"
Сразу после этих слов по дальнему горизонту пробежала волна пыли. Она не имела звука. Только давление. Андрей вздрогнул.
– Он уже проснулся?
"Нет. Но тянется. Его сознание… тянется к тебе."
У подножия одного из разрушенных лестничных пролётов, когда Андрей коснулся очередного опорного камня, из земли вырвался глухой удар, как гул барабана в животе земли. И из земли начали подниматься обломки масок, кости и части доспехов. Стражи тел, что умерли ещё в той войне с Бессмертными зверями. Они не имели формы – только волю, заключённую в магических оболочках, наполненных пеплом.
Андрей призвал щит духа, сплетённый на основе Сердца Ясеня, и копьё, впитавшее силу его новой культивации, пронеслось сквозь защиту одного из стражей. Остальные растворились в мгле. Но в этот момент он услышал… дыхание. Это не был ветер. Это было всхлипывание мира. Глухое, тяжёлое, наполненное усталостью и гневом, накопленным за десятки тысячелетий.
"Ты идёшь по моей земле, малый смертный. Ты пробудил память. Ты держишь в руке сердце моего брата. Ты – угроза. Или сосуд?"
Голос был в голове. Или… под кожей. Он не принадлежал ничему человеческому. Цзяолин зарычала даже сквозь духовную связь.
"Он… говорит. Даже я не слышу полностью. Уходи, Андрей. Не сейчас. Он ещё не весь проснулся. Но скоро."
– Тогда у нас мало времени. – Выдохнул Андрей и пробил последний барьер выхода из долины…
Когда он наконец вернулся в пределы укреплённой долины, которую с Цзяолин и печатями они превратили в укрытие, небо над горами было медным. Линии облаков – резкими, как следы когтей. Воздух дрожал, как будто даже само пространство чувствовало движение пробуждающегося Буйвола. Цзяолин, уже в облике восточного дракона, спустилась с утёса.
"Он не идёт. Пока нет. Но когда придёт – мы не сможем уйти."
Андрей взглянул на Сердце Духа Ясеня, что мягко пульсировало у него на груди.
– Мы уже идём по их следам. Осталось понять, сколько их всего… и кто именно был запечатан…
…………
Влажный туман висел над топями, как гниющее покрывало. Воздух был тягучим, и каждый вдох оставлял во рту ощущение сырости и старого металла. Луна, скрытая за пеленой облаков, освещала лишь очертания. Звуки птиц давно исчезли. Насекомые замерли. Даже корни в болотной воде – замерли.
Словно здесь уже давно ничего не дышало. Андрей стоял на вершине полузатопленного каменного идола – старого, сломанного алтаря, некогда воздвигнутого неизвестной сектой. Под его ногами в воде мерцали слепые глаза масок, оставленных паломниками, исчезнувшими без следа.
Именно в этот миг началось движение. Сначала – вода вздрогнула, как если бы под ней пробежала тень. Потом земля под его ногами загудела, словно низкий колокол ударил где-то в центре мира. Из болота под ним всплыла фигура. Высокая. Громоздкая. Сложённая из грязи, костей и древних лоз, она походила на воина, чья голова украшена была рогами, а вместо глаз – два тлеющих угля. От её тела исходил запах влажной плесени и кислой крови, что веками впитывалась в землю.
“Тот, кто держит Сердце, не должен входить. Не для тебя глас Владыки Плодородия и Прахов. Оставь артефакт. Уходи…”
Голос не звучал в воздухе – он резонировал в костях. Цзяолин во внутреннем круге связи взревела.
“Это не просто гниль. Это – аватар. Тотемная оболочка. Фрагмент воли, вылепленный из памяти!”
Андрей не ответил. Он активировал плетение щита, созданного на основе силы Духа Ясеня, и медленно вытянул вперёд руку – с копьём, зачарованным его собственным духом. На его кончике загорелась сияющая руна – символ Отрицания. Фигура рванулась к нему.
Аватар Великого Буйвола не двигался быстро. Но сила в каждом его шаге ломала пространство, и при приближении он оставлял копыта, в которых рассыпались печати реальности. Он ударил кулаком – и камень, болото, воздух взорвались воронкой. Андрей едва успел отскочить, используя прыжок через якорь, привязанный к печати в небе.
– Это не дух! – Выдохнул он. – Это… воплощённая идея разрушения.
Он метнул копьё – и оно впилось в грудь твари, оставив зияющее пламя печати. Но вместо боли – от аватара пошёл смех, низкий, как стон болота.
“Смертный… ты воюешь с дождём и гнилью. Я не плоть. Я Память. Я – Первый Ступивший На Землю.”
Огромная рука, как глиняная гора, снова метнулась к нему, но Цзяолин, явившаяся в обличье молнии, врезалась в бок врага, и хлестнула огнём по связующему каналу тьмы. Зажглось небо. Болото завопило. Фигура, трепеща, откатилась в грязь. Из неё вырвались три других, поменьше – менее плотных, но шевелившихся куда быстрее. Их глаза горели белым пламенем – чистым, ослепительным, как у жрецов Древних Богов.
– Порождения отголоска. Сторожа зова. – Произнёс Андрей, внимательно присматриваясь к ним. Но они уже рванулись к нему.
Андрей тут же сплёл пять кругов защиты, каждый основанный на разной форме Пустоты. Его тело стало узлом энергии, а каждое движение – формой уравновешивания Чистого и Гнилого. Потом он метнулся в бой.
