Это и спасает её. А в следующее мгновение она делает то же самое, когда он начинает трескаться изнутри, и дым поднимается из его глаз и рта. И вновь – круг усиливается. На шестом ранге ступени Доу Ван, когда они наконец выровнялись, свет от их аур поднялся выше гор, и даже звёзды замерцали иначе.
Когда всё затихло, спустя несколько суток ритуала, и они сидели вдвоём, измождённые, с окровавленными губами и трещинами в коже, Андрей, наконец, понял, почему Святой не смог использовать эту кровь.
Он не имел пары. Он не имел Цепи. Он был один. И потому был заранее обречён. Они же – держали друг друга. И в этом их путь был другим.
Когда ритуал завершился, и утих пульс энергии, на смену безумному свету пришла необычная тишина. Но это была не тишина опустошения. Это была – тишина после рождения нового мира.
Центральная часть долины, где стоял Божественный Котёл, была полностью преображена. Почва стала чёрной и плотной, будто насыщенной духовной эссенцией. Камни вокруг покрылись естественными письменами, которых никто не наносил – они появились сами, как природные знаки баланса, где встречаются небо и кровь.
Деревья на краях долины теперь имели пульсирующие жилки Ци, и каждый лист светился в темноте, словно ночной огонь бабочек. Река, что протекала неподалёку, теперь издавала гудение, будто пела на языке древних звёзд.
Центр ритуального круга больше нельзя было назвать простым местом – это стало мощной точкой силы, местом, куда стремились потоки энергии всего региона. А на месте, где стоял Андрей, осталась вплавленная тень, отблеск силы, которую он сдержал.
После завершения ритуала Цзяолин оставалась в полной драконьей форме ещё несколько дней, словно не могла уменьшиться обратно. Она не пылала, как раньше, а сияла изнутри – как нечто, ставшее больше, чем зверь, но ещё не совсем Божество.
Её дыхание вызывало расцвет растений, её присутствие – затмевало другие ауры на десятки ли. Но она почти не говорила. Лишь смотрела – с величием, от которого могли бы пасть на колени даже старейшины.
Для самого Андрея всё тоже стало иным. Он чувствовал, как мир расширился. Он слышал вибрации рун в корнях деревьев, чувствовал, как вода в ручьях сообщает ему о себе. Его внутреннее ядро пульсировало так, словно в нём обитал дикий зверь, и этот зверь теперь принимал его волю, а не только силу. Обычные техники теперь казались слишком примитивными. Даже сложнейшие мечи и узоры из плетений Дао теперь строились мгновенно, с точностью, словно он просто вспоминал их.
Его тело стало спокойным, как древний ледник, но при этом внутри скрывалось давление вулкана, которое он учился держать взаперти.
Да и в остальном мире не осталось глухих к этому событию. Представители семьи Лин, даже издалека наблюдая за вспышками волнами сияния, что появлялись над горами, поняли, что нечто грандиозное и страшное завершилось. Старейшины в панике проверяли защитные печати. Мастера рода срочно начали перестраивать схемы наблюдения и тревоги. Все патрули были удвоены, а в Совет семьи вызваны даже те, кто давно ушёл в отшельничество на покой.
Другие наблюдатели – посланцы Совета князей, шпионы сект Пяти Пиков Бессмертных, Солнечного Владыки Теянгина, даже скрытые следопыты Тени Кровавой Луны – затаились. Они поняли, что нечто большее, чем просто культиватор или дракон, теперь существует в этом регионе. И пока никто не знал, как назвать эту силу. Имперские астрологи, получив данные от магических сфер и небесных обсерваторий, начали спешно сверяться со свитками времён династии Сюань, так как пульсации энергии соответствовали лишь двум категориям:
Либо появлению полу-божества… Либо пробуждению древнего зверя, равного древним Сынам Небес…
Но даже сейчас Андрей понимал, что теперь они – цель. Он снова укрепил печати долины, использовав часть энергии остаточной волны ритуала. Вместе с Цзяолин они активировали вторичный барьер, сплетённый из чешуи, огня, крови и Ци.
Вся долина теперь жила. Она дышала с ним в унисон, предупреждая его о любых приближениях, и даже подстраивалась под его ритм, словно в ответ на ритуал признала его – хозяином пути. Его тело и дух были обожжёнными, но не сломленными.
…………..
Прошло несколько дней после завершения ритуала с первой каплей крови Бога. И всё это время Андрей и Цзяолин провели, фактически запертые внутри своих тел, где бушевала энергия столь масштабная, что даже дыхание им давалось очень тяжело.
Каждое утро парень просыпался, чувствуя, что это тело – не его. Мускулы сотрясались от внутренних токов Ци, суставы потрескивали, а в груди пульсировала необычная тяжесть, как будто в сердце посадили горящее солнце. Он сидел в позе лотоса под старыми соснами, тихо гоняя по меридианам восстановительные циклы, которые сам же и придумал.
Цзяолин, свернувшись кольцом в укромной ложбине чуть выше, отдыхала, вся в серебристых отблесках новой чешуи, сквозь которую пробегали светлые огни – как будто в ней ещё пульсировала капля Божественной крови. Её дыхание было ровным, но при каждом выдохе по склону пробегали мелкие всполохи молний, а внизу трепетали травы, не выдерживая давления её присутствия.
Сейчас Андрей понимал, чтобы продолжать путь, теперь нужно восстанавливать не только тело, но и запасы. Его эликсиры, пилюли и порошки – всё, что накапливал месяцами – почти иссякло. Остались лишь крохи редких зелий, да пара древних пилюль, которые лучше было бы приберечь для крайнего случая. Он обустроил небольшой нижний павильон, скрытый под корнями древней ели – с чистым алтарём, герметичными ящиками для ингредиентов и местом, где можно было проводить ночные сессии алхимии.
Дни он проводил в поисках трав. И хоть леса вокруг были благословлены недавней трансформацией долины, он знал, что не всякая сила – благословение, и теперь даже травы становились опасными. Некоторые из них пульсировали собственной аурой, требуя осторожного сбора и особой обработки. Она пришла – не с вопросами, а с дарами. На третий день, когда в небе только начинало рассыпаться золото рассвета, он услышал тихое пение Ци – не агрессивное, не чужое. Знакомое.
Соль Хва появилась на границе долины, не переходя защитных рубежей. Она шла медленно, не неся оружия, только вьючную сумку, из которой пахло женьшенем, чёрным шафраном, медом лунного дерева и сушёными стеблями небесного корня.
– Ты не просил. Но ты нуждаешься. – Сказала она тихо, когда он появился на склоне, отбрасывая длинную тень в утреннем свете.
Он ничего не ответил, но слегка кивнул. Это был жест – не признания, но благодарности. Она не стала расспрашивать. Только аккуратно разложила всё принесённое под защитой навеса. Шесть первосортных пилюль регенерации от Йонг Мина… Порошок молотого оникса, усиливающий восстановление костей… Две изысканные печати дыхания, чтобы продлить медитации… И даже редкие кристаллы Янской росы, что обычно хранились лишь в дворцах Великих сект.
– Он сказал… ты когда-то был его учеником. Неважно, как всё сложилось с сектой. Мы оба знаем, что ты слишком рано ушёл – и слишком быстро вырос. – Её голос был тих, почти терялся среди шелеста листвы. – Но это не повод не помочь.
А потом она вернулась в лес, не дожидаясь слов. Он смотрел ей вслед, и впервые за долгое время ощутил не только силу, но и тепло. Дни шли. Соль Хва возвращалась снова и снова. Иногда приносила новые ингредиенты, иногда – схемы, что могли бы стабилизировать избыточные всплески энергии. А иногда – просто чашку настоя, сваренного на огне у подножия.
Она не вторгалась в его практику. Но её прикосновение к этой долине становилось ощутимым. И Цзяолин, издалека наблюдая, уже не поднимала головы в тревоге, а лишь кивала, признавая необходимость такой помощи. Они становились системой. Не сектой. Не союзом. А связью из доброй воли, решимости и боли, которую разделили молча.
………….
Печь была уже разогрета, когда Соль Хва тихо вошла в навес, где Андрей готовился к варке новой партии восстанавливающих пилюль. Воздух был наполнен ароматом сушёного женьшеня, древесной корицы и тонкой нотой пробуждённого нефритового порошка. Он не сказал ни слова, когда она подошла ближе, только сделал еле заметный жест рукой – разрешая. Она поняла, что сегодня он будет не только варить, но и учить.
– Эти травы… не кладутся вместе. Разве не сожгут друг друга? – Тихо спросила она, увидев, как он соединяет порошок огненного мха с листьями ледяного апельсина.
– Сожгут. Если алхимик не будет дышать вместе с ними… – Ответил он, наконец заговорив. Потом он показал ей, как регулировать дыхание во время варки, синхронизируя не только пламя, но и течение своей энергии с аурой трав. Сначала она ошибалась – её дыхание сбивалось, и мох начинал обугливаться. Но он спокойно дотрагивался до её локтя и направлял:
– Ритм сердца – в три удара. Аура – вниз, не вверх. Вдох через пламя. Выдох – через ингредиент.
С каждым новым подходом, с каждой попыткой, Соль Хва всё ближе подбиралась к тому тихому, вибрирующему состоянию, в котором алхимия Андрея происходила естественно. И когда они доварили первую пилюлю, её руки дрожали, но в глазах горело вдохновение.
– Это… совсем не похоже на то, как учат в Пяти Пиках Бессмертных. – Тихо проговорила она.
– Потому что они делают пилюли. А я… разговариваю с ними. – Отозвался он.
Соль Хва, как ни удивительно, быстро адаптировалась. Она принесла свои таблицы баланса Стихий, схематические диаграммы, которыми пользовалась в обители секты. И Андрей, хоть и не любил строгость формул, нашёл в них смысл, если подстраивать под живое течение алхимии.
Их варка всё чаще превращалась не в урок, а в молчаливый танец энергий, где один действовал как дыхание, а вторая – как пульс. Временами они могли молчать часами, а потом обменяться одним коротким взглядом – и завершить варку пилюли, что не поддавалась ни одному мастеру старого образца.
Всё это время Цзяолин не проявляла интереса к алхимии. Но с первого же дня, когда Хва вошла в долину не как гостья, а как часть внутреннего круга, драконица наблюдала за ней особенно внимательно. На пятый день, когда Хва вернулась с травами одна, Цзяолин спустилась с высоты на террасу и заблокировала ей дорогу – огромная, излучающая тишайший, но сокрушительный напор воли.