухнуть или лопнуть… Фиксация точки разрыва пространства, чтобы потом – сбросить энергию в никуда, как в вакуум… Активировав эту сферу, он увидел, как по залу расползлись невидимые нити, каждая из которых тянулась к пробуждающимся теням внутри тела Старейшины.
Закончив подготовку, он отошёл к краю зала. Мир замер. Теперь даже монолит будто почувствовал угрозу. Старейшина, доселе неподвижная, медленно раскрыла глаза – они светились фиолетово-чёрным пламенем, в зрачках которых жили образы жертв.
– Ты думаешь, что клетка остановит бурю? – Её голос был слегка скрежещущим, как металл по стеклу.
Андрей спокойно поднял копьё.
– Я не собираюсь сдерживать бурю. Я сам – буря…
…………..
Она готовилась к сражению с тем, кто пришёл уничтожить всю многолетнюю работу их секты, на которую были потрачены усилия не одного поколения представителей их организации. И даже те, кто сотни лет работал на благо секты, потом сами становились теми самыми камнями в фундаменте их дела. Ведь из них получались просто великолепные марионетки. Сохраняющие силу и мастерство. Не говоря уже про то, какие эмоции испытывали те, кто уже считал себя хозяевами мира, когда их самих приносили в жертву на алтаре. Да. Она и сама понимала, что рано или поздно и её саму ожидает такая судьба. Особенно если она не успеет воплотить в жизнь замысел создателя секты.
Однако теперь, после того как в их дела вмешался этот неведомый им Доу Лин, про которого они вообще ничего не знали, все их планы были просто уничтожены. И ей самой не оставалось ничего другого, как столкнуться с последствиями того, что какой-то идиот из их секты посмел перейти дорогу такому могущественному врагу. Да, знай она об этом заранее, то сама сотню раз отправила бы того идиота на алтарь! Вот только уже было поздно что-то менять. И ей оставалось только сражаться, используя всю имеющуюся у неё в распоряжении силу.
Но как только она попыталась нанести свой удар по этому странному противнику, который, неожиданно для них, оказался весьма эффективным против их основной ударной силы, силы Духа, на неё обрушились всепоглощающей волной собственные воспоминания.
Ведь прежде, чем стать сосудом для воплощения ужаса, она была… Человеком… И это было самое страшное. Она даже вспомнила то самое имя, которое стерлось из памяти не только самой женщины, но и тех, кто её когда-либо знал. Раньше её звали Си Хуань. Простое имя из деревни, которая давно исчезла под озером. Той деревни, где люди носили воду на плечах, ели корень горечавки с солью и молились туману, чтобы не пришёл голод. Она была третьей дочерью в бедной семье. Никто не запомнил её лицо. Даже она сама. Теперь оно тонуло в дымке. Но однажды в деревню пришёл странный человек – в сшитом из лоскутов плаще, с глазами как зеркала. Он заглянул в её душу – и увидел страх. Страх, который она прятала даже от себя. И тогда он сказал
“Ты умеешь чувствовать боль. А значит – сможешь управлять ею.”
Это было приглашением. Или приговором. И она согласилась учиться. В той секте не было храмов. Только залы боли и зеркал. Где каждый ученик учил не магию – а искусство ломать себя, вытаскивая эмоции и превращая их в силу. И Си Хуань училась быстрее всех. Потому что не задавала вопросов. Потому что не надеялась на милость. Она научилась рисовать магические круги своей кровью, высекать печати из костей умерших, заманивать духов голосом ребёнка, и кормить их своими воспоминаниями. Она была восприимчивой, но… не сломанной. Пока однажды ей не предложили:
“Ты можешь стать сосудом. Но должна отдать имя. Лицо. Всё.”
Она согласилась. Не потому, что жаждала силы. Потому что хотела забыть, кем была до того. Ведь основной проблемой в ломке было именно то, что в ритуалах ты должен был использовать тех, кто любит тебя. Своих родителей… Братьев… Сестер… Всю свою семью. И она справилась. Так что теперь это имя ей было не нужно…
Ритуал шёл семь ночей и дней. Семь кругов, семь жертв, семь раз её погружали в чёрную смолу, вперемешку с золой тех, кого убила её собственная рука на алтаре. Потом – прошивали её тело шёлком призрачного паука, в каждую жилу, в каждый нерв. И каждый раз, когда она умирала в муках – её останавливали. Печатью. Криком. Слепым духом, влитым в грудь. На седьмой день она открыла глаза, но уже не видела себя. Всё, что было Си Хуань, осталось позади. Теперь она – Старейшина Чёрного Духа, женщина без прошлого, лицо которой меняется в зависимости от того, чей страх она пожирает.