Первую тварь он пронзил копьём – и вспышка озарила болото, как восход. Вторая попыталась ударить в спину – но щит Цзяолин отбросил её в деревья, которые тут же сгорели от прикосновения её тела. Третья же… Растворилась в воздухе, оставив после себя глас.
“Мы всего лишь вестники. Однажды он поднимется. И тогда не будет щита. Не будет утёса. Не будет неба.”
Тишина наступила мгновенно. Аватар… исчез. Словно вся сцена была испытанием. Вода снова стала неподвижной. Только печати под ногами Андрея тлели кроваво-красным. Он стоял, тяжело дыша, наблюдая, как Цзяолин опускается рядом, свернувшись вокруг идола. Даже её чешуя дрожала – не от страха, а от волнения древнего инстинкта.
“Это был лишь осколок. Малый. Но он знал нас. Знал тебя. Его злоба – старая. Слишком старая. Мы его не остановили. Лишь отсрочили дыхание.”
Андрей опустился на колено и приложил ладонь к земле.
– Мы начали что-то большее, чем просто охоту. Теперь они чувствуют, что мы идём за ними.
………..
Прошло три дня с того момента, как Андрей столкнулся с аватарами Буйвола. Болота на вид стали прежними. Вода – снова мутной. Камыш – снова шелестел на ветру. Даже исчезнувшая деревня, где стояли обугленные остатки домов и воняли гнилые обломки, казалась просто заброшенной.
Но чем глубже он двигался, тем сильнее ощущал, что эта земля больше не дышит сама. Она слушает. Он чувствовал это в тяжести воздуха, в странном звуке, который повторялся каждые несколько минут, похожем на глухой стон земли. Словно из недр кто-то выталкивал проклятие наружу. Почва под ногами казалась слегка приподнятой, натянутой, как если бы под ней что-то распирало мир, как пузырь, готовый лопнуть. Цзяолин не говорила, но держалась ближе, чем обычно. Её чешуя, отливавшая мерцающим светом драконьей воли, дрожала.
– Ты чувствуешь?
“Он не ушёл. Он не был просто проекцией. Тот голос… был стражем врат. А за вратами – он сам. Настоящий.”
Следы начались с малого. Сначала – кристаллизованные отпечатки копыт, оставленные не на земле, а в самой структуре пространства. Как если бы нечто столь тяжёлое и древнее прошло сквозь слои реальности, оставив в ней вмятины.
В каждой такой впадине рождалась неживая растительность, быстро гниющая и испускающая слабое, серое свечение. Андрей проверил их духовным зрением и увидел древние узоры и символы, всплывающие в момент касания. Это были руны архаического Плодородия. Не дающего жизнь – а дающего разложение.
Далее он нашёл пепельную воронку – кратер диаметром в десятки шагов. Земля в ней не горела. Она умирала. На её дне были видны остатки тканей старых духовных зверей, давно скончавшихся, но чьи души вдруг возвратились и были поглощены. Призрачные следы тянулись к центру. А в центре… была трещина. Узкая, но живая.
Из неё выходило дыхание. Невозможно описать его иными словами. Это не был пар. Не была энергия. Это был вздох. Равный первому утру мира. Первому, и… Последнему…
Андрей прикоснулся к краю и почти ослеп от ощущения. Перед ним был не разлом, а… Глаз… Точка взгляда существа, что всё ещё спит, но прислушивается к миру.
“Он пробуждается в земле, Андрей. – голос Цзяолин дрогнул. – Он не просто зверь. Он – принцип. Он – Суть плодородной смерти. Он не ест. Он превращает мир в себя.”
Он начал оставлять за собой печати-контуры. Каждая – усиленная древними техниками из Свитков Архидемонов, теперь связанная с ритмами пространства и измерением давления ауры. Через эти печати Андрей настроил пульс ловушки – ритмичные колебания духовного давления, способные отследить подъём существ старшего порядка, если они начнут движение.
И почти сразу одна из них затрепетала. Не внутри болот. А из-под гор.
Андрей задохнулся от осознания. Второй вестник тоже пробуждается. В этот миг небо над ним затянулось чёрными тучами. Одинокий удар грома пронёсся сквозь синеву – без дождя, без молний. Просто удар… Как пульс мира. И далеко на горизонте… Одна из старых глиняных башен упала, будто кто-то встряхнул основание мира.
“Он поднял голову. – произнесла Цзяолин. – И теперь все, кто чувствует духовный поток, знают, что он здесь.”
Андрей сжал кулак.
– Значит, придут. Все. И секты, и кланы, и те, кто сидит на троне без короны.
Он бросил взгляд на тлеющий след в земле – и оставил в нём печать-предупреждение:
"Кто войдёт сюда – станет частью его сна. И больше не проснётся."
Тени старого рода и шаги нового мира
В главном зале резиденции семьи Лин, в зале, где даже воздух был пропитан древностью и напряжением, вновь был собран великий родовой совет. Каменные колонны, расписанные лаконичными узорами ушедших эпох, отбрасывали длинные тени под фонарями из пчелиного воска и светящегося нефрита. За столом из чёрного дерева сидели старейшины, а также глава рода Лин Чаньюнь – пожилой мужчина с печатью глубокой сосредоточенности на лбу. Слуги отступили. Двери закрылись